Леонид КРАВЧУК: «Я точно знаю, что к власти когда-нибудь люди более цивилизованного мышления придут и убедятся: я пытался наметить им путь, по которому нужно идти, и пускай шоссе в результате не проложил, направление указал, а дорогу, как говорится, осилит идущий...»

«НАЦИИ, КАК И ИНДИВИДЫ, МОГУТ ЖИТЬ ЛИБО ВОРУЯ, ЛИБО ПРОИЗВОДЯ»

Дмитрия Гордона я знаю давно: мне интересны его телепрограмма, газета и нравится он сам — эрудит, профессионал, личность творческая и к тому, что происходит вокруг, неравнодушная. Я ведь тоже спокойно смотреть по сторонам — без эмоций, волнения — не могу, потому что это моя страна — моя во всех смыслах слова, ведь именно мне выпала участь у истоков нового независимого государства стоять, у реки, которая неизвестно еще, куда потечет, спокойной будет или, наоборот, бурлящей, сносящей на своем пути все, прозрачной и чистой, как слеза, или мутной, такой, где и дна-то как следует не видно. Впрочем, когда говорит история, мнения и слова отдельных личностей всегда преходящи и субъективны, а любой, даже самый маленький, прогресс долгих и мучительных лет труда требует, огромных усилий.

Никогда не считал, сколько интервью на своем веку дал — как депутат, председатель Верховного Совета УССР, как первый украинский Президент и в качестве экс-главы государства. Наверное, сотни, если не тысячи, и всякий раз, когда журналист в кресло напротив садится, понимаю: наверняка он начнет спрашивать меня о том, чем уже множество его предшественников интересовалось. Какую страну я строил, доволен ли тем, что на заложенном мною фундаменте выросло, и куда дальше — ввысь или вниз?

Дмитрий тоже задавал мне вопросы о положении, в котором Украина и ее граждане оказались, и я старался на них ответить, потому что они-то как раз наскучить и надоесть не могут: и задавать их нужно, и отвечать необходимо, причем не ради возможности еще раз на телеэкране или на газетных страницах мелькнуть, а чтобы услышали и, даст Бог, поняли. Быть, а не казаться, жить, а не играть в чужой жизни роль, служить правде, олицетворением, символом своего народа стать, личную ответственность всегда чувствовать — вот что необходимо, вот они, главные критерии для оценки масштаба той или иной личности в истории страны!

Наблюдая за поведением разных политических сил, я, конечно же, вижу, что «левые», так называемые коммунисты, пытаются показать советское прошлое в лучшем свете. Романтизируют, воспевают: в СССР, мол, все было прекрасно, жили люди достойно и уверенно в будущее глядели, партия и правительство трудились, не покладая рук, и делали все, чтобы день ото дня наша жизнь была лучше, лучше и лучше.

Увы, таким образом историческую правду они искажают — темы Голодомора и массовых репрессий замалчивают, о количестве жертв диктаторского режима вообще стараются не вспоминать, одним словом, острые углы, на которые им с их однобоким толкованием советского периода действительно лучше не натыкаться, обходят, хотя неужели не понятно, что общественность обязательно спросит, почему священники и прихожане греко-католической церкви в катакомбах прятались и чьи останки в той яме покоятся, в этой, в пятой, в десятой? К сожалению, такие ямы то там, то тут до сих пор находят — на территории страны, которую погибшие в те далекие годы так же, как мы сейчас, Родиной называли.

Деятелям этим скажу: дурачить народ преступно, подлыми по отношению и к нации, и к отдельно взятому человеку быть отвратительно, правды искать у тех, кто партийные интересы выше общечеловеческих ставит, нельзя, и что такое замалчивание даст, к чему оно приведет? Ответ прост и страшен: к потере моральных ценностей — одной из величайших и наиболее актуальных проблем человечества, ведь если те, кто стоят у руля, перестают на мораль опираться, рано или поздно народ вывод сделает: нам тоже так можно, и так даже легче, но каждый из нас должен творить, создавать, а не красть — это момент базовый! Взгляды и принципы на протяжении жизни всей формируются, вместе с ребенком они не рождаются, и истребить идею, если она в душе, в сердце, не выйдет — она сильнее самого грозного оружия.

Вместе с тем, мне кажется, нас, украинцев, об утрате моральных ценностей предупреждать уже поздно: механизм избавления от них в стране давно запущен. Анри Сен-Симон, социалист-утопист, писал: «Нации, как и индивиды, могут жить либо воруя, либо производя», и сейчас я вижу, как глубоко — страшно даже представить, насколько! — окунулась Украина в воровство, коррупцию, взяточничество, аморальность... Да-да, позабыв о том, что есть вещи, которыми не торгуют, — вера, например, совесть, честь, человеческое достоинство.

Абсолютно все покупается нынче у нас и продается, любой поступок оправдать можно, кого угодно обелить, всем без исключения, что хочешь, внушить, навязать, привить (даже ересь, полную чушь) и безнаказанным при этом остаться — более того, сделать так, чтобы вместо виновного наказали кого-то другого. Торг совестью — самое, казалось бы, постыдное, что можно себе представить, но во сто крат постыднее, когда совестью и честью стражи закона торгуют — негодяи всегда найдут своей подлости оправдание.

«ВОТ ОКЛЕМАЕМСЯ, — ДУМАЛ Я, — И ДАЛЬШЕ ПОЙДЕМ», НО НА ТАКОЕ «ДАЛЬШЕ», ПОВЕРЬТЕ, СОВСЕМ НЕ РАССЧИТЫВАЛ»

Рупором этого губительного, со страшными последствиями, процесса является, безусловно, телевидение, и программа Дмитрия Гордона — без преувеличения — луч света в темном царстве. Недавно включил телевизор и на ток-шоу попал, где взрослые люди, у которых есть дети (у некоторых — даже внуки), живо тему избиения детей обсуждали: допустимо это или нет? — и, вы знаете, сколько оправданий нашлось тем, кто насилие практикует? «А если...», «а когда...», «а в отдельных случаях...» — фраза «Мы все однозначно это осуждаем!» не прозвучала ни разу. Представляете, как перекошено у народа сознание? — граждане могут понять и простить насилие над ребенком, забыв, что ни при каких обстоятельствах, без всяких «если бы» да «кабы» оно попросту недопустимо.

А ситуация со зверски замученной Оксаной Макар — этот жуткий, вопиющий случай?! Волосы дыбом поднимались, когда слушал, до чего наше «продвинутое» общество в его обсуждении и анализе дошло — до того, что судить не троих подонков, над девушкой поиздевавшихся, надо, а... ее маму: плохо, мол, дочь воспитала — не следила, куда она ходит и с кем общается.

Получается, если родился и рос в благополучной семье, трогать нельзя, а если дома что-то не так — делайте с ним или с ней что хотите: насилуйте, жгите, калечьте, жизни лишайте, и все равно виноваты родители? Откуда эта «мораль» пещерная? — всем миром, всеми способами против такой дикости надо бороться, и хотя люди о возможной потере государственной независимости тревожатся (и это правильно!), прежде всего мы Человека теряем!

Другой показательный пример — картинки быта так называемой элиты. На одном канале, втором, третьем вереницей идут программы о том, как хорошо живут парламентарии, какие у них у всех, даже у наипервейших друзей народа — коммунистов, без дела и по делу советское прошлое вспоминающих, загородные дома, квартиры, машины, яхты... Дмитрию я анекдот рассказал, как к Петру Симоненко в гости мама приехала — по дворцу походила, на красоту вокруг посмотрела и воскликнула: «Ой, Петя, прошу тебя, на коленях молю: все делай, но только не допусти, чтобы коммунисты к власти пришли, — все отберут!». Потому он и делает, наверное, и не он один, а клянут независимость, ведь без этого в Верховную Раду пробиться трудно, но обманывать таким образом пожилых людей, проживших большую часть жизни в СССР, просто кощунственно.

С другой стороны, чего от них, коммунистов нынешних, ожидать? — эти и те, которые при Щербицком правили (тех, что при Сталине, я уже, от греха подальше, не трогаю), две, как говорят в Одессе, большие разницы. Да, прежние гайки закручивали, на неугодных давление оказывали, прессовали, но у них целостная идеология была, моральные, дисциплинарные и организационные ограничения были: это — можно, а то — нельзя, а еще политика своя (правильная или нет, но была!).

Эти же без политики и морали: лгут, спекулируют, фальшивят — на все идут, чтобы в арьергарде власти постоянно держаться: там и спокойно, и безопасно, и неплохо, в общем-то, кормят... Из-под крыла правящих сил лишь накануне выборов очередных выходят, чтобы громкими лозунгами электорат привлечь, а потом что? Вот спрашивают их: «Вы же власть обвиняли, причем худшими словами ругали, а сейчас поддерживаете — разве такое возможно?». Ответ 20 лет тот же — по-детски наивный и не по-детски циничный: «А мы боимся, что, если эту свергнем, другая придет и станет еще хуже». Можно ли нравственности от таких людей требовать? — у их действий зеленые «уши», с портретами чужих президентов, торчат...

Кто на советское прошлое ссылается, кто на патриотизм, на национальное, «великое» опирается, на страдания человеческие, но и те, и другие народ к противостоянию толкают — то ли не понимая, то ли заведомо зная, что на этом государство лишь потеряет. Ну кому, скажите, какому Евросоюзу 46-миллионный балласт нужен, рвущий свою страну в разные стороны? Другого такого периода, когда радикализм так мешал нам в число прогрессивных наций мира войти, я не припомню, причем именно радикализм, когда никаких компромиссов, когда все кричат и никто минуточку помолчать не хочет, чтобы и других услышать, и себя самого. Есть поговорка такая: «Главное для родителей — дитя научить молчать: говорить оно и само научится», но как научить взрослого человека, политика, думать и чужое мнение уважать?

Отстаивая право Украины на независимость, на собственный путь в истории, я понимал: молодые государства сразу процветающими не становятся. Должен переходный период пройти, должны, грубо говоря, мозги у людей встать на место — им нужно опомниться и от нешуточного потрясения отойти, ведь родились-то в одной стране, а жить будут в другой, представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, поменялись кардинально, и с этим надо еще свыкнуться. «Вот оклемаемся, — думал я, — и дальше пойдем», но на такое «дальше», поверьте, совсем не рассчитывал.

Без единых идеологии и политики государство развиваться не может, а их у нас нет до сих пор. До выборов и политика, и идеология одни, а после — совсем другие, на западе верят в одно, на востоке — в другое, на юге — в третье, и обещают точно так же: что Бог на душу положит — все равно не выполнять. В результате под куполом здания Верховной Рады абсолютно разные депутаты собираются, которые там успешно дерутся, — а что вы от них хотели? У них и программы же совершенно разные (кто-то вообще без программы пришел — и ничего, ему не страшно), они разные ценности исповедуют...

Ну какой, скажите, конструктивный диалог может между такими «слугами народа» идти? Смотрю на них, когда они друг против друга стоят и шумят, и улыбаюсь: что, люди добрые, вы доказываете — вы же не готовы слушать! Вы разным ценностям служите, а некоторые — и разным господам, за пределами Украины пребывающим: сидят они в каком-нибудь теплом местечке, подальше отсюда, а вас пятой колонной трудоустроили и за ниточки дергают, чтобы проповедовали что нужно и за патриотов себя выдавали, искренне желающих Украине добра, однако дело уже даже не в том, кто и что за вами стоит и как вы себя ведете, а в том, что никто вам не верит. С вас только пример берут — и тоже врут, обещая, не выполняют, хватают, рвут... Так дальше нельзя, не бывает у народа достойной жизни в стране, где политика и право (или бесправие — в данном случае это синоним) душат мораль.

Я все время об этом думаю: вот сижу перед телеэкраном — и мысль появляется: «Слушайте, а до какого предела можно еще падать? Есть ли где-нибудь дно?». Когда-то я пожилого человека в селе встретил (я уже и сам-то немолод, но в селах люди старше обычно выглядят, чем горожане: усы отпускают, бороды, а может, просто изнашиваются быстрее)... «Леоніде Макаровичу, — спросил он, — як наша справа?». — «Та в ямі», — махнул я рукой, а он посмотрел на меня внимательно и улыбнулся: «Е, ні, не в ямі — ще летимо. Були б у ямі, під собою відчули би твердь і вибиратися почали, а так до ями іще дістатися треба...».

Когда я первое интервью о парламенте 2012 года давал, надеялся, что предыдущий такого уже уровня лжи, коррупции и издевательств над законом и принципами парламентской демократии достиг, что новые депутаты придут и скажут: «Хватит уже, долетались, отныне соблюдать Конституцию будем и друг к другу прислушиваться», однако этого не случилось: снова фальшь — в каждом слове и жесте. Чем они думали? Или уже ничем, потому что нечем, ведь если Бог кого-нибудь наказать хочет, он отнимает разум? Неужели никому из парламентариев не стыдно было: ты же врешь, а все на тебя смотрят? Ну, не уважать можешь себя — ладно, это твое право, в конце концов, себя лучше ты знаешь, но кто позволил тебе не уважать миллионы, с улыбкой Моны Лизы на лице их обманывать?

Говорить об этом в обществе власть имущих пытаюсь, тех, кому, казалось бы, совет необходим или подсказка человека, у истоков украинского государства стоявшего, а они, как на белую ворону, на меня смотрят. По глазам читаю: «Что это с ним? Умом, что ли, тронулся?»...

Васька, короче, слушает да ест, каждый поступает так, как считает нужным, — вот до какого предела мы все дошли, потому Дмитрию Гордону я предложил: «Спрашивай что угодно, любые вопросы задавай, которые людей волнуют» — может, кто-то передачу посмотрит или книгу прочтет и задумается. Либо засомневается: ученые же не зря утверждают, что все научные открытия с сомнения начинаются, и трудно с ними не согласиться. Если вы книгу открыли и над предложением, которое первым прочли, задумались, считайте, что первый шаг на пути к прозрению сделали, а если лишь страницы перелистнули и даже мысль не шевельнулась, что прочли и зачем, если в церковь лишь потому пошли, что туда ходят все и так положено, а не потому, что духовную потребность в этом имеете, прозреете, увы, не скоро, потому что выбрали роль слепого, покорно за поводырями бредущего.

«В ДЕТСТВЕ, КОГДА Я НЕ СЛУШАЛСЯ, МАМА УКОРЯЛА: «ЛЬОНЮ, ЛЮДЕЙ СОРОМНО!»

Эта роль, кстати, не сегодня и не вчера нам отведена, она — один из отголосков советского прошлого, и ею до сих пор система аукается, которой человек творящий не выгоден был: она человека исполняющего лепила, не имеющего права думать — лишь подчиняться. Так что ничего нового власть не изобрела — лишь на чужих результатах паразитирует, Советов плоды пожинает, и, мне кажется, не без удовольствия: урожай рабов в Украине очень щедрый, ломятся закрома.

В детстве, когда я не слушался, мама укоряла: «Льоню, людей соромно!» или — это последний был аргумент — на икону указывала: «Подивися на Бога!». Я долго смотрел, упорно, и мне казалось, что у младенца Иисуса, которого Дева Мария держит, пальчик шевелится, будто сказать хочет: «Нельзя так!» — правильно это все-таки: Бога бояться...

Наша страна одна из немногих, наверное, где по Конституции никакой ответственности за свои действия глава государства не несет. Импичмент ему объявить не могут, поскольку соответствующего нет закона, да и не примут его в таких парламентах, какие были и есть, — может, поэтому каждый украинский руководитель просчеты допускал, которых не должно было быть. Находясь на наивысшем посту, в первую очередь свой клан создавал, думал, как личную власть укрепить, холуями себя окружить, защитный барьер возвести и как подать себя обществу в тот момент, когда подавать уже нечего... Так поступали все, поэтому то, что имеем сегодня, не сегодня случилось — словно небоскреб, постепенно, по кирпичику, выстраивалось, а попробуй теперь сломай!

Хотя рано или поздно сломают, я думаю, и те, кто считают, что после краха майданных надежд украинцев ничем уже не поднять, глубоко ошибаются — долго с народом шутить нельзя. 16-й президент США, американский национальный герой Авраам Линкольн, считал: «Можно все время дурачить некоторых, можно некоторое время дурачить всех, но все время дурачить всех нельзя» — взрыв неизбежен.

Все познается в сравнении, и у меня тоже возможность сравнить была: я советскую возглавлял Украину, руководящие посты в СССР занимал и все проблемы огромного государства так близко, как очень немногие, видел, и когда мы, политики старой закалки, необходимость изменить жизнь почувствовали, думал: «Ну, такого, как раньше, когда главным был партбилет, а ценность самого человека к нулю сводилась, уже быть не может», но я никогда не подозревал, что может быть так, как сейчас! Способы и методы другие, силы тоже, дикость и пещерность иные, а в итоге — страдания людей: такие же, как тогда.

«ДЕМОКРАТИЯ — ЗЕЛЕНЫЙ КОРИДОР ДЛЯ ПРЕДАТЕЛЕЙ, ОДНАКО ДАВЛЕНИЕ И СИЛА — ЭТО ВОЗВРАТ В ПРОШЛОЕ»

Жизнь человеческая по-прежнему ничего не стоит: на вас запросто могут наехать, могут ни за что посадить, доказав, что виновны вы в чем угодно, да что там — ради развлечения могут убить, причем безнаказанно, и преступники хорошо это усвоили. А как иначе, если какой-то подонок ребенка изнасиловал, и следствие пять лет разбирается, как это было: он денег занесет — пожалуйста, дополнительный выезд на место преступления нужен, еще добавит — о, смотрите, новые обстоятельства дела открылись...

Раньше речь об отдельных подобных явлениях шла — спорадических, появлявшихся очагово и непременно широко осуждавшихся: теперь же у преступной вседоз­воленности сформировался хребет. Он мощный, и чтобы переломить его, сильная воля, мужество и длительное время пона­добятся, и очень важно, чтобы за выполнение этой задачи взялись мы все вместе: нужен единый фронт! Люди должны принудить власть интересы их уважать и жить по закону!

Есть вещи, которые ставят нацию на колени — перед соседями, перед всем миром, перед историей, наконец: это нищета, болезни, жестокость, отсутствие надежды... Всем этим давно уже наше общество дышит, и расправляться с этим не просто нужно — необходимо, причем, я еще раз подчеркну, вместе! О технических и правовых вопросах еще можно в парламенте спорить, но здесь рассуждать не о чем — депутатам надо из-за защитных своих стен выйти и быть, наконец, с народом.

Я хорошо помню, как в 90-м году в депутаты от Ямпольского избирательного округа Винницкой области баллотировался — у меня светлая пуховая курточка была, и когда в Киев вернулся, она такой оказалась затертой, что цвета не разберешь: дома я не бывал сутками! Ходил по улицам, с избирателями общался: к магазину, помню, подошел — толпа собралась, началась беседа, потом на ферму отправился, к дояркам, свинаркам: как работают они, поглядел, обо всем порасспрашивал, и так каждый день. Не деньги носил — жизнь изучал, узнавал, чего эти люди от новой власти хотят, и если бы кто-то сказал, что никуда не ходить можно, а просто парочку ребят послать, чтобы дояркам тем по 100 гривен или по два килограмма гречки дали, я бы просто покрутил у виска пальцем.

На первых президентских выборах, кроме средств, предусмотренных ЦИК на нужды каждого кандидата, я около 50 тысяч долларов потратил — мой друг эти деньги из Соединенных Штатов привез. Хватило на плакаты и книги (в моем кабинете до сих пор остатки той литературы лежат — хорошо их оформили, качественно), и все, никакого подкупа избирателей не было: более того, если бы я узнал, что среди моих доверенных лиц доброхоты нашлись, которые занимаются этим, чтобы положительного результата добиться, повыгонял бы их моментально!

Не понимал я, как кандидаты в президенты, в депутаты могут быть далеки от электората, будто декабристы от народа, да и большинство тех, кто в одно время со мной работал, не понимали. Может, именно потому в парламент-90 люди пришли, считавшие, что их цель — ситуацию в республике изменить, а сейчас в Верховную Раду те рвутся, у кого цель другая — защитить себя и свой бизнес, детей обеспечить и внуков, укорениться во власти так, чтобы никто сковырнуть не смог.

Меня упрекают порой: «Леонид Макарович, почему в 94-м вы ушли, почему допустили все это, ведь знали же, что сыграют против вас не по-спортивному?». Лгать не стану: знал (во всяком случае, если не знал, то чувствовал). На досрочные президентские выборы мог я и не идти — достаточно было объявить их неконституционными, незаконными, потому что таковыми они и были, но сознавал и другое: как Президент обязан сделать к победе демократии шаг, а не за свое кресло цепляться, должен пример того показать, как надо, и верил, что народ этот пример оценит и от последователей моих будет того же требовать. Просчитался! Пионер, первопроходец начал дорогу прокладывать, а ее завалили бревнами, запустили, забросили... «Жертва оказалась напрасной», — скажете вы. «Возможно, — отвечу я, — но без нее нельзя было, первый обязан жертвовать», другое дело, что украинцы оказались к этому не готовы.

Против меня вся партийная власть Восточной Украины боролась, то и дело масла в огонь российские СМИ подливали, и в итоге семь процентов голосов во втором туре от оппонента меня отделили. Мне говорили, что нарушений на участках была уйма, что бюллетени выносили мешками, при желании я мог бы сколько угодно томов доказательств собрать, но делать это не стал. Точно так же, как не стал накануне голосования СБУ и Министерству внутренних дел установку давать: «Обеспечьте контроль!» — надеялся, что и так обеспечат, что все будет законно, но меня предали — и правозащитники, и губернаторы, бившие себя в грудь со словами: «Батьку, та ми ж за тебе!..». Что ж, «батька» любят порой меньше, чем отчима, особенно люди, любви к земле, которая кормит их, не ощутившие.

Случилось то, что должно было случиться: я демократию выбрал — и кресло президентское потерял, но иного выбора для меня не существовало. Да, демократия — зеленый коридор для предателей, однако давление и сила — это возврат в прошлое, а вернуться в точку, с которой мы начинали, не согласился бы никогда.

На второй после народного волеизъявления день меня США и другие страны поздравили: на постсоветском пространстве я первый пример показал того, как демократическим путем, а не с помощью судов, конфликтов и разборок власть может передаваться, а я, в свою очередь, Леонида Даниловича поздравил и успехов ему пожелал. Мог информацию собирать, клеймить, обвинять, но сказал самому себе и тем, кто меня к этому подталкивал: «Нет, это не Кучме навредит — Украине».

Теперь, вспоминая мамино: «Льоню, людей соромно!», твердо говорю: «Ні, мамо, не соромно» — кабинет свой с чистой совестью и руками покинул. Наверное, поэтому, стоит на Бессарабском рынке мне появиться, продавцы начинают кричать: «Леонид Макарович, у меня купите! А что вы по этому поводу думаете, а как вам то, как это?..». Куда бы я ни пришел, небольшой митинг вокруг собирается, и никто из толпы пока, слава Богу, не выругался, «Предатель!» — не крикнул. Даже юмористы «95-го квартала», не раз по всем коллегам моим проехавшиеся, меня не трогают, да и анекдотов о Кравчуке не так уж много — я ровно один слышал: про дождь и про то, как «між крапельками» умею. Мне, кстати, он нравится: умели бы президенты «між крапельками» ходить, не дрожали бы потом, как мокрые... не скажу кто...

Прав ли я был, уступив первый в стране пост, который сам же и учредил, сейчас рассуждать сложно: слишком мало прошло времени, да и не мне об этом судить. «Я буду делать все, что могу, — уверял уже упомянутый мною Линкольн, — до тех пор, пока могу. Если в итоге окажусь прав, все слова моих критиков и хулителей выеденного яйца стоить не будут, а в противном случае, даже если хор ангелов будет осанну мне петь, это ничего не изменит». Впрочем, я точно знаю, что к власти когда-нибудь люди более цивилизованного мышления придут и убедятся: я пытался наметить им путь, по которому нужно идти, и пускай шоссе в результате не проложил, направление указал, а дорогу, как говорится, осилит идущий...

Новую книгу Дмитрия Гордона «Души отдушина» с автографом автора вы можете приобрести по почте.  

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter