Украинский кинорежиссер Кира МУРАТОВА: «Я бы поставила на Крыме крест и перестала об этом даже думать. Важно, чтобы не воевали, а потом, может, Россия развалится...»

Когда в прошлом году, незадолго до своего 81-го дня рождения, Кира Георгиевна сделала заявление, что больше не будет снимать кино, многие сочли это преувеличени­ем. Тем не менее Муратова действительно отошла от дел, списав на возраст и усталость: «Думаю, я должна поставить точку и умолкнуть. Больше, наверное, я не имею что сказать ни самой себе, ни кому-либо».

Она никогда не снимала кино для всех. «Короткие встречи», «Настройщик», «Мелодия для шарманки», «Вечное возвращение» — вряд ли эти картины можно представить себе в репертуаре современных кинотеатров под чипсы и попкорн. Сегодня известная одесситка живет в своей большой квартире с мужем и кошками, редко появляется на публике, но это связано не только с состоянием здоровья — Муратова давно утратила интерес к публичности. При этом активно следит за политическими событиями и сожалеет, что до сих пор не изучила Конституцию.

«ПУСТЬ Я НРАВЛЮСЬ МЕНЬШИНСТВУ, НО ЗАТО ЭТО ВСЕГДАШНЕЕ МЕНЬШИНСТВО»

— Кира Георгиевна, недавно в Одессе составляли рейтинг «100 самых ус­пе­шных женщин Одесского региона», вы ока­зались на вершине. Вас это обрадовало?

— Спасибо! Но я даже не знала об этом рейтинге, мне не сообщали, а может, просто не застали меня дома. Муж на операцию лег, и я много отсутствовала, была в больнице...

— Как вы живете сейчас? Повышение коммунальных платежей вас коснулось, как простых людей, или для вас делают исключение? Все-таки немало сделали для этой страны...

— Касаются, как всякого человека. А что, я не простой человек, что ли? Плачу, как все остальные люди... Все мои заслуги в этом плане не оцениваются. Мне выпла­чи­вают пенсию или стипендию как члену Академии искусств, город еще 100 долларов добавляет. У меня обычная пенсия и то, что слегка накопилось за время работы.

И почему вдруг власти мне должны? Я кто такая? Наше государство столько всего должно многим людям! Пусть они подумают о том, чтобы не убивать никого, чтобы ос­­тановить войну, — вот и все, что они должны мне. Больше ничего! В пос­леднее время я вообще затрудняюсь сказать, что же такое государство. Это какое-то количество людей, которые руководят? Вы слишком много мудрости от меня ждете...

— Но вы же согласны, что люди вашего уровня за границей живут намного луч­­ше?

— Значит, страна богатая. Или они снимают фильмы, которые приносят коммерческую прибыль. А я никогда не снимала, не умею. Мои фильмы нравятся меньшинству. Я могу лишь утешать себя, что Моцарт и Бетховен тоже нравятся меньшинству, но существуют вечно. Вот это сравнение мне льстит. Пусть я нравлюсь меньшинству, но зато это всег­дашнее меньшинство. А денег оно не приносит, поэтому говорить, что кто-то чего-то мне должен... Да ни фига!

Я вообще никогда ничего не прошу. Я занималась тем, чем занималась, из любви к своей профессии и получала от этого колоссальное удовольствие. Даже в советское время, когда было столько мерзости, преследований, запретов, увольнений, дисквалификаций. Я могла все это бросить. Никто меня не заставлял. Я не была рабой в цепях, не приносила себя в жертву, не была героем, как это почему-то считается, не проявляла никакого мужества, просто делала то, что люблю. И что, я сейчас должна сказать: «Дайте мне больше гречки за это»? (смеется).

— Цены на продовольствие постоянно растут. Вы стали экономить? Отказываете себе в продуктах, которые прос­то не по карману?

— В какой-то степени, конечно. Но поскольку мы стараемся придерживаться диетического питания, то особо экономить и не нужно. Хотя курятину тоже надо бы бросить покупать.

— Многие из тех, кто наблюдает за событиями в Украине, все чаще говорят о том, что хотели бы уснуть летаргическим сном и проснуться в другой реальности. Вы как на все современные события смотрите?

— Никакой другой реальности я пока не предвижу. И не могу сказать, что хочу уснуть. Есть вещи, которые меня пока интересуют, хотя я и нездорова. Меня интересует искусство, и я продолжаю его обожать. Это касается всякого искусства вообще — кино, литература, музыка, балет... Если я перестала быть в нем производителем, это не значит, что перестала быть потребителем. Искусство доставляет мне удовольствие, блаженство! Я люблю своих близких, хочу им помогать. Это — любовь во всех ее видах. Я не хочу уснуть, потому что близкие во мне нуждаются.

«Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТАКОЕ ГРЕХ, Я АТЕИСТКА С МЛАДЕНЧЕСТВА»

— Уходить из жизни по собственной инициативе — это ведь еще и большой грех...

— Я не знаю, что такое грех, и не обязательно верить во внешнего Бога.

Я — атеистка с младенчества, и это уже не изменишь, поэтому у меня другие пред­ставления о грехах, и праздники вроде Про­щеного воскресенья ничего не значат. Я не интересуюсь такими вещами. Красивые слова в Прощеное воскресенье? Если кто-то именно в этот день хочет попросить у кого-то прощения, хорошо, что хотя бы в этот день. А вообще хорошо бы и в другие дни. Я тоже грешу и не замечаю, как и все люди, но для меня нет специального дня.

Мои родители в отличие от меня были абсолютными подпольными коммунистами, и я в какой-то момент перестала им верить. У каждого своя судьба и жизнь. Я же не все время в Одессе жила, родилась в Румынии. Я — такое беспрерывно перемещающееся лицо.

— Что подсказывает вам ваша житейская мудрость, каким видите будущее Украины?

— Что я могу сказать, если я не верю в прогресс... У меня очень пессимистический взгляд на мир, и мне очень жаль, что он такой.

Я не могу говорить обо всем, я не всезнайка. Не считаю себя мудрой, у меня есть определенный талант в определенном виде искусства... Мне ясно, что многое про­исходящее сейчас в Украине и не только — плохо, отвратительно, мерзко... Я до слез сочувствую борцам, которые могут этому посвятить себя и верят, что победят, но сама я — не борец.

— А что именно плохого вы видите? Украина распадается, перестанет суще­ствовать как государство?

— Ой, вот этого я не знаю. Я могу надеяться, что этого не будет. Со временем рухнет режим Путина. Так всегда случается в современной истории. Все цветет, расцветает, а потом исчезает без особых следов. Я вообще пацифистка, против войны. Но если тебя по голове бьют, ты должен отвечать... Веками происходит одно и то же — войны, массовые убийства, но параллельно с этим, и меня всегда это удивляет, развивается искусство, литература, гуманизм...

Я обожала Майдан, тогда он мне казался мирным и замечательным. Там не было убийств, а потом все стало происходить, как во всякой революции: все приходит к гильотине всегда.

— Многие украинцы надеются стать европейской страной.

— Я плохо представляю, что такое Евросоюз. Что для этого нужно, кроме преодоления коррупции? В ЕС входит большая часть западных стран, но почему к этому всем нужно стремиться, а не к тому, чтобы кончилась война? Чтобы иметь шенгенскую ви­зу или что? Меня это настолько косвенно касается, что я не сложила пока собственного мнения.

«УДАСТСЯ СААКАШВИЛИ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ ИЛИ НЕТ, НЕ ЗНАЮ, ПОКА Я ЕМУ СОЧУВСТВУЮ»

— Вы уже так давно живете в Одессе, что практически стали коренным жителем этого города. Верите, что с приходом Михеила Саакашвили жизнь изменится в лучшую сторону?

— Я сразу же хорошо к нему отнеслась. Мне нравятся его обаяние, его успешные реформы в Грузии и манера его поведения. Я тоже считала, что посторонний человек — это хорошо: он свежим взглядом смотрит. Сейчас не знаю, что думать.

Недавно посмотрела про него документальный фильм, который, вероятно, сняли его враги, как обычно это бывает. Убедительно сделали. Накопили массу компрометирующего материала: пытки, насилие во время его правления в Грузии. Правда это или нет, Бог весть. Может, клевета, а может, нет. Я считаю Саакашвили сильным, интересным человеком. А удастся ему что-то сделать или нет, не знаю, пока я ему сочувствую.

---

---

— Вы видели перепалку Саакашвили с Аваковым?

— Видела, вспомнила аналогичный случай с Жириновским, который тоже поливал своего оппонента Немцова, только соком.

Я с Саакашвили лично не знакома, не общалась, но отношусь к нему пока хорошо. Говорю «пока», потому что все меняется и перестает быть на 100 процентов убедительным...

