Кандидат в президенты Украины Владимир ЗЕЛЕНСКИЙ: «Янукович 100 миллионов долларов мне предлагал, но я не согласился — я же не больной на голову»

(Продолжение. Начало в № 10)

«Мы с Януковичем крепко выпили — он меня, чтобы по душам поговорить, споить решил, но я в отличие от Виктора Федоровича своими ногами ушел»

— Учитывая твое многолетнее общение на мероприятиях и не только с рядом серьезных персонажей, я тебя не­множко их охарактеризовать попрошу. Итак, Леонид Макарович Кравчук, первый президент независимой Украины...

— Ну я уже сказал, что застал его, когда он просто красноречив был... Обычно, когда его по телевизору слушаю, мудрые вещи он говорит. Последний раз, помню, речь о военном положении шла и старейшины собирались — да, это достаточно мудро звучало. Судить, в какой период он страну получил, мне очень сложно, — это тяжелый период был, сложно как президента его охарактеризовать: первым быть всегда непросто, это огромная ответственность. Думаю, что намерения он благие имел, — я вообще надеюсь, что каждый из наших президентов что-то хорошее для страны сделать хотел.

— Леонид Кучма...

— В жизни — простой, рубаха-парень: я так сказал бы. Выпить может, на гитаре сыграть, даже спеть: а кто ж ему откажет? (Улыбается).

— Виктор Ющенко...

— С ним я совсем не знаком был, практически...

— ...пока его изображать не стал?

— Да, вот именно. Один только момент помню: администрация Виктора Андреевича Ющенко после «оранжевой революции», после победы, после того как он уже президентом стал, в Мариинский дворец журналистов позвала, решив показать, какие мы теперь открытые и свободные, и нас выступить пригласила. Ты думаешь, чего его, дворец этот, с тех пор еще ремонтируют? (Смеется).

Картинка неинтересная: несколько кресел было, Виктор Андреевич сидел, журналисты стояли. Мы выступали, журналисты смеялись, а он очень серьезный был. Потом супруга ему что-то на ухо говорила — и смеяться он начинал (улыбается).

— Виктор Янукович...

— С Виктором Федоровичем у меня, скажем так, несколько раундов разговора было — я, наверное, его больше, чем других президентов, знал. Виктор Федорович со мной договориться пытался...

— ...по-хорошему?..

— Да. Ющенко прос­то обижался, и потом, они в тот период друж­бой с Юлией Владимировной увлечены были — я это так называю, а Виктор Федорович уже в ореоле хозяина страны находился — в статусе, который он сам себе создал либо его окружение, и я даже не думаю, а знаю: со многими журналистами и телеканалами он, скажем так, договаривался, чтобы все мы очень лояльны были. Так с «Межигорьем» я познакомился...

— ...раньше всех ос­таль­ных...

— Гораздо раньше — в «Межигорье» я попал, когда там еще Янукович находился (смеется). Как хозяин дома. Да, мы с ним встречались...

— ...в халатах?

— (Пауза). Ты знаешь, момент был, когда мы крепко выпили, — он меня, чтобы по душам поговорить, споить решил. Я вооб­ще редко пью, но...

— ...кто ж ему откажет? — он же памятник...

— А он уже тогда памятником был, да, но, если честно, я в отличие от Виктора Федоровича своими ногами ушел.

— Крепкий?

— Оказалось, да. Я никогда этим не бравировал, но он показать, где он живет, мне решил, и, конечно, это, мягко говоря, жутко было, потому что всего этого много было...

— Пошлость...

— Все это давило... Он мне тир показал — 100 метров — и так далее...

— По пенькам ты не попрыгал?

— Нет, уже не с кем прыгать было (смеется). Я тогда «Интером» руководил — этим, собственно, вся история и была вызвана. Я топ-менеджером шести каналов во главе с телеканалом «Интер» являлся, генпродюсером, при этом информполитику и все остальное разделил. У меня постоянно конфликты с новостями возникали — они мне говорили...

— ...мол, не вмешивайся...

— ...это не твой вопрос, а я спорил, потому что это имидж составляет. Мало того, люди от вас одну информацию получают, потом другие продукты выходят, но зрители с этой информацией дальше живут. Короче, я понимаю, что с новостями у них налаженная история была и неналаженная — с «Кварталом», то есть один человек оставался.

— Виктор Федорович что-то тебе пред­лагал?

— Финансовые условия были, переход на другие каналы...

— А финансовые — какие? Цифры большие фигурировали?

— Очень большие!

— Ну примерно назвать можем?

— Я не знаю, прилично ли это...

— Да!

— 100 миллионов.

— Долларов?

— Да.

— И ты не согласился?

— Нет, конечно, — я же не больной на голову, и мы же о родителях разговор начинали.

— Я сейчас как раз о папе твоем подумал...

— Ну вот, и если на весы эту сумму и все, что у меня есть, положить, моя жизнь, моя репутация, семья перевешивает...

— Мы сейчас о халатах вспомнили... Михаил Задорнов, который одно время очень близок к Ельцину был, мне рассказывал, как они с Борисом Николаевичем в бассейне в халатах плавали, а сзади Коржаков плыл и боялся, что они утонут. У тебя подобные истории были?

— Нет (смеется), до такого не доходило. К слову, я с этой суммой озвученной до конца честным буду. Есть такое понятие, как бюджет канала, — это деньги, которые на все-все-все производство идут. Мне сказано было: «Зачем тебе бюджет, который есть? — ты можешь такую сумму получить — и что хочешь делай!»: вот так, наверное, точнее.

— Когда Виктор Федорович из страны отбыл, какую-то тоску по нему ты ощутил?

— (Смеется). Это, по-моему, Саня Пикалов наш ощутил — испугался, что некого теперь играть будет. Оказалось, есть, хватает ребят... Слушай, тот вид, в котором он отбыл, и тот, в котором страну оставил, — это уже не тоска и не тоска зеленая...

— Это печаль...

— ...и грусть.

«Я думал: «Вот он, символ декоммунизации, сейчас памятники Ленину уберут — и через пять лет памятники Порошенко стоять будут. Охарактеризовать гаранта двумя словами могу — «к сожалению»

— Петр Алексеевич Порошенко — мы и о нем сегодня поговорим: что он за че­ловек и какие у вас интересные встре­чи были?

— У нас с Петром Алексеевичем личные были...

— 100 миллионов предлагал?

— (Хохочет). Нет...

— Жадный! Вот Виктор Федорович — щедрый...

— «На, Володя, и иди гуляй!»...

— А здесь — «дай»...

— «Дай» даже не было — я не знаю, что это. Пару встреч было, о которых я говорить не хочу...

— ...настолько приятные?

— Они ни о чем, для читателей — ни о чем, правда. Знаешь, с чем у меня приход гаранта нынешнего ассоциируется? Вот представь, что мы какой-то фильм ждем, и все тебе говорить начинают: «Слушай, он очень хороший, сходи обязательно!». Или с книжкой такая же история: «Поверь мне, купи — и удовольствие получишь!».

В кинотеатр приходишь — а там средний, очень средний фильм, смотришь — и разочарование у тебя.

— В тех, кто советовал...

— Если бы не говорили, надежд не было бы. Ну а шо ты ожидал? Такого и ожидал. Вот у меня глубокое разочарование было.

Вообще, мои родители — ну, восток Украины — до «оранжевой революции» и после за «синих» голосовали. Это их регион, что тут спорить? — их право выбора, но тут впервые (почему я про хороший фильм и мое ощущение, общее, и говорил) они за Порошенко свои голоса отдали.

Все мы надеялись! Я думал: «Вот он, сим­вол декоммунизации, сейчас памятники Ленину уберут — и через пять лет на их месте памятники Порошенко стоять будут».

— Очень точное определение, кстати...

— Поэтому охарактеризовать гаранта только двумя словами могу — «к сожалению». Разочарование появляться начало, когда после победы президент меня к себе позвал и сказал: «Слушай, мы тут на парламентские выборы лучших собираем — пошли-ка с нами в партию, депутатом».

Неожиданное предложение было, честно. «Петр Алексеевич, — я руками развел, — но я же не политик...», а он: «Слушай, все же знают, что твоя мечта — в Украине Голливуд построить, топовое телевидение создать, как британское...». Там действительно оно офигенное, абсолютно свободное, цензуры никакой, претензии к телику имеешь — в суд иди!

— «Я жизнь за свободу слова отдам» мне вспоминается: это у Шустера По­ро­шенко сказал...

— Там действительно здоровое свободное общество, настоящая свобода слова...

— Ты, когда он об этом заговорил, влюбленными глазами на него посмотрел?

— (Улыбается). Это он влюбленными глазами, когда что-то предлагает, всегда смотрит: «Ну ты же об этом мечтал, ты же хотел!..». Я ответил: «Если вы такие полномочия мне даете, я это сделать готов». — «Так в партию пошли!». — «Вот тут, — уточнил, — я простое условие выдвигаю. Вы полномочия мне даете, я качественные кадры подбираю и делать начинаю, потому что процесс это долгий, несколько лет, но когда увижу, что у меня получается, сам прибегу и в партию к вам попрошусь. Я пойму: да, это мой президент, которого наконец-то выбрал». Он отрезал: «Нет, так тема не работает — работает наоборот».

— И ты опять отказался...

— Ну, ты же видишь: Голливуд не строится — значит, отказался. Вот такая история, и я его понимаю — без претензий: каждый своим делом занимается. Эти условия принять я не готов был.

— Разочарование в Порошенко сегодня у тебя укрепилось или ты уже об этом не думаешь?

— Разочарование у меня во всей сегодняшней власти в целом и в нем в частности. Он гарант, он руководитель — значит, на него ударение самое большое. Так всег­да: главный с абзаца пишется, поэтому прежде всего на него внимание. Знаешь, так, как сейчас, жить я не хочу...

— ...не нравится?

— Да, не нравится, и не нравится, что так мои дети жить будут. Мне не наплевать, как мои внуки жить будут, мне не все равно, вообще. А что хорошего? Не вижу!

«Тимошенко Саню Пикалова на медленный танец пригласила, они танцевали близко, очень близко, а потом он вернулся и сказал: «Я за нее голосовать буду!»

— О девушках, наконец, поговорим. Юлия Тимошенко...

— Ой, про Тимошенко сейчас расскажу, и, чтобы Юлию Владимировну охарактеризовать — про Сашу Пикалова история.

Мне вообще слово «проукраинский» не нравится, потому что мы все — украинцы, а значит, априори проукраинские, но Саша — он действительно такой, радикально настроенный пассажир на нашем самолете (когда Янык бежал, говорил: «Да я догоню, да мы его к стенке!» — ну и так далее).

В свое время он очень сильно в бело-голубых разочаровался, потому что раньше всегда за них был, а я намекал: «Шурик, не спеши, там где-то посередине правда». — «Вова, но мы же из этого региона, с востока!». — «Саня, у нас страна, мы отовсюду, из всех регионов. Тебе же везде рады — и в Донецке (где у нас крутые концерты были. — В. З.), и во Львове...», но он — «нет-нет»: ну, сам по себе человек радикального склада...

— К Ляшко ему надо, если радикального...

— (Смеется). Ну, не такой он радикал, все же...

— Там поймет, как родину любить...

---

---

— Да-а-а. В общем, в жизни Сани период случился, когда он антибютовский был, а тут какой-то вечер, где мы выступали, и все артисты, представители нашей элиты политической, западные какие-то присутствовали — словом, все. Ну и до чего дошло — медленный танец, и Тимошенко его пригласила...

Дамы приглашают кавалеров, но она-то не знала, что он не совсем за (улыбается), а он не знал, кто такая она. Помнишь, как раньше танцевали? На пионерском расстоянии (показывает), так вот, от этой дистанции за минуту ничего не осталось! — они танцевали близко, очень близко...

— ...так он бютовцем прямо в танце стал?

— Вернулся и сказал: «Я за нее голосовать буду!» (хохочет) — вот так, в один щелчок! (Пальцами щелкает). На мой взгляд, это типичная характеристика сильного обаятельного человека, который влияние на таких людей имеет.

— Юлия Владимировна — твой фан?

— Она мне признавалась, что то, чем я занимаюсь, очень любит.

— В танце признавалась?

— Нет, не я же с ней танцевал — Саня. Через Саню передать просила (смеется), но она даже меня поздравляет — с 1 апреля. Не знаю, стебется или всерьез — по-моему, что-то среднее. Вроде хорошо к нам относится, а как на самом деле... Верить людям хотелось бы, но нельзя.

«Коломойский мне звонил: «А чего вы меня так жестко?». Я: «Подождите, Игорь Валерьевич, когда смешно, претензий быть не может»

— Об олигархах поговорим...

— Давай!..

— Ринат Леонидович Ахметов...

— Вообще не знаю — как человека.

— Вот так?

— Вот так, да. Здоровались — вот и вся, пожалуй, характеристика: ни разговоров, ни переговоров с ним не вел, в жизни моей связано с ним ничего не было.

— Игорь Валерьевич Коломойский — с ним-то хоть что-то связано?

— Да, конечно — у нас бизнес-отношения, мы телевизионные партнеры. Раньше, как ты знаешь, у нас отношения с «Интером» были — хозяином канала тогда Хорошковский являлся (может, еще кто-то, но как с владельцем переговоры с ним я вел).

Следующий этап нашей жизни — это отношения с «1+1». Ты же телевизионную структуру понимаешь, а людям объяснять надо, и когда говорят, что кто-то на Коломойского работает, понимать нужно...

— ...кто на кого работает...

— Это очень важный момент: у нас же все каналы, ты это прекрасно знаешь, олигархам принадлежат, и сейчас, по-моему, количество таких медиа добавилось. Было как? «Интер» — это, в разные моменты, Фирташ, Левочкин, Хорошковский. «Ме­диа Группа Украина» — Ахметов, Newsone и «112 Украина», я так понимаю, сегодня Медведчуку принадлежат, «5 канал» и «Прямой» — это...

— Порошенко...

— «Телеканал 24» — Садовый...

— ...и остальное — Пинчук...

— А Коломойский — «1+1 Медиа», то есть все мы, вся журналистика (ну, независимая журналистика есть, но это другое), фактически на эти пять-шесть семей работаем.

— А как, кстати, с Коломойским вы познакомились? Ты этот исторический момент помнишь?

— По-моему, это наша первая встреча была. Мне кажется, какой-то праздник был — из разряда тех, о которых я говорил, что все артисты там выступали, помню, что тост господин Пинчук говорил, но ощущение было, что господин Коломойский говорит (смеется). Да, точно! — они Януковича поздравляли. Пинчук начинал: «Дорогой...», а Коломойский: «Какой он тебе дорогой? Господи...». — «...Виктор Федорович...». — «А еще ж вон у него, смотри, жена стоит...». В общем, Игорь Валерьевич везде свои реплики вставлял, и понятно было, что человек такой...

— ...вставить может...

— Думаю, да. Он очень давно нам сотрудничество предлагал — через руководителей «Плюсов» — на канал «1+1» перейти. Я — ни в какую, потому что телеканалом «Интер» руководил: перешел, уже когда понял, что на «Интере» работать не смогу, физически не смогу.

— Даже до такого дошло?

---

---

— Да, до таких отношений, но я никого не обвиняю: это моя моральная человеческая позиция была. Сотрудники «Интера» ни при чем — это общая ситуация в стране, политическая ситуация в новостях, и даже ведущие новостей, думаю, ни при чем — по большому счету.

— Как владелец канала Коломойский какие-нибудь указания, кого обсмеять, например, дает?

— Нет. Думаю, что он очень хотел бы, но...

— ...хотел бы?

— Ну, мне кажется, что иногда да — такой он чувак...

— ...иногда хочет...

— Пару раз звонил: «А чего вы про всех шутили, а про того-то забыли?». Ну капец! Я: «А кто этот тот-то?». Он назвал. Я: «Да никто об этом не знает, в обществе это не обсуждается».

Ну и потом, практически при входе на канал, мы с Коломойским договорились: никакой редакционной политики! Это мое главное условие было, и, если соблюдено оно не будет, канал мы покинем. Политический юмор обсуждать, почему про этого, а не про того, я не готов, поэтому все эти базары — для птиц. «Про тетю давай, про дядю» — это не наш вариант!

Было дело, когда он мне звонил: «А чего вы меня так жестко?». Я ответил: «Подождите, Игорь Валерьевич. Смешно? Смешно, а когда смешно, претензий быть не может».

— Коломойский ведь не просто яркий, но и очень остроумный человек...

— Очень!

— Одним из авторов «Квартала» Игорь Валерьевич стать мог бы? Теоретически?

— Теоретически? Думаю, если бы он пришел, наших авторов разогнал бы и коллектив развалил, потому что он — стендап-комик. Ему хорошо, когда он один, — вот один он прекрасно вещает, хорошо шутит...

— И вдобавок он бы дорого наверняка просил...

— В общем, наш коллектив его не потянул бы.

«На 70-летии Кучмы один из наших парней только писять за дерево пошел, оттуда человек с оружием: «Не надо!»

— Виктор Пинчук...

— С Виктором Михалычем Пинчуком все наши контакты только через Леонида Даниловича Кучму. Леониду Даниловичу 70 лет было, большой праздник устроили, Пинчук организовывал, мы выступали...

— Это в Крыму, в Партените, было...

— Да.

— Шатры поставили, Элтон Джон прилетел...

— Да, с роялем, и вот там история, не буду говорить, с кем из наших парней, приключилась: он в туалет захотел, а там же эти...

— ...кабинки...

— Да-да, и попасть в них невозможно — они закрыты, потому что аншлаг, куча охраны. Он, в общем, куда-то за дерево пошел, я еще посоветовал: «Поглубже заходи!» — он только писять, а оттуда человек с оружием: «Не надо!» (смеется).

С Виктором Михалычем мы познакомились, когда я предложение в их группу телевизионную перейти получал.

— Ну ты и нарасхват!

— Мы просто много качественного, очень рейтингового продукта делали, поэтому предложения были.

— Дмитрий Фирташ...

— Когда на канале «Интер» работал, на одном или двух праздниках его видел — все, как-то так...

— Ты большую популярность в России имел...

— Было дело...

— ...и кино, и выступления — ну, мегазвезда, и после того, как война началась, проукраинскую...

— ...украинскую позицию занял...

— В России все сразу прекратилось? Выступления, концерты?

— Да, как говорится, по взаимной симпатии. Ну, во-первых, это невозможно! У меня с Вахтангом Кикабидзе достаточно близкие отношения — потрясающий человек, все его концерты в Украине одна из наших компаний проводит, потому что мы просто его обожаем! Я большой его фанат, он для меня гуру.

— Вы же программу «Легенда» о нем делали...

— И о Людмиле Гурченко, последняя ее работа — это же ты с ними договаривался: спасибо тебе огромное! Вот по поводу России у меня такое же ощущение, как у Вахтанга Константиновича, я не могу туда выступать поехать, мне просто плохо, и не­важно, кто что скажет, — это мое внутреннее. Многие артисты ездят и выступают — я их не сужу. Это их желание, это все на уровне морали и внутреннего ощущения. Все как могут живут, но мне плохо.

«Обо всем, что россияне в нашей стране устроили, я еще там, в Москве, сказать умудрился!»

— Оттуда сигналы: мол, сволочь, пре­датель — не доносились?

— Да я все в 2014 году получил, когда мы о Путине, о политике Кремля говорили, о том, что они нашу землю, наш Крым захватили, о Донецке — обо всем, что они в нашей стране устроили. Я еще все это там, в Москве, сказать умудрился!

— Да?!

— Да! На Красной площади репортажи для программы «Чисто News» снимал, и менты, которые там ходили и слушали, в шоке были, причем я это в течение месяца снимал, пока меня и нашу съемочную группу уже оттуда метлой выгонять не стали. Четыре-шесть выпусков сделать успел!

— Фантастика!

— Там я со своими друзьями поссорился, с Лешей Чадовым — офигенный у меня друг был, с которым снимался. Он мне в кафе в Москве рассказывал, какой Крым их, а я с ним там ругался, и даже момент был, когда милицию вызвали... (Смеется). Вот чтобы ты понял, что такое информационная война: я в ресторане микрофон от караоке взял и говорить начал. «Вот смотрите, вы все меня знаете. Наш Крым ваши люди захватывают...» — и все, кто слушали, на моей стороне были!

— Перевербовал?

— Да, и я вообще считаю, что информационная война — это наш проигрыш.

— 100 процентов!

— Нормальные, вменяемые русские артисты — они бы изнутри им это вещали. Мы сами многих отвернули, а многие, как Леша, под страшное информационное влияние попали.

— А многие тебя расстроили — коллеги, которые просто дураками оказались?

---

---

— Знаешь, когда первый миллион нашим воинам мы передали — на лекарства и так далее, когда вся эта мясорубка началась и непонятно было, куда стучаться, к кому обращаться, какие-то ребята в масках появлялись: «Этим дай», а кто они, в масках? Мы тех нашли, кто с фронтом связаны точно, деньги передали, где-то об этом сказали, ролик этот разошелся, и не про деньги он был, а о том, как мы относимся к тем, кто в Донецке власть захватили.

Последний фильм с российскими коллегами в 2012 году делать мы начинали, а в эфир он в 2014-м должен был выйти (но то, как он вышел, — это не вышел), и вот люди в Москве с плакатами появились, что я «фашист-бендеровец», что «тех уродов, которые в Донецке мирных людей убивают» кормлю... Гадкая история.

Мы одной из не­многих ук­ра­ин­ских компаний с филиалом в России были — компанией по про­изводству коммерческого кино и телесериалов. Она после успеха в 2008 году полнометражного фильма взлетела, у нас офис в Москве был — до 2014-го. Много раз акции этой компании разные российские ком­пании купить пытались, но мы как бизнесмены рассуждали, что еще рано, кого-то туда впускать не ко времени, и так считалось: на каждую вложенную гривну или доллар мы самой успешной компанией по производству коммерческого полнометражного кино в СНГ были. Это очень важный момент, в год мы один-два полнометражных фильма выпускали, инвесторы нам деньги несли, мы всегда их возвращали — и в итоге бизнес, который реальные плоды приносил, закрыли.

«Раньше за час продукта 150-200 тысяч долларов мы зарабатывали, а после закрытия бизнеса в России стало максимум 30»

— Вот и хочу я спросить: много денег в России в результате того, что ты себя как порядочный человек повел, потеряно?

— Честно говоря, мне все равно, абсолютно, но если обороты нашей компании сравнивать, разница примерно такая (поговорить про кино можем, потому что во всех юридических и экономических делах, с этим связанных, я глубоко понимаю): в сериале за час продукта 150-200 тысяч долларов мы зарабатывали, а после закрытия бизнеса в России максимум 30 стало.

— Все ясно...

— Вот такая разница!

— Сегодня в Россию сниматься, концерты давать тебя зовут?

— Да.

— Да?!

— Ну, не знаю, по какой причине зовут, — у меня мысли есть...

— Может, заманить хотят?

— Нет, в ощущении постоянного заговора я не живу. Многие за рубеж выступать зовут, и я уже там узнаю, кто собрался, и если какие-то российские олигархи — отказываюсь. Особенно в Майами позвать они любят...

— ...в Монако, наверное...

— Да, но никуда я не езжу: не хочу, через себя переступить не могу.

— Сегодня, в 2019-м, можем представить, что время придет, когда снова ездить в Москву, в Россию мы будем?

— Я даже не знаю, честно. У меня ситуация такая... У моей жены в Москве родственники — сестра двоюродная. Отношения очень близкие были: ну, понятно же, что они из Кривого Рога уехали, там остались, но они уже москвичи, и их поколение — тоже.

В семье у них какой-то праздник был — свадьба, по-моему, они звали, я, конечно же, не поехал, а отец моей супруги поехал, и они окончательно разругались, потому что любой разговор неприятное отношение людей друг к другу выдает. Так это на уровне родственников! Близкие люди рассорились — никто теперь туда не ездит, особо не общается... Ну, перезваниваются иногда — они же все равно родственники, но говорить им не о чем, общих интересов, ощущения, что когда вместе, мы счастливы, нет, все забыть хотят, что до этого было...

Вот такая у нас сегодня история: «Крым наш, но давайте дружить!» — мы этого слушать не хотим...

— «Мы вас изнасиловали, но мы же братья»...

— Да, и они ни при чем — просто телевизор смотрят! Конечно, я надеюсь, что когда-нибудь эти телевизоры вещать уже в нашу сторону, в конце концов, начнут... Или давай так говорить: в сторону справедливости, и все на свои места встанет — очень на это надеюсь!

«Как ты, публичный человек, в людей стрелять можешь? — ты ведь тут жил, на гастроли сюда приезжал: это же украинцы тебе хлопали»

— Ты против запрета на въезд в Ук­ра­ину российских артистов выступал...

— ...да...

— ...почему?

— Во-первых, России уподобляться мы не должны — мы выше! Даже в этой войне — мы на своей земле, к нам пришли и нашу землю захватили, Крым — это наша земля, но это не значит «тогда не въезжайте» — мы выше! Во-вторых, я глубоко понимаю, что такое информационная война и информационная политика...

— ...а ее нет, правда?

— Совершенно верно! — и это нам в минус. Почему? Макар, Ахеджакова, а сколько еще таких, особенно в театрах, в Питере, которые возмущаются: «Ну, это кошмар, как мы можем?». Это культурная прослойка, вот они — не украинцы, но проукраинские, так фанов своих отрезать не надо, в войне союзников искать мы должны!

Поэтому я сказал, что выборочно — понимаю. Кто на экране появился и какие-то гадости об Украине сказал...

— ...или чуть-чуть в нашу сторону пострелял...

— Да это вообще кошмар! Я о людях с плакатами перед премьерой фильма говорил — он же одним из них был...

— Да?..

— И что-то там про меня говорил: мол, ну давай, приедь... Больной на голову, абсолютно!

— Дурак?

---

---

— Очевидно. Как ты, публичный человек, в людей стрелять можешь? — ты ведь тут жил, на гастроли сюда приезжал, это же украинцы тебе хлопали, когда вы здесь с Константином Хабенским спектакли играли! Неужели они плевали в тебя, помидоры, чтобы бросать, покупали? Нет, билеты приобретали, ты перед ними выступал — и что теперь? Это ужас, других слов нет, и, когда такое вижу, всегда расстраиваюсь.

— Володя, а какой самый большой гонорар, от которого в силу разных при­чин ты отказался?

— Самые большие гонорары именно после всех этих событий пошли — в Москву полететь предлагали, какое-то большое мероприятие провести.

— И сколько сулили?

— Ну, даже смысла об этом говорить нет.

— Астрономические суммы?

— 250.

— Ничего себе!

— Да.

— И ты от 250 тысяч долларов отказался?

— Конечно! (Смеется). Ну, это вообще!

— Папу вспомнил?

— И папу, и все-таки я уже взрослый — сам детей воспитываю: им примером быть надо!

«О заработках я не распространяюсь, потому что мне очень стыдно»

— Корпоратив, вести который Владимир Зеленский будет, сколько сейчас стоит?

— Если честно, я так эти темы не люблю... Позицию свою объяснить хочу: о заработках я не распространяюсь, потому что мне очень стыдно.

— Но ты же сам зарабатываешь, из бюджета не крадешь...

— Нет, Дима, люди просто настолько нищие... Я понимаю, что здесь ни при чем...

— Ну, пускай такими, как ты, станут — и все хорошо будет...

— Вот и я себя убеждаю... Да, у государства я ничего не украл, на госслужбе никогда не состоял, налоги всегда исправно платил, но мне их дразнить, что ли, не хочется, им и так тяжело. В основном выступление «Квартала» 20 тысяч евро стоит...

— Гонорары вы поровну делите или по-честному?

— (Хохочет). А разве разница есть? Нет, по-честному, и это не совсем поровну.

— Хорошо сказал...

— Тут точные цифры нужны, тогда все поймут. У нас несколько компаний, и много разных артистов. Допустим, компания «Квартал-95» артистов «Вечернего квартала», нашу группу, продает — за 20 тысяч долларов или 20 тысяч евро. Половину суммы актеры получают, и доля у всех у них равная...

— ...и если ты в их числе...

— (Кивает). Да, все актеры равную долю имеют. Сейчас объясню, где больше я зарабатываю, и понятно станет. Дальше — авторы, мы всегда авторам, которые эти скетчи писали, платим.

— Их, кстати, много?

— Очень много, и от каждого концерта им по чуть-чуть капает — они все акционеры наших концертов.

— Это десятки людей?

— Да, и один из авторов — я. Я — главный автор «Студии «Квартал-95», и я, таким образом, две ставки имею — автора и актера, поэтому всегда в два раза больше, чем любой актер «Студии «Квартал-95», получаю. Если, допустим, мероприятие мы втроем ведем, я в два раза больше, чем любой из актеров, имею — такой у нас закон, причем он даже не мой: я тебе скажу, когда он появился. Закон этот командой КВН «95-й квартал» до 2000 года принят...

— ...и президентом подписан...

— (Смеется). Ну, президенты меняются, так что он дружбой подписан и по сей день работает. Когда в КВН мы играли, я одним из авторов был...

— И проценты ни разу не пересматривались?

— Только с точки зрения актеров — если их пятеро, то 10 тысяч на пятерых делится, но их может быть трое, двое...

— «Квартал» до сих пор одна семья?

— Конечно.

— Фантастика! Одно время журнал «Форбс» самым богатым шоуменом Украины тебя называл...

— Я помню...

— Действительности это соответствовало?

— Думаю, нет — только с точки зрения налоговой декларации.

— А денег много приписывали?

— Ну, конечно же, суммы, которые коллектив — не я лично — заработал, указывали тем не менее... это еще во времена бывшей власти было, они к нам обратились и сказали: «Володю поместить на обложку хотим». Налогового сначала, по-моему, выпуска, потому что из всех артистов Ук­ра­ины больше всего налогов я заплатил. Как «Студия «Квартал-95» — потому что мы очень много работали и действительно очень много зарабатывали, и разумеется, я такие налоги опубликовать мог, потому что большие мои заработки — от продажи прав. Я правообладателем являюсь — это другой вопрос.

Говорить об этом долго мы можем, но один из примеров приведу — это программа «Рассмеши комика», которую я придумал: за авторские права из 21 страны я получаю...

— Класс! Плюс кино...

— ...Допустим, «Слуга народа». Тут я не один, нас не­сколь­ко — обладателей прав, которые «Слугу народа» придумали. Netflix, американцы — очень много.

— Но слуга народа — ты один...

— Слуга — я один, а права на слу­гу у многих есть (улыбается).

«Никто меня не трогал и не избивал — со мной еще справиться надо, а вот джип подожгли: бутылку с горючей смесью бросили»

— Ты сегодня богатый человек?

— Да, безусловно, — у меня все есть.

— Родителям помогаешь?

— Ой, это ж надо, чтобы папа не слышал... Да (смеется), но не нужно, чтобы об этом он знал, хотя он в курсе, конечно, что немножко я помогаю. Это очень сложно: денег они у меня не берут, я как-то через подарки... Мы с папой на этой почве часто ругаемся, сейчас вот месяц не разговариваем — в очередной раз.

— О Боже!..

— Да, бывает. Вот история: он много лет на «ланосе» ездил, и я лет пять назад «хонду» ему купил. Уговаривал: «Послушай меня, пожалуйста! Ты мой папа, у тебя юби­лей, у меня деньги есть, эту машину я тебе подарить хочу!». (Себя по коленкам бьет). Да ну что ты ему объяснишь? Ничего не вышло — я с этой машиной уехал.

— Тургенев, «Отцы и дети»...

---

---

— Кошмар! Я считаю, что он не прав. Папа, я с тобой сейчас не разговариваю, но буду, буду.

— Правда ли, что в 2014 году на киевской набережной тебя зверски избили, после чего ты в больнице со множест­венными гематомами оказался?

— (Смеется). И множественными ранениями? Нет, никто меня не трогал и не избивал — со мной еще справиться, Дима, надо!

— Опять-таки слухи ходили, что какой-то человек случайно там оказался, хулиганам пригрозил, и ты ему 50 тысяч долларов потом подарил. Вранье?

— Абсолютное!

— Хорошо, ну, хоть внедорожник твой — с надеждой я спрашиваю — в 2014-м подожгли?

— Подожгли. Это, конечно, звучит: «С надеждой я спрашиваю...» — ты в этом хоть не участвовал? (Смеется).

— Нет, разумеется!

— Да шучу! Было дело — возле дворца «Украина», по-моему, у них даже видеозапись есть. Кто-то на крышу автомобиля бутылку с горючей смесью бросил — нас в машине не было.

— И кто это, до сих пор неизвестно?

— Нет, не знаю.

— Дальше Антона Геращенко я процитирую: «В 2015 году МВД семь членов преступной группировки, готовившей акты насилия в отношении Владимира Зеленского и членов его семьи, обезвредило», — что это было?

— Об этом я слышал, в полиции был, ребята-полицейские мне говорили: мол, какая-то история, с покушением на тебя связанная, есть, мы боимся, что и семья пострадать может. Мне какие-то данные переписки показывали, как друг с другом они связываются... До конца их план я не знаю, но что-то они готовили. В какой именно форме, мне неизвестно, да и не думаю, что они признались. Мне сказали, что их обез­вредили: я этих людей не видел и не слышал — ни до, ни после.

— Ты испугался?

— Ну, я живой человек — естественно: я жизнь потерять боюсь, и, разумеется, за свою семью тоже. Чуть больше за семью, чем за себя, и то это на уровне инстинкта. Мы люди, мы жить хотим — вот и все.

— Охрана у тебя есть?

— Да.

— Большая?

— Достаточная — ее именно после тех событий взять мне пришлось.

(Продолжение в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter