Режиссер Борис ГРИГОРЬЕВ: «Со смертью Юлиана Семенова дело нечисто — мне кажется, ему помогли уйти»

История Юлиана Семенова — это прежде всего история преодоления. Никогда, ни при каких условиях он не должен был стать тем, кем стал, но каким-то совершенно невероятным образом ему удалось прошибить все преграды. Юле, как Семенова называли друзья, было всего 19 лет, когда его вызвали в ректорат Института востоковедения, где он тогда учился, и предложили отречься от собственного отца — журналиста, старого большевика Семена Александровича Ляндреса, репрессированного за месяц до этого. Естественно, он отказался, за что был исключен из вуза и комсомола, а в его личном деле появилась запись, перечеркивающая будущую жизнь: «Сын врага народа. Не уважает решение советского суда, клевещет на советскую власть». Весь следующий год он, рискуя собственной свободой, доказывал невиновность отца — писал жалобы во все инстанции. Институт окончил уже после смерти Сталина — в 1953 году. Он работал переводчиком в Афганистане, печатался в лучших газетах и журналах того времени - «Правде», «Огоньке», «Смене», «Литературной газете», «Комсомольской правде». В 1989 году основал первое частное издание - бюллетень «Совершенно секретно», в котором официально получал зарплату в один рубль.

Первым литературным произведением, вышедшим из-под его пера, стала повесть «Дипломатический агент», написанная после пребывания в Афганистане. Всего же на его счету более 40 повестей и романов, среди которых «Пароль не нужен», «Бриллианты для диктатуры пролетариата», «Майор Вихрь», «Семнадцать мгновений весны», «Петровка, 38», «Огарева, 6», «Противостояние», «ТАСС уполномочен заявить». Остается добавить, что у Юлиана Семеновича, который никогда не состоял в компартии, нет ни одного ордена, премии или какого-либо еще знака отличия за литературную деятельность.

Юлиан Семенов умер в сентябре 1993 года в своем доме в Мухалатке. Согласно завещанию, писателя кремировали, а его прах развеяли над Черным морем.

«Если писателя Семенова знают миллионы, то Семенова-человека помнят все меньше и меньше», - с горечью написала в своей книге «Неизвестный Семенов» его дочь Ольга. О Семенове-человеке рассказывает кинорежиссер Борис Григорьев, снявший четыре фильма по его сценариям, среди которых - знаменитые детективы «Петровка, 38» и «Огарева, 6».

Борис Григорьев снял четыре фильма по сценариям Юлиана Семенова

«С ЛИОЗНОВОЙ ОБЩЕНИЕ НЕ СЛОЖИЛОСЬ: ПО-МОЕМУ, ОНИ НЕ ОЧЕНЬ ДРУГ ДРУГА ЛЮБИЛИ»

- Борис Алексеевич, с чего началась ваша дружба с Юлианом Семеновым?

- Можно сказать, что все получилось случайно - я, выпускник ВГИКа, в 1966 году только-только приступал к съемкам первой самостоятельной картины. На Киностудии имени Горького мне предложили сценарий Юлиана Семенова «Пароль не нужен». Поскольку тот, на мой взгляд, нуждался в некоторых уточнениях, мы отправились к Юлиану на дачу, которую он арендовал на знаменитой Николиной Горе у какого-то старого большевика. На улице стояли трескучие морозы, в доме было тепло и уютно, где-то лаял пес гроссмейстера Ботвинника, а мы сидели вдвоем за столом и что-то придумывали.

На мой взгляд, сценарий получился очень хорошим, да и картина ему под стать. Прекрасно были подобраны актеры - Блюхера играл молодой Николай Губенко, Исаева - Радик Нахапетов. Юлиан помог мне выбрать и утвердить именно их. У него было какое-то нечеловеческое чутье на людей вообще и на актеров в частности, он их чувствовал безошибочно. Конечно, он был человеком блестяще и разносторонне образованным, но у него была еще и прекрасно развита интуиция, что часто выручало Семенова в жизни.

- Где снимали?

С родителями — Галиной Николаевной и Семеном Александровичем. Юлиан был сыном «врага народа» и в юности пытался доказать невиновность отца, от которого ему предлагали отречься

- Во Владивостоке. Условия были сложные - холодно, ветрено, вокруг сопки, а еще и зима в тот год не пришла на Дальний Восток - снега не было, и нам пришлось искать замену натуры в Подмосковье. Несмотря на это, работа спорилась - возможно, потому, что мы снимали вдали от студии. Студия - это вечная суета: то одного актера не хватает, то второго, то третьего, кто-то все время вмешивается, куда-то зовет. А там мы были сами себе хозяева, только снимай! Работали артелью, никого не надо уговаривать задержаться еще на несколько минут - деваться-то им все равно некуда.

Юлиан приезжал ко мне туда. У меня до сих пор висит фотография - он, Радик Нахапетов и я во Владивостоке. Там он встречался с моряками и пограничниками, со зрителями. Потом рванул в Китай - нелегально, без визы. Семенов вообще очень часто ездил куда-то без документов. Несколько раз его снимали с самолета буквально перед самым вылетом, и он страшно огорчался: «Эх, такая поездка сорвалась!». По своей натуре он был авантюристом, как, впрочем, и положено журналисту, занимающемуся расследованиями, и писателю, работающему в приключенческом жанре.

- Вы вроде бы планировали снять продолжение?

- Да, но его сюжет был связан с Китаем, и тогдашняя политическая ситуация не позволила нам этого сделать, хотя фильм мог бы получиться очень интересным. Вообще, надо сказать, Юля очень любил кино и почти все его произведения были экранизированы.

Когда встал вопрос о том, чтобы экранизировать его роман об Исаеве-Штирлице, мне это показалось нелогичным - только что вышел фильм с белогвардейцами - и сразу фашисты. К тому же изначально планировалось снимать всего две серии, а в таком усеченном варианте замысел был бы непонятным и не столь впечатляющим. На счастье, появилась Татьяна Михайловна Лиознова, которая сделала знаменитый сериал про Штирлица. Правда, общение у них не заладилось: отсняв «Семнадцать мнгновений», они расстались и, по-моему, не очень друг друга любили.

Следующую нашу с ним совместную работу мне не дали довести до ума - ее доделывал другой режиссер. Там случилась неприятная история с разбазариванием бюджетных денег, которое допустил директор картины и его приближенные, а виноватым сделали меня.

Юлиан Семенов с дочерьми Дарьей и Ольгой, Андреем Мироновым и Львом Дуровым на съемках фильма «Сказка странствий», Ялта, 1982 год

- Тем не менее вы снова встретились на съемочной площадке «Петровки, 38»...

- Кстати, знаете, как появилась эта повесть? Юля пошел в МУР к самому главному милиционеру и сказал: «Хочу написать о ваших ребятах!». Генерал попался понятливый, тут же снял трубку и позвонил оперативникам: «У меня писатель сидит, познакомьте его со своей работой. Только на задержаниях будьте осторожны, чтобы его, не дай Бог, не зацепило!». Юля несколько месяцев не расставался с этими оперативниками: ежедневно отправлялся в МУР, как на работу, выезжал на операции, сидел на пятиминутках. Он вник в их жизнь, стал для них своим. А потом, когда у него собралось достаточно материала, просто сел и на одном дыхании написал книгу.

- А по ней потом и сценарий?

- Это уж когда снимать решили. Кстати, именно я предложил ему экранизировать «Петровку, 38» и «Огарева, 6». Мы тогда как раз поссорились, какое-то время не общались. Я не выдержал первым - позвонил и говорю: «Давай твою повесть о МУРе увековечим на экране!». Ссора тут же была забыта. Но самое интересное, что он и нас с оператором отправил на Петровку, где мы жили той же жизнью, что и работавшие там оперативники. Это был очень ценный для нас опыт.

«ПРИ ВСЕЙ СВОЕЙ ОТКРЫТОСТИ В НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ ЮЛИАН БЫЛ ОЧЕНЬ ЗАКРЫТ»

- В работе с Юлианом Семеновичем вы сразу нашли общий язык?

- Не могу сказать, что Юлик был совсем уж легким и бесконфликтным соавтором. Он мог вдруг заартачиться и запретить мне снимать кого-то, как это было, например, с одним прибалтийским актером, но такие вещи решались в рабочем порядке. Во всем остальном у нас было редкостное взаимопонимание. Нет, мы не были похожи, но могли дополнять друг друга и мирно сосуществовать рядом. Помимо прочих его качеств, я очень ценил в нем то, что он был настоящим мужиком, умеющим держать слово и удивительно верным в отношениях.

- Но вы ссорились?

Василий Лановой в популярной советской киноленте о героических буднях милиции «Петровка, 38», снятой по сценарию Юлиана Семенова

- И ссорились, и на какое-то время расходились. Он был человеком непредсказуемым, любой пустяк у него мог вдруг разрастись в серьезную проблему. Но после ссоры мы неизменно встречались с ощущением, что этой размолвки не было.

Вообще, Юлик был потрясающе коммуникабельным и обаятельным человеком. За свою долгую жизнь я не встречал людей, которые так быстро располагали бы к себе. Юлиану нужно было пять минут, чтобы стать другом кому угодно, даже греку или немцу, который ни слова не знал по-русски. Он умудрялся общаться при помощи одного английского или немецкого слова, дальше в ход шли жесты и интонация - в результате складывалась задушевная беседа, понятная и тому, и другому.

- Как вы думаете, какие черты характера так притягивали к нему людей?

- Его отличала широта натуры, он был добрым, щедрым, хлебосольным. Когда у него появилась своя дача на Красной Пахре, там постоянно гостили его друзья - меньше 10 человек за стол не садилось. Было очень весело: музыка играет, собака (у него был фокстерьер) туда-сюда бегает, общество хорошее - все симпатичны друг другу.

На стол выставлялась знаменитая «Кончаловка» - водка, настоянная на черной смородине, рецепт которой его жена Катя переняла от своей мамы Натальи Петровны Кончаловской. А в качестве горячего - шашлык из кабана, которого Юлик только что привез с охоты. Что еще надо для общения? Плюс воспоминания о поездках, на которые так щедр был Юля.

Опыт для радистки Кэт. «Нелегко ей будет с двумя младенцами»

Он ведь исколесил всю планету, трудно назвать место, в котором бы Семенов не побывал, - и в Испании на корриде, и в воюющем Вьетнаме, и на Северном полюсе. Работал в Кабуле и в Германии. Искал Янтарную комнату. Ему до всего было дело. У него была масса друзей, среди которых сенатор Кеннеди, вдова Хемингуэя, лидеры Ближнего Востока - он ведь хорошо знал арабский язык.

При всей своей открытости в некоторых вопросах Юлиан был очень закрытым человеком. Думаю, еще в юности, представляя себя разведчиком, он приучил себя к такому жизненному укладу, при котором что-то было для внешнего проявления, а что-то - исключительно для внутреннего пользования. И хотя из-за ареста отца, старого большевика Ляндреса, с мечтой о разведке пришлось расстаться, но привычка к закрытости и самодисциплине осталась. И в этом он был кремень, даже после большого количества рюмок коньяку язык у него не развязывался.

«ПОСЛЕ ЛЮБОГО БАНКЕТА - ХОЛОДНЫЙ ДУШ С ЖЕСТКОЙ ЩЕТКОЙ, И УЖЕ СЛЫШНО: ТЮК-ТЮК-ТЮК - ЮЛИК ПЕЧАТАЕТ НА МАШИНКЕ»

- О Юлиане Семенове вспоминают как о человеке невероятной работоспособности...

- Он всегда был восторженным, иногда даже, извините, по-дурному - резвился, как резвятся только маленькие дети и маленькие животные. А через пять минут уже уходил в свою литературную стихию.

Видели бы вы его кабинет на даче в Красной Пахре: напротив длиннющего окна стоял длиннющий стол, на котором громоздились книги из библиотеки Лазаря Моисеевича Кагановича, рога какого-то барана из Камбоджи, секретные документы, старинные монеты, рукописи, данные ему другими писателями для прочтения и совета, и посередине - пишущая машинка. На ней он печатал днем и ночью. После любого банкета - холодный душ с жесткой щеткой, и уже слышно: тюк-тюк-тюк - Юлик печатает на машинке. Бывало, уже и ночь наступит, все вокруг спят, а он все пишет. За работой он совершенно забывал о времени.

Штандартенфюрер Штирлиц (Вячеслав Тихонов) и группенфюрер СС Мюллер (Леонид Броневой) в культовом сериале Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны», 1973 год. «Человек, придумавший Штирлица, был единственным, кто не получил за фильм Госпремию»

- Как могло случиться, что такой активный, жизнелюбивый человек так рано умер?

- Мне самому это не очень понятно. Конечно, мы смертны, но с болезнью и смертью Семенова не все чисто - мне кажется, ему просто помогли уйти.

- Кому это было нужно, на ваш взгляд?

- Юлиан многим переходил дорогу, многим был неудобен, потому что лез в такие сферы, в которые его не хотели пускать. К тому же у него была какая-то нечеловеческая, клиническая память, особенно это касалось документов. Ему достаточно было один-два раза прочесть любую бумагу, чтобы запомнить ее наизусть. Он помнил все - даты, факты, лица, фамилии. Причем сам этому удивлялся, говорил: «Что ни увижу, все запоминаю раз и навсегда».

Очевидно, были люди, которые боялись, что однажды он сопоставит известные ему факты и сделает единственно правильные выводы. А делать их Семенов умел. У него, например, была своя теория убийства президента Кеннеди, очень, кстати, оригинальная, которую он обсуждал с людьми из КГБ. Кто знает, возможно, она была верна?

- Наверное, не обошлось и без завистников?

- А как вы думаете? Ведь у него была даже не всесоюзная, а всемирная известность. Его статьи печатали американские, английские, французские газеты. И это во времена железного занавеса, когда на Западе понятия не имели о советской журналистике.

В его кабинете одна стена от пола и до потолка была уставлена его книгами, переведенными на разные языки мира. Кто еще из наших писателей того времени мог этим похвастаться?

С Вячеславом Тихоновым. «Думаю, еще в юности, представляя себя разведчиком, Семенов приучил себя к такому жизненному укладу, при котором что-то было для внешнего проявления, а что-то — исключительно для внутреннего пользования»

Сейчас Юлиана критикуют, говорят, что его книги излишне политизированы. Но это потому, что мы уже просто объелись жанром политического детектива. На самом деле, его романы и повести замечательно написаны, а потому и читаются на одном дыхании.

Впрочем, были у него и поводы для огорчений. Он, например, очень расстраивался из-за того, что ему не дают Государственную премию. Документы на нее много раз подавали, но чиновники с завидным постоянством вычеркивали его фамилию из списка. Юля каждый раз расстраивался невероятно: «Ну сколько можно?!». Дошло до того, что он, человек, придумавший Штирлица, был единственным, кто не получил премию за фильм «Семнадцать мгновений весны».

...Повторяю, Юлик был очень здоровым человеком, поэтому обширный инсульт, который с ним якобы случился, внушает мне большие подозрения. Конечно, это только мои ощущения, я не врач, и никаких доказательств у меня нет. Потом его, уже разбитого параличом, лечили и за границей (в Гренобле), и в Советском Союзе, приглашали лучших врачей, лучших массажистов для реабилитации, да только все без толку.

«КОГДА С НИМ СЛУЧИЛАСЬ БЕДА, ВСЕХ ЖЕНЩИН КАК ВЕТРОМ СДУЛО, РЯДОМ ОСТАЛАСЬ ЛИШЬ ЖЕНА»

- Кто был с ним в это горькое время?

- Жена и дочери, которых он любил больше всего на свете. Юлиан называл их «мои девочки». Когда он о них говорил, у него слезы наворачивались. Он очень беспокоился о том, как сложится судьба у старшей, Дарьи, которая с детства увлеклась рисованием - в ней заговорили гены ее прапрадеда, великого русского художника Василия Сурикова.

С французским писателем, мастером интеллектуального детектива Жоржем Сименоном

- Это со стороны жены Семенова?

- Да. Катя была падчерицей Сергея Михалкова и родной дочерью его жены Натальи Петровны Кончаловской, внучки Сурикова. Юлик очень внимательно следил за Дашиным развитием, постоянно говорил о ее манере рисовать - ощущении света, насыщенности, сочетании цветов. Его очень волновала ее творческая необычность, неординарность, он боялся, что ей будет трудно, что ее не признают.

Младшая дочь Семенова, Оленька, подавала большие надежды как актриса, начала сниматься, но потом вышла замуж и уехала в Европу. Я помню ее еще славненькой, пухленькой девчушкой. Помимо актерского, у нее - видимо, от отца - был и прекрасный писательский дар. Лет в 14-15 она начала писать.

- Насколько я знаю, супруги Семеновы долгое время жили отдельно...

- Но при этом и не разводились, просто разъехались, и все. С женой у Юлика отношения были довольно сложные - Катенька много натерпелась из-за его невнимания к ней. У него время от времени появлялись какие-то женщины, которые не делали его счастливым, - наоборот, вносили в его жизнь и душу смятение и драматизм. Но когда с ним случилась беда, всех женщин как ветром сдуло и рядом осталась лишь жена - единственно верная и преданная ему, любившая по-настоящему. А ведь ей ой как непросто было ухаживать за ним!

Это большой физический и душевный труд - ежедневно находиться с человеком, знать, что он неизлечим, и тем не менее упорно пытаться вернуть его к жизни, внушать ему уверенность в том, что все будет хорошо. Она была ему и медсестрой, и сиделкой. Юля у нее лежал чистый, аккуратный, без единого пролежня, которые в таких случаях почти неизбежны.

- Правда, что болезнь очень его изменила?

- Это был совсем другой человек. Юлика, которого я знал, - мощного, сильного, темпераментного мужика - уже не существовало. Заболев, он сразу поседел, стал плаксив, его руки, которые раньше были такими мощными (в юности Семенов занимался боксом), сделались слабыми, ватными. Но самое страшное, что пострадала личность - было непонятно, какая часть его сознания жива и восстановятся ли когда-нибудь функции, которые поразил недуг.

Таким я его увидел, когда приехал навестить. Катя показала мне листок бумаги, на котором Юлик пытался что-то писать, но это были непонятные каракули. Не могу вам передать, как защемило сердце! Вскоре Юли не стало, а эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter