Спонсоры и моды меняются

Связь толкователей истории с теми, кто им платит и кто их издает, очевидна почти всегда. Тацит был римским сенатором, а Татищев — российским губернатором: их исторические исследования считаются классическими до сих пор. Исследователи, писавшие ни нашим, ни вашим, как правило, умирают в безвестности. Сколь это ни грустно.

Но спонсоры и моды меняются. В последние лет 10 наш континент активно заполонили книги, в основном рассказывающие, как и когда соседние народы обижали друг друга (враг, врага?) и как надо платить за обиды. Я начал собирать школьные учебники разных стран, немало прочел о том, почему поляки никогда не должны прощать исторических обид немцам и русским, почему армяне обязаны расквитаться с турками, а сербам, хорватам, боснийцам и албанцам нельзя забывать о взаимных территориальных претензиях.

Однажды прошумел даже скандал, когда в одной из воссозданных прибалтийских стран переиздали азбуку, иллюстрированную в начале 30-х годов, где буква «е» украшалась карикатурным портретом еврея с огромным фиолетовым носом, соответственно довоенной гитлеровской плакатной моде...

Беседуя с представителями нескольких демократических правительств, с руководителями ЮНЕСКО, я предлагал им учредить совещания и комиссии, где согласовывали бы и создавали учебники, не переносящие прежних обид в будущее, не закрепляющие враждебность в массовом сознании. Ничего у меня не вышло. Удалось, впрочем, провести конференцию, объединив вокруг трибуны узников фашистского концлагеря — бывших офицеров нацистской армии, коммунистов и антикоммунистов.

Никаким взаимным дружелюбием они не прониклись, а позже я и сам начал понемногу отвыкать от приставаний к занятым державным людям и от мечты об истории, которая выглядела бы приятной для всех.

Сталин, утверждавший, что «факт — упрямая вещь», лукавил, как и во многих других случаях. Конечно, факты существуют как бы сами по себе, но отбор этих фактов, объяснение их, выстраивание фактов — работа другого порядка.

Когда-то английские историки задумали издать учебник истории, в котором битва при Ватерлоо была бы описана так, «чтобы удовлетворить французов и англичан, равно как немцев и голландцев», и вскоре поняли, что задача эта невыполнима.

Лондонский журналист Скотт определил ситуацию, сказав: «Факты священны, мнения свободны». Попробуйте описать знаменитую Полтавскую битву, отгремевшую почти три века назад, чтобы описание это одинаково одобрили шведы, украинцы и русские. Ничего у вас не получится...

Мы живем в потоке интерпретаций. Американский историк Беккер говорил, что «не существует фактов истории, пока историк не создаст их», потому что факты преломляются сознанием тех, кто регистрирует и сортирует события. Историки обслуживают со­временные им обстоятельства, оглядываются на политиков, но очень важно, чтобы и мы, и они понимали: мир, не переполненный злобой, не доведенный до взрыва, лучше, чем мир взорвавшийся. В прошлом всегда есть достаточно оснований для дружбы и для вражды.