Я общалась с советником Саакашвили Сашей Боровиком, который ему помогал. Он почему-то решил, что я захочу или смогу восстановить Одесскую киностудию. Это касалось административной деятельности. Я совершенно не испытываю желания снимать кино, и какой у меня мог возникнуть интерес к финансовой, административной деятельности в восстановлении киностудии? Мне это показалось невероятным, и я отказалась. Я для себя не умела добыть деньги, могла только фильмы снимать.

— Видите ли вы в ком-нибудь из сегодняшних политиков крепких лидеров, которые могли бы достойно править Ук­ра­иной?

— Я не верю всему, что вижу. Раньше мне очень нравился Егор Гайдар. Он умный был. Я считаю, что страной должны править бескорыстные люди и разбирающиеся в экономике.

— Вместо Арсения Яценюка на должность премьер-министра предлагали нескольких кандидатов. Самым реальным называли бывшую гражданку США, которая по указу Петра Порошенко получила украинское гражданство, нынешнего министра финансов Наталью Яресько. Правда, пока она отклонила предложение. Как относитесь к ее кандидатуре?

— Понятия не имею, что она собой пред­ставляет. Может, она замечательная. То, что она жила в Америке, — не критерий. Главное — разбираться в экономике, потому что это главный фактор развития страны. Я читала Гайдара и понимала, что он в этом разбирался, это было для него страс­тью, затмившей другие, может, личные стрем­ления к обогащению...

— Но о событиях в Одессе, в Доме профсоюзов, которые произошли почти два года назад, сейчас предпочитают не говорить, с чисто человеческой точки зрения, вы же не могли не иметь своего мнения?

— Не надо было стрелять, я же говорила, что я — пацифист. А расследовать, конечно, нужно. Значит, есть какие-то заинтересованные лица, которые хотят замазать, скрыть и утаить. Мне кажется, само собой разумеется, что преступления должны расследоваться. А еще лучше их не совершать вообще. Но кто-то же в этом виноват?

Я не представляю, кого в этом обвинить. Я всегда недостаточно интересовалась законами, даже конституцию не знаю. Конечно, это ужасно. Бывают моменты, вот как Майдан, когда казалось, что вдруг что-то поменяется. Но это с каждой революцией так: вначале кажется всплеском замечательным, а потом все начинает скатываться в другую сторону, загрязняться, искривляться...

— Вы многие свои картины снимали в Крыму. Как думаете, полуостров вернется когда-нибудь в состав Украины?

— Я бы поставила на Крыме крест и перестала об этом даже думать. Важно, чтобы не воевали. А потом видно будет — может, Россия развалится...

— Как относитесь к такому проявлению патриотизма, когда красят скамейки и заборы в цвета украинского флага, везде, где можно, употребляют государственную символику...

— Ну, это совсем глупости. Дураков, вообще-то, больше, чем умных. Ум будет просачиваться по мере сил, что-то завоевывать, какие-то маленькие территории, но победить... Как может ум победить глупость вообще?

Вот если не будут преподавать русский язык в школах, это уже глупость. Русский все время находится в полузапрещенном положении. Все официальные бумаги должны быть на украинском. Это нормально для Украины, которая слишком долго терпела обратное, я понимаю, как и почему образовалось это мышление и что его питает. Там не только злоба, но и результат длительного угнетения.

Сама я по-русски говорю и на этом языке воспитана. Украинского не знаю так, чтобы на нем кино снимать. И не поддерживаю тех, кто считает, что не надо русского языка, фильмов на русском, вообще ничего русского пускай не будет, все уничтожим...

Это прямо могло коснуться меня, хотя мне лично разрешали снимать по-русски, но многим коллегам-режиссерам говорили: «Давайте по-украински». — «Да я не очень его знаю, не могу». — «Ну, тогда не делайте ничего». Я считаю, что это неправильно с точки зрения искусства, но в то же время правильно для Украины. Я понимаю прибалтийские народы, их перегибы, тот длительный страх и ужас угнетения породил в них ответное, агрессивное, но объяснимое движение.

«ВСЕ, ЧТО ХОТЕЛА, Я СДЕЛАЛА, И НА ЭТОМ ДОЛЖНА ПОСТАВИТЬ ТОЧКУ»

— Человеческие отношения устроены так, что пока людей связывает какое-то общее дело, они общаются, когда его нет, расстаются. Актеры и режиссеры, с которыми вы раньше много работали, стали отдаляться от вас сейчас?

— Почему? Мы общаемся. Есть сценаристка Наташа Рязанцева, с которой мы работали вместе. Актриса Нина Русланова, которую я снимала...

— А Рената Литвинова?

— Звонит. Но в последнее время у нас замедлилось общение. Я не люблю личное общение. Вот просят интервью у меня, а я терпеть не могу. По телефону еще ладно, а чтобы лично разговаривать — с меня хватит. Мне это никогда не было интересно. Раньше я преследовала какую-то корысть, думала, что если давать интервью или встречаться со зрителями, это как-то обеспечит мне финансовую помощь в постановке фильмов. Ничего подобного.

Вообще, артистическая среда так уст­роена, что тот, кто не пьет, не особо общает­ся, а я всегда была непьющим человеком. Но так много общалась, что всем казалось, будто я — очень общительный человек. На самом деле, я гораздо больше склонна к аутизму. Я сейчас веду отшельнический образ жизни, занимаюсь потреблением искусства, хозяйством и близкими.

Не хожу в гости, рада, если кто-то ко мне приходит, но сама не люблю. Не люблю застолья, тусовки... Конечно, я не стою на столбе. Есть разные степени отшельничества. Кто-то когда-то жил в пещере... За этим интересно было бы понаблюдать. Но сама я не люблю без особой причины поехать что-то посмотреть или нанести визит. Отчасти это связано со здоровьем, но не только, у меня просто нет тяги.

Есть люди, которые уходят из своей профессии, но продолжают вещать, рассказывать, как нужно жить, общаться с публикой. Я абсолютно противоположное существо, все, что хотела, я сделала, и на этом должна поставить точку. Больше, наверное, я не имею что сказать ни себе, ни людям.

---

---

— Если вы видите хорошее кино, ничего не екает?  Не думаете, что, может, рано себя списали на покой?

— При чем здесь чужое кино? Мое желание работать не с этим связано. Механизм режиссуры и занятия чем-то в искусстве основан не на том, что ты что-то читаешь или что-то видишь, — это другое, отдельное. Мне иногда, может, что-то захочется, но я подумаю: «Да оно не стоит того». Я обожаю некоторые фильмы и книги. Сейчас перечитываю в который раз «Войну и мир» и получаю огромное удовольствие. Эта книга всегда актуальна и прекрасна. Хотя со временем я осмеливаюсь находить в ней недостатки, но при этом нахожу такие совершенства, что не знаю, какой эпитет подобрать. Очень люблю Толстого.

Приведу вам один пример относительно того, как возникает желание что-то сделать. В моем фильме «Астенический синдром» есть эпизод убийства собак. До этого у меня были съемки «Коротких встреч», и нам нужна была собака, мы искали, но не могли найти. А потом мне предложили: «Сходи на живодерню, найдешь много собачек».

Я понятия не имела, что это такое, и сдуру пошла. Это произвело на меня такое фантасмагорическое впечатление, что я после этого вообще не хотела ничего снимать и ничего делать. Несколько дней была в отключке, потом пришла в себя и продолжила работать. Но во мне ос­талась эта заноза живодерни, и в фильме «Астенический синдром», который снимался после перестройки, когда многое было мне уже позволено, я проникла на живодерню, хотя это было очень трудно, и сняла об этом фраг­мент.

Многие думают словами Евгения Евтушенко, что поэт в России больше, чем поэт, а я не думаю, что он больше. Это прос­то что-то другое. Всегда требовали от поэтов, режиссеров пророчеств, а это неправильно. Есть злые поэты, аморальные — и все равно они бывают талантливыми. Эдуард Лимонов — талантливое существо, но при этом злое и аморальное. Но я прощаю ему многое за талант. Это такой отдельный случай. Талантливых людей ценю, а бездарности мне безразличны.

— Но такое и среди актерской братии практикуется. Хорошие актеры часто в жизни являются не очень хорошими людьми.

— Актерство — это мимикрия, что-то более простенькое, нежели Лимонов. Я говорю про злых гениев, а вы про слабых, дураковатых. Многие режиссеры считают актеров глупцами, но они вовсе не все дураки. Некоторые — да, но при этом очень даровитые дураки.

«ОЛЕГ ТАБАКОВ ТАК БЕЗУМНО ЛЮБИТ СВОЙ ТЕАТР, ЧТО ГОТОВ РАДИ ЭТОГО ПОДДЕРЖИВАТЬ ПУТИНА»

— Из-за политических взглядов вы не потеряли друзей и знакомых из России?

— Я людей, которые совково настроены, жалею. Они мне кажутся дураками. Но я не спорю на эти темы с людьми, которые убеждены в противоположном. Думаю, это бессмысленное занятие.

— Вы же видите, сколько известных актеров, с которыми вы в разные годы работали, убеждены в противоположном.

— Актеры во все времена были при дворах, королях, но это не мешало им быть одаренными. Но они такие Иванушки-дурачки. Конечно, не все. Есть ужасно умные. Но из очень умных я не знаю таких, кто был бы настроен против Украины.

— Вы слышали недавнее заявление Владимира Бортко, что «Сталин — это символ нашей страны»?

— Я не могу влезть в его голову и понять, что им движет. Может, он на что-то рассчитывает. Я знаю только одного человека, которого очень люблю, ценю и понимаю ход его мыслей. Это Олег Табаков, который так безумно любит свой театр, что готов поддерживать Путина. Он мне об этом не говорил, но я с ним работала и хорошо его изучила. Он как бы не для себя это делает, а для театра, который обожает, и хочет, чтобы он поддерживался финансово. Они же все зависимы.

— А Никиту Михалкова вы тоже понимаете?

— Ну, нет! Это для меня загадочное существо, но ведь очень много загадочных существ на свете. Например, скорпион или лев. Михалков — талантливый человек, хорошие, даже замечательные фильмы снял, но при этом в нем, как в Лимонове, есть другая сторона, которую я постичь не могу. Для меня это — шизофрения. Я не понимаю, как психиатры это постигают, постигают ли вообще или делают выводы из практики. Михалков для меня непостижим. Иногда просто идиотски непостижим.

— С Табаковым вы общались после его заявлений об Украине?

— Мы особо никогда не общались, только работали. В последний мой день рождения он прислал мне такую поздравительную телеграмму, каких я никогда не получала. Да, они еще есть, просто непопулярны. Она была такая потрясающая, с похвалами, дескать, какая я талантливая, как пре­красно, что мы работали вместе, и жаль, что это не продолжается. Значит, он чувствовал что-то такое... Не вину передо мной, но хотел объясниться, что он не совсем такой, каким кажется. Это я поняла из его телеграммы.

— А что думаете о таких людях, как Лия Ахеджакова, Андрей Макаревич, которые идут против толпы и этим сильно осложняют себе жизнь на родине?

— Это борцы и герои. Честь и хвала их героизму. Люди, которые в подчиненном положении живут, учатся шире смотреть на вещи и понимать относительность всего на свете.

Вот говорят, что народы Советского Союза жили очень дружно. Да, действительно, как бы дружно. Молдаване, чукчи, татары всегда вынужденно делали равнодушный вид, когда слышали анекдоты о себе, значит, в глубине души они все время чувствовали то, что чувствуют сейчас. А сегодня оно раскрылось, вспыхнуло, и по-разному, иногда очень искривленно, но иногда и прямо проявляется.

— С возрастом ощущение счастья у вас изменилось?

— Все в этой жизни исчерпывается! Или наступают перерывы. Для меня абсолютным счастьем было снимать кино. Сейчас это семейные отношения, потребление чужого искусства, читаю, слушаю... Ну и мало ли, есть еще какие-то умилительные моменты в жизни, например, животные. Я люблю животных, и все с ними связанное меня интересует. Это не принято называть счастьем, но можно и так назвать.

Собака у меня умерла, а кошки меняются все время. Одна из кошек была очень нетерпимой ко всем остальным животным, поэтому мы не могли завести собаку. А сейчас боимся заводить, потому что сами стали болеть и думаем, как же с ней ходить гулять... Всякие неприятные мысли приходят о том, что будет с этой собакой, если мы умрем раньше.

— Но у вас есть люди, которые вам помогают по дому, хоть пол помыть, окна?

— Их немного, но есть такие, которые хотят помочь. Ну и мы же не настолько больны! Я же не инвалид. Пол помыть или кино снимать — это разный уровень сложности. Все-таки я еще могу помыть пол, если очень захочу, и даже окна, если уж очень-очень захочу, а на кино гораздо больше сил нужно.

Просто кино доставляло мне удовольствие, и я все сложности преодолевала. Я всю жизнь имела силы, а сейчас их естественным образом поубавилось, их уже не хватает на то, чтобы снять кино, пол помыть иногда ленюсь просто. Но хочется, чтобы пол был чистый, поэтому бывает, в кухне где-то помою, а в комнате подмету. Вы считаете, что я не должна этого делать? Не вижу в этом ничего такого. Я что, дворянских кровей, что ли? Ну, хорошо, я позову вас мыть пол.

— Договорились, я с удовольствием.

— Неужели вы думаете, что я на полном серьезе? Да я же шучу, Господи (смеется).

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter