Левон ОГАНЕЗОВ: «Дорогой Дима! Спасибо тебе за то, что не только красиво говорить, но и внимательно слушать умеешь. Интервьюер — он ведь в чем-то сродни концертмейстеру: и тому, и дру­го­­му надо того, кто рядом, обязательно слушать — не только себя»

Что я могу об этой нашей встрече с Димой сказать? Если коротко: «Все было здорово!», а если подольше...

Вы, наверное, почувствовали: мы с Дмит­рием Гордоном знакомы давно,­ и я до­статочно долго за ним наблюдаю, так вот, в отличие от многих других журналис­тов Дима себе ни разу не изменил. Он всегда цельным был — таким и остается: со своим мнением, позицией, но с неизменным уважением к собеседнику. Это во-первых. А во-вторых, всегда очень тщательно к интервью готовится. Казалось бы, ну что тебе уже: разве не знаешь этого му­зыканта, артиста, писателя — хотя бы в общих чертах, хоть понаслышке? А вот нет — знает, но все равно что-то важное, интересное, достойное обсуждения ищет...

Так и со мной было — в какой-то момент я на мысли се­бя поймал, что Гордону, похоже, больше обо мне из­вест­но, чем мне самому. Ди­ма едва ли не всех артистов вспомнил, с которыми я работал даже тог­да, когда его и в проекте-то не было, а так­же что они пели, чем жили... Наверное, так и надо — прошлое напрочь не забывать, не отбрасывать, почаще туда заглядывать: тогда и о настоящем больше понимания бу­дет.

Гордон из тех, о которых я с уважением говорю: «Не халтурщик», то есть все, за что он берется, выполняет на совесть. Заметьте: никто же жур­налиста и телеведущего из него не лепил, никто не учил его, о чем и как спрашивать, не втемяшивал, как интервью брать, — он сам до всего дошел, сам себя сделал и заработал имидж, о котором наверняка пред­ставитель абсолютно любой профессии меч­тает, — того, кому верят. Ведь если ты журналист, какое твое наивысшее достижение? Доверие читателей. Если музыкант? Опять же доверие — твоему мас­терству, вкусу, таланту. Если врач, учитель, строитель? Доверие, конечно, — это как при­знание, как самая престижная награда. Есть оно у тебя — значит, можно тебя только поздравить, ты уважаемый профессионал и человек достойный.

Ну и еще меня к Диме его позитивный настрой расположил: он не провоцировал, не выспрашивал об известных людях какие-либо гадости или скабрезности, чем дру­гие его коллеги частенько грешат. Мы добрым словом помянули всех, кого с нами, к сожалению, уже нет, и о ныне здрав­ствующих тепло отозвались, никому кости не мыли, в несвежем белье не копались, да это в моем случае и не получилось бы — со всеми великими, с которыми Бог дал мне играть, я в хороших рабочих отношениях находился. В друзья при этом ни к кому не лез — даже к тем, кому долгие годы был предан (Андрюше Миронову, например), никогда не интересовался, кто на ком женился, кто с кем и почему развелся...

Положа руку на сердце другом только Арканова могу назвать: мы с ним вместе не пуд — тонну соли, наверное, съели: ос­та­ль­­ных уважаю, но это — коллеги, товарищи, приятели, с которыми на успех я работал — их, разумеется, и мой. Любое дело, скажу вам, с абсолютно любым человеком спорится, если изначально себя на­стро­ить: «Я на успех работаю» — только так, и другого я не приемлю.

Дорогой Дима! Я тут краем уха услышал (а слух у меня все-таки музыкальный, сам понимаешь), что у тебя юбилей. Счастья тебе, и спасибо за то, что ты всегда доброжелателен, искренен, на успех нацелен и не только красиво и грамотно говорить, но и хорошо, внимательно слушать умеешь. Интервьюер — он ведь в чем-то сродни концертмейстеру: и тому, и дру­го­­му надо того, кто рядом, обязательно слушать — не только себя.

Привет, Димочка, тебе и твоим читателям, твоим соотечественникам, которых я тоже давно знаю — с таких незапамятных времен, что даже признаваться неловко. Помнишь, был в Украине такой оперный бас потрясающий — Алексей Кривченя? Я ему, по-моему, в Днепропетровске лет эдак 50 назад аккомпанировал, и с харьковскими оперными артис­тами примерно тогда же выступал — какие голоса были!

Вот вспомнил, написал — и подумал: как же все-таки здорово, что годы уходят, а добрая память остается! Пускай и дальше так будет!