В разделе: Архив газеты "Бульвар Гордона" Об издании Авторы Подписка
Дела давно минувших дней

Агент НКВД Рамон Меркадер завел с молодой секретаршей Льва ТРОЦКОГО роман, постепенно завоевав доверие всего дома. Однажды Меркадер попросил Троцкого посмотреть свою политическую статью — тот согласился и попал в засаду

Татьяна ОРЕЛ. «Бульвар Гордона» 23 Августа, 2012 00:00
Ровно 72 года назад в Мексике был смертельно ранен Лев Троцкий
Татьяна ОРЕЛ
Разговорить внучку Троцкого Юлию Аксельрод оказалось нелегко: ответы ее зачастую односложны, за подробностями она отсылает к своей еще не изданной книге «Лев Троцкий и его семья», составленной из семейной переписки, официальных документов, фрагментов исторических трудов, воспоминаний. И дело, наверное, не в том, что Юлия Сергеевна избегает неудобных вопросов. О своем всемирно знаменитом дедушке она действительно знает только из писем и книг. Родилась в 1936-м — через шесть лет после того, как ближайший соратник Ленина, один из организаторов Октябрьской революции, создатель Красной Армии Лев Давидович Троцкий был выслан из СССР. По иронии судьбы день рождения Юлии — 21 августа — совпал с днем кончины деда, погибшего в 1940-м. Тайна родства с известным революционером была открыта Юлии лишь к ее совершеннолетию. К этому времени изгнанник Троцкий давно уже покоился в могиле в далеком мексиканском Койоакане — богемном районе столицы Мехико, представляющем город в городе, а его убийца — агент НКВД Рамон Меркадер, нанесший Троцкому смертельный удар ледорубом в голову, — отбывал 20-летнее тюремное заключение.
Внучка Льва Троцкого Юлия Аксельрод: «Мою причастность к Троцкому могли доказать только письма отца к маме»
Под колеса той же убийственной машины попали первая жена и соратница Троцкого по революционному подполью Александра Соколовская, дочери Нина и Зинаида, сыновья Лев и Сергей, зятья, невестки, внуки, сестра, племянники... Кто-то умер от одиночества и болезней, кто-то покончил с собой или исчез бесследно, кто-то десятки лет отсидел в лагерях или был расстрелян. На Троцком сработало правило бумеранга: кровь за кровь, смерть за смерть.

А крови по воле Льва Давидовича было пролито немало. «Красный террор - это орудие, применяемое против обреченного на гибель класса, который не хочет погибать» (цитата из работы Троцкого «Коммунизм и терроризм»). Наводя порядок в Красной Армии, интеллигентно сверкая пенсне, главный идеолог Октября издает распоряжение о расстреле каждого десятого из тех, кто в хаосе войны от страха и растерянности покидал окопы. Знаменитый приказ Сталина № 227 «Ни шагу назад!», наводивший ужас на солдат похлеще немецко-фашистской армии, - это уже плагиат, отработанная схема со времен Гражданской войны.

 

В декабре 1919 года Троцкий предложил ввести обязательную милитаризацию труда, предполагавшую расправы и репрессии - теперь уже по отношению к рабочим. «Верно ли, будто принудительный труд всегда непродуктивен?.. Это самый гнусный, вульгарный, либеральный предрассудок», - писал Троцкий в 15-м томе своих сочинений, предлагая создание «ударных батальонов», способных повысить производство личным примером и репрессиями.

Методы принуждения, насилия, администрирования, которые в свое время насаждал Троцкий, были использованы Сталиным во время коллективизации. Не без «подсказки» Троцкого возникла и идея

ГУЛАГа: именно он в первые послереволюционные годы настаивал на том, что «враждебные государству элементы в массовом порядке должны направляться на объекты строительства пролетарского государства».

Лев Троцкий (Лейба Бронштейн) был пятым ребенком в семье зажиточных землевладельцев, родился неподалеку от села Яновка в Херсонской губернии. Учился в училище Святого Павла в Одессе, где был первым учеником по всем дисциплинам

Сталин учился у Троцкого, боялся его и ненавидел - за явное превосходство в уме, блестящий ораторский талант и острое перо, за близость к Ленину, за культ личности, в конце концов, воплощенный в портретах, висевших на каждом шагу, и даже в песнях: «Так пусть же Красная сжимает властно свой штык мозолистой рукой. С отрядом флотских товарищ Троцкий нас поведет в последний бой...».

Лев Давидович явно недооценил «самую выдающуюся посредственность бюрократии», как назовет он позже своего политического противника в книге воспоминаний «Моя жизнь». В 1925-м Троцкий был освобожден от должности наркома по военным делам. Началась его травля, ставшая генеральной репетицией массовых советских репрессий. В 1928-м Троцкий был выслан с семьей в Казахстан, через три года - еще дальше от СССР, в Турцию.

Лишенный советского гражданства, он переезжал из страны в страну: Турция, Франция, Норвегия, где старались избавиться от нежелательного иммигранта, опасаясь осложнить отношения с Советским Союзом. У Троцкого конфисковали все произведения, его поместили под домашний арест, грозились выдать советскому правительству. В 1936-м, не выдержав напряжения, Лев Давидович принял решение эмигрировать в Мексику.

Уже в 17 лет Лев Бронштейн участвовал в революционном кружке, где занимался пропагандой, один из основателей Южно-русского рабочего союза. В 19 был впервые арестован, в одесской тюрьме провел два года и окончательно стал марксистом. Свой псевдоним взял в честь одного из тюремных надзирателей

Но его родных, оставшихся в СССР, это не спасло. Месть Сталина шла вдогонку. Он постарался стереть с лица земли всех, кто напоминал ему о Троцком. В их числе оказался и Сергей Седов - далекий от политики молодой ученый, светлый и абсолютно мирный человек, младший сын Троцкого от второго брака. В 1935-м он был выслан в Красноярск, спустя два года - расстрелян. Дочь Юлию Сергей Львович так и не увидел, лишь успел прислать телеграмму горячо любимой жене: «Поздравляю с рождением ребенка».

Из досье «Бульвара Гордона».

Лев Давидович Троцкий (при рождении Лейба Бронштейн) родился в Херсонской губернии (неподалеку от села Яновка Елисаветградского уезда) в семье зажиточных землевладельцев. Убежденным марксистом стал в тюрьме, куда попал за революционную деятельность. С 1900 года вместе с женой, активной революционеркой, Александрой Соколовской находился в ссылке в Иркутске.

Там Лев, обладавший литературным даром (за что и получил одну из подпольных кличек - Перо), установил связь с редакцией революционной газеты «Искра», издававшейся за границей, и заочно познакомился с Лениным. В 1902 году Лев Бронштейн бежал в Лондон, оставив жену и маленьких дочерей - Зинаиду и Нину. Именно тогда он вписал в чистый паспорт фамилию Троцкий, заимствованную у надзирателя одесской тюрьмы. Прибыв в Лондон к Ленину, Троцкий стал постоянным сотрудником «Искры», выступал на собраниях эмигрантов и благодаря умелому ораторству приобрел известность. В Париже познакомился с Натальей Седовой, от гражданского брака с которой у него родились сыновья Лев и Сергей.

Юля с бабушкой Розой и дедушкой Мишей, которые после ссылки матери Генриетты Рубинштейн и гибели отца Сергея Седова заменили девочке родителей

Постепенно Троцкий становится значительной фигурой в международном коммунистическом движении. Он - основатель и идеолог троцкизма, один из организаторов Октябрьской революции и создателей Красной Армии. Был членом Политбюро ВКП(б), занимал должности председателя Реввоенсовета СССР, наркома по иностранным делам, наркома по военным и морским делам.

«ЕСЛИ Я СЛЫШУ НЕПРИВЫЧНОЕ СЛОВО «МАМА», ВЗДРАГИВАЮ ДО СИХ ПОР»

- Юлия Сергеевна...

- Называйте меня Юлией. Я много лет прожила в США, там нет никаких отчеств.

С первой супругой Александрой Соколовской Лев познакомился в Южно-русском рабочем союзе, 1900 год. От этого брака родились двое детей — Нина и Зинаида. Александру расстреляли в 1938 году

- Договорились. Юлия, читая вашу книгу, я поняла, что вы очень мужественный человек, - а иначе как хватило бы сил от корки до корки изучить такое количество документов, перечитать столько писем, за которыми - страшная трагедия всей вашей семьи?

- Никогда не забуду тот день, когда, просматривая какие-то газеты в конце 80-х, наткнулась на упоминание заметки из «Правды» от 27 января 1937 года под заголовком «Сын Троцкого Сергей Седов пытался отравить рабочих». Он ведь был сослан в Красноярск, где устроился работать на машиностроительный завод. А там случился взрыв газогенератора, и хотя никто не пострадал, отца обвинили в попытке совершения теракта. Воспользовавшись этим обвинением, его расстреляли 29 октября 1937 года. В общественной библиотеке Нью-Йорка я отыскала микрофильмованную копию той газеты. Невозможно передать, что испытывала в этот момент, - меня трясло как в лихорадке.

- После этого вы и стали хлопотать о реабилитации вашего отца?

- Да, и не напрасно. В конце того же, 1988 года, в газете «Известия» была опубликована информация о том, что Сергей Львович Седов реабилитирован. Извещение об этом мне прислали в США почтой. Кстати, подлинные фотографии отца я увидела только после открытия архивов КГБ. До этого в книгах и документальных фильмах за моего отца ошибочно выдавали другого человека.

С дочерью Зиной, 1907 год

Из книги Юлии Аксельрод «Лев Троцкий и его семья».

«Я не знала о нем (отце) почти ничего, пока не прочла его письма: теплые письма сына к родителям, ничего необычного, и страстные, романтические и лирические - к моей маме... Ему было примерно 29 лет, когда он написал их, а мне было почти 50, когда я их впервые прочла. Я представляла себе его стертые ноги, его одиночество, его нереализованные надежды. В моей памяти он всегда будет 29-летним...

Никто не знает, где его могила. Тысячи людей так же, как он, были казнены, брошены в общие ямы и покрыты тонким слоем земли».

- Вы выросли, по сути, без мамы, которая вскоре после вашего рождения была арестована и отправлена в лагерь на восемь лет, а вернулась с Колымы через 15. В книге вы признаетесь в том, что так и не смогли привыкнуть к ней...

- Наши отношения заключались в переписке, которую можно смело внести в Книгу рекордов Гиннесса как самую долгую в истории переписку матери с дочерью. Мы увиделись, когда мне исполнилось 16 лет. У нас с ней нет общих воспоминаний. Мы всегда жили в разных городах, а потом и в разных странах. Я никогда не называла ее мамой, и если слышу от сына это непривычное слово «мама», вздрагиваю до сих пор. Похожая ситуация была во многих семьях, пострадавших от репрессий.

Из книги Юлии Аксельрод «Лев Троцкий и его семья».

Зинаида Волкова (дочь от первого брака) и Сергей Седов (младший сын от второго брака). Зинаида покончила жизнь самоубийством в 1933 году в Берлине. Cергей репрессирован и расстрелян в 1937-м

«Она рассказывала мне о моем отце - каким он был веселым, романтичным человеком. Любил опасные шутки: мог, например, использовать для писем бумаги Льва Троцкого с официальным штемпелем.

Сергей был в ссылке, и мать поехала к нему в Красноярск. Счастье было очень ярким. И - недолгим. На шестом месяце беременности, в июне 1936 года, мать уже ходила под окнами красноярской тюрьмы. Какое-то время после ареста Сергея держали в местной пересыльной тюрьме, и мать ходила к нему на свидания, пользуясь тем, что режим соблюдался не слишком строго. Свиданиями это назвать трудно, ибо мать его не видела, а он видел ее сквозь щель в оконном наморднике, и они могли перекликаться. Но однажды, когда мать вот так стояла на тюремном дворе и ждала, он резко крикнул ей:

- Возвращайся в Москву - меня завтра увозят!..

И мать вернулась в Москву к родителям на Маросейку. Из Красноярска она выехала через 10 дней после ареста Сергея. Никто не пришел проводить ее на вокзал. Это видно из протокола допроса. Может быть, это Сергей велел маме оформить развод, если его арестуют. Это было трудно, загс требовал справку о том, что муж арестован.

Наталья Седова была гражданской женой Троцкого — он так и не развелся с Александрой Соколовской

Когда мама пришла в НКВД просить такую справку, ей предложили стать осведомителем. Мать ответила: «Да как я могу это делать? Ведь от меня все шарахаются, как от прокаженной. Помогите мне хотя бы развестись». Они помогли. Как успешно шла карьера моей матери в качестве осведомительницы - не знаю. Думаю, что никак. Она и на следствии ничего не подписала - ни на себя, ни на Сергея, ни на других...

Она была арестована в 1937 году, когда мне было чуть больше года».

- Как познакомились ваши родители?

- Об этом мама подробно рассказала на допросе. Прочтите, там все написано.

Из книги «Милая моя Ресничка» (составитель - Юлия Аксельрод).

«Протокол допроса Г. М. Рубинштейн.

Вопрос: Расскажите о вашем знакомстве и совместной жизни с Седовым С. Л.

Юля с мамой Генриеттой Рубинштейн. Супругу Сергея Седова сослали, когда их дочери было чуть больше года. «Мы увиделись, когда мне исполнилось 16. У нас с ней нет общих воспоминаний. Я никогда не называла ее мамой»

Ответ: С Седовым Сергеем Львовичем я познакомилась на курорте летом 1934 года. Тогда, при знакомстве, и долгое время после этого не знала, что он является сыном Троцкого. Наши отношения с ним стали близкими, и после возвращения с курорта в Москву мы с ним решили вступить в брак. Должна сказать, что и я, и он до этого состояли в браке... Я с мужем развелась, а Седов со своей женой (первой) не был зарегистрирован, но жил с ней в одной комнате. Получилось так, что мы с ним зарегистрировались, но фактически жили в разных квартирах, каждый в своей...

Перед регистрацией Седов мне сказал, что он является сыном Троцкого. На мой вопрос, был ли он связан с политической деятельностью Троцкого, Седов ответил, что он с политической деятельностью Троцкого связан не был и когда Троцкого с семьей (жена и старший сын уехали с ним) выслали из СССР, то Седов Сергей не захотел с ними выехать, остался в Советском Союзе, окончил институт и к моменту моего с ним знакомства работал доцентом Московского авиационного института...

Лев Давидович с сыном Львом Седовым. Старший сын Троцкого от второго брака — ярый приверженец идей своего отца — умер после операции при невыясненных обстоятельствах (сам Троцкий был убежден, что не обошлось без вмешательства НКВД), жена Льва Седова расстреляна в 1938-м, их сын Лев Львович бесследно исчез в 1937-м

Как я уже сказала, в марте 1935 года мы с Седовым расписались в загсе, а примерно через месяц он был арестован и сослан в Красноярск. 10 мая 1935 года я окончила Московский текстильный институт, поступила на работу в «Хлопкопроект», а в октябре 1935 года с работы рассчиталась и уехала в Красноярск к Седову».

«О ТОМ, КЕМ БЫЛ МОЙ ДЕД, Я УЗНАЛА ОТ ОТЧИМА, КОГДА ОН ВЕЗ МЕНЯ К МАМЕ В ПОСЕЛОК НЕДАЛЕКО ОТ МАГАДАНА»

- Каждое письмо к вашей маме Сергей Седов начинал с нежных слов: «Милая моя Ресничка». Откуда это смешное прозвище?

- У нее одна ресница была седая.

- Сергей Седов успел узнать о том, что у него родилась дочь?

- Зная приблизительно срок моего появления на свет, он прислал телеграмму, в которой поздравил маму с рождением ребенка. В анкете арестованного от 22 апреля 1937 года в графе «Семья» Сергей писал: «Жена - Г. М. Рубинштейн и с нею дочь, 1 год». Имени моего он, по-видимому, не знал.

- Ваши бабушка и дедушка по материнской линии заменили вам родителей, всегда были рядом с вами. Они рассказывали вам правду о Сергее Седове, о Троцком?

С Натальей Седовой в Мексике. Вторая супруга Льва Давидовича скончалась в 1962 году в Париже

- Я не спрашивала их ни о чем, я чувствовала, что это будут неудобные вопросы.

- А как они относились к Троцкому?

- Мы об этом никогда не говорили. Но я знаю, что бабушка с дедушкой были против маминого брака с моим отцом.

- А Троцкий и Наталья Седова одобряли этот брак?

- С моей мамой они знакомы не были - их тогда уже выслали из СССР. Из писем дед и бабушка узнали о том, что с Лелей (первая жена Сергея Седова. - Авт.) Сергей расстался и собирается жениться на другой женщине. Знали они и о бытовых трудностях влюбленных, которым негде было жить.

- Как сложилась мамина судьба?

Лев Троцкий, Владимир Ленин и Лев Каменев во время II съезда III Интернационала, 1920 год

- Она отбыла срок, но еще оставалась на Колыме. Там работала бухгалтером, вышла замуж за Алана Мерка, выходца из дальневосточных эстонских переселенцев, арестованного еще студентом. После возвращения с Колымы они жили в Таллинне. Кстати, правду о том, кем был мой дед (Лев Троцкий. - Авт.), я узнала именно от отчима, когда он вез меня к маме в поселок Ягодное в 540 километрах от Магадана.

- Это было ваше решение - поехать к маме на Колыму? Или другого выбора не было?

- Какой у меня был выбор? В 1951-м мои бабушка и дедушка как «социально опасные элементы» были высланы из Москвы и отправлены на поселение в Омскую область, в райцентр Усть-Тарка. На пять лет. Меня отправили с ними под конвоем. Дедушке было 72 года, бабушке - 67, а мне - 14. Паспорта в сельской местности не выдавали, и через год мой отчим, впервые ехавший в отпуск с Колымы, заехал за мной и увез к маме.

Из книги Юлии Аксельрод «Лев Троцкий и его семья».

«Так пусть же Красная сжимает властно свой штык мозолистой рукой. С отрядом флотских товарищ Троцкий нас поведет в последний бой»

«Это было 10 мая 1951 года. Бабушка с дедушкой в этот вечер вернулись из театра (не столь уж частое событие по тем временам). Помню, пока обыскивали квартиру, бабушка все допытывалась у дедушки: «Миша, что ты сделал? Скажи мне, что ты сделал, Миша?». - «Я ничего не сделал», - снова и снова повторял дедушка.

Жизнь в Усть-Тарке была крайне убогая. Очередь за хлебом приходилось занимать с ночи. У хозяйки избы, которая сдала нам место на полу, имелся всего лишь один чугунок. В нем она готовила еду и для себя, и для скотины. По улицам поселка жадно рыскали оголодавшие колхозные свиньи».

- Что еще запомнилось вам из ссыльного детства?

- Помню, что в избе, где мы жили, - не изба даже, а саманный домик, маленький такой, квадратов 20, не больше - то и дело распахивалась дверь: одна баба заглянет, потом другая, третья... Бабушка спрашивает: «Что тебе нужно?». - «Ничего, - отвечает, - просто поглядеть».

Похороны Феликса Дзержинского, 1926 год. Во втором ряду в центре — Лев Троцкий, справа — Иосиф Сталин

- Усть-Тарка, Омская область...По дороге в Красноярск в августе 1935-го Сергей Седов тоже проезжал через эти края. Между его и вашей ссылкой - 16 лет. Это же как долго люди жили в страхе, не зная, на кого укажет стрелка адской рулетки. После смерти Сталина бабушка с дедушкой вернулись в Москву?

- Их амнистировали в 1953-м, но в Москве им жить запрещалось. Поселились в дальнем Подмосковье, в городке Александрове. В ссылке они задержались почти на год, потому что ехать было опасно - в это время на свободу вышли сотни тысяч заключенных, в том числе и уголовники. Бандиты бесчинствовали на железных дорогах из Сибири в центр. Через год после возвращения из ссылки дедушка Миша умер. Со временем мы с бабушкой перебрались в Москву, где я училась и работала.

- Знали ли о вашем существовании ваши другие дед и бабушка - Лев Троцкий и Наталья Седова, находившиеся в изгнании?

«Меркадер был очень близок и предан своей матери Карин, которая имела тесную связь с одним из агентов НКВД»

- О моем существовании в декабре 1950-го Наталье Ивановне написал историк Борис Николаевский - он в то время занимался перемещенными лицами. В письме он рассказал о бывшей заключенной-колымчанке (имени своего она раскрывать не хотела), знавшей, видимо, мою мать. Эта женщина очень точно описала Николаевскому все, что произошло с нашей семьей с 1934-го по 1946-й.

- А об аресте Сергея знали?

- Да - из газеты. Из той же газеты «Правда», которую я прочла 50 лет спустя.

Из дневников Льва Троцкого.

«Наташу томит мысль о том, как тяжело чувствует себя Сережа в тюрьме (если он в тюрьме), - не кажется ли ему, что мы как бы забыли его, предоставили собственной участи. Если он в концентрационном лагере, на что надеяться ему? Он не может вести себя лучше, чем вел себя в качестве молодого профессора в своем институте...

«Может быть, они просто забыли о нем за последние годы, а теперь вдруг вспомнили, что у них есть такой клад, и решили соорудить на этом новое большое дело...». Это опять мысли Наташи. Она спросила меня, думаю ли я, что Сталин в курсе дела. Я ответил, что такие «дела» никогда не проходят мимо него, - в такого рода делах ведь, собственно, и состоит его специальность».

Отсидев 20 лет за убийство Троцкого, Меркадер вышел на свободу и получил в 1960 году звезду Героя Советского Союза и орден Ленина

- Судя по тому, что в 1956-м Наталья Седова письменно обратилась к Ворошилову с просьбой пролить свет на судьбу Сергея, точной информации о его расстреле у них с Троцким не было?

- Они могли только догадываться о судьбе сына, надеялись на то, что он сослан без права переписки, но все-таки жив.

Из письма Натальи Седовой Клименту Ворошилову.

«Прошло 20 лет с тех пор, как мы узнали, что Сергей был арестован. В течение всего этого времени прямого сообщения ни о его пребывании, ни о его судьбе я не имела... Обращаясь к Вам с этим запросом в слабой надежде, что мой сын остался в живых и, быть может, находится среди освобожденных после пересмотра его дела...».

«БАНДА СИКЕЙРОСА ВЫПУСТИЛА 200 ПУЛЬ В ОКНО СПАЛЬНИ ТРОЦКОГО»

- Что вы знаете о вашей бабушке Наталье Ивановне?

- Очень немногое. Отец ее как будто был из казаков, а мать - из польских дворян. Дмитрий Волкогонов, писавший биографию Троцкого, утверждает, что они были обеспеченными людьми, поэтому Наталья училась в Харьковском институте благородных девиц. А ее оттуда исключили - за участие в революционном движении. Продолжала обучение Наталья уже в Женеве, потом в Париже. Там они с Троцким и познакомились в 1903 году на выставке в Париже.

Рамон Меркадер на допросе в мексиканской полиции

- Наталья Ивановна пережила Троцкого на 22 года. Вам довелось познакомиться с бабушкой хотя бы в письмах?

- Нет, мы не переписывались никогда. О том, что в 1962-м она умерла в Париже, куда уехала от одиночества и где у нее оставались какие-то подруги, я узнала гораздо позже от моего двоюродного брата Эстебана Волкова, который живет в Мехико.

- Того самого, что едва не погиб во время покушения на Троцкого?

- Того самого. Это сын Зинаиды, дочери Троцкого от первого брака. Он жил в доме деда. Когда в мае 1940 года банда Сикейроса выпустила в окно спальни Троцкого около 200 пуль, запросто могли погибнуть и Всеволод, и Наталья Седова.

Из интервью Эстебана Волкова «Российской газете», включенного в книгу Юлии Аксельрод «Троцкий и его семья».

«Это было в четыре часа утра. Я спал в соседней комнате, слышал и видел, как они стреляли. У меня с тех пор на пальце ноги осталась небольшая царапина. Одна пуля прошла, задев край моей ступни. В то утро я проснулся, услышав шум. Быстро выскочил из своей комнаты, выбежал из дома и вбежал в помещение, где была охрана. Спустя небольшое время я услышал в доме голос моего дедушки. В тот момент он мне показался нисколько не испуганным, а даже радостным, будто ничего не случилось. Он был рад, что остался жив. После этого было небольшое собрание, на котором присутствовали все члены семьи, охранники и секретарь. Мы долго обсуждали то, что произошло, и то, как это могло случиться при наличии охраны.

Как многие радикальные революционеры, склонные к массовому террору, Лев Давидович был нежен в обращении с животными

Всем было очень грустно оттого, что нападавшие похитили одного человека из охраны. Это был Шел Нохард.

Теперь, после того как открыли все архивы, доказано, что он был шпионом и работал на врагов Троцкого.

В то время все присутствующие были уверены, что в охране только преданные люди. Никто не мог допустить мысли, что Сталин на таком большом расстоянии может угрожать жизни Троцкого. Также невероятно и то, что Рамон Меркадер проник в наш круг.

«РГ»: - Что вы знаете о том втором покушении, которое было уже 20 августа 1940 года? Что за человек был Рамон Меркадер? Как он появился в доме Троцкого?

Волков:- Рамон Меркадер был очень близок и предан своей матери. Фактически она им управляла. Его мать Карин Меркадер имела тесную связь с одним из агентов НКВД полковником Этингоном. Они сумели внушить ему ненависть к троцкизму. Рамон Меркадер завел флирт с молодой девушкой, секретарем Троцкого. Он постепенно завоевал доверие всего дома. И стал человеком нашего круга. Он никогда не проявлял интереса к тому, чтобы иметь прямые отношения с Троцким. Однажды он попросил, чтобы Троцкий посмотрел политическую статью, которую он написал. И конечно, Троцкий, ничего не подозревая, согласился и попал в засаду. Ну а остальное вы знаете.

В больнице после смертельного ранения ледорубом. Рана была очень глубокой (семь сантиметров), но Троцкий жил еще почти сутки

«РГ»: - Как вы пережили смерть дедушки?

Волков: - Прошло много лет. Я сам уже прожил жизнь. Дедушка был мне и дедом, и отцом. Я очень переживал тогда... Сейчас, спустя много времени, я смотрю на ту борьбу, которую вел Леон Троцкий с бюрократией сталинизма, и понимаю, что ему было не суждено умереть от старости у себя в постели. И так получилось, что он умер фактически в окопах, борясь за свои идеи...

«РГ»: - Как перенесла смерть Троцкого его супруга Наталия Седова?

Волков: - Для нее все это было очень тяжело. Прошло много-много лет, прежде чем мы смогли увидеть улыбку на ее лице. Я помню, как она ходила по дому, совершенно отрешенная, покачиваясь из стороны в сторону. Ее взгляд говорил о том, что она находится не в этом мире. То, что моя семья жила в этом доме, немного скрашивало ее горе.

«РГ»: - Сколько лет семья жила после убийства Троцкого в этом доме?

Волков: - 30 лет. Здесь я женился, у меня родились дети и выросли».

«Я УЕХАЛА ИЗ СССР, ПОТОМУ ЧТО ВО ВСЕХ ДОКУМЕНТАХ ДОЛЖНА БЫЛА ПИСАТЬ: «ЕВРЕЙКА»

- Юлия, а как сложилась судьба дочерей Троцкого?

 

- Трагически. Нина в Москве умерла от туберкулеза в возрасте 26 лет. Перед этим ее исключили из партии и выгнали с работы. «Ее муж, Ман Невельсон, - писала в воспоминаниях Наталья Седова, - был в ссылке или в тюрьме, где показал необычайную смелость: его бесстрашное открытое письмо Сталину передавалось из рук в руки... Никто ничего не слышал о нем». У Нины осталось двое детей, которых взяла к себе их бабушка Александра Соколовская. В 1938-м она бесследно исчезла в лагерях (была расстреляна. - Прим. ред.), и ее внуки тоже.

Старшая дочь Троцкого Зинаида, мать Эстебана Волкова, поначалу жила с Троцким и Седовой в Турции, но ничего хорошего из этого не вышло - они все время ссорились. Зинаида явно была не в себе. Наталья Ивановна спрашивала в письмах к Сергею, можно ли отправить ее в Москву обратно? Сергей отвечал, что жить ей негде, что квартира ее пропала и что по здоровью работать она все равно не сможет. А потом Зинаида была лишена советского гражданства и в конце концов покончила с собой в Берлине, где ей отказали в продлении визы. Пока Эстебан находился в школе, Зина заперлась в комнате, которую снимала у хозяйки, и открыла газ...

После этого Эстебан стал жить в доме деда. Муж Зинаиды Платон Волков в это время отбывал наказание в очередной ссылке. Сестра Эстебана по матери, Александра Моглина (дочь Зинаиды от первого брака), оставалась в России. Спустя 10 лет после убийства Троцкого о его внучке вдруг вспомнили и выслали в Казахстан.

Из книги Юлии Аксельрод «Лев Троцкий и его семья».

Воспоминания Натальи Верхолаз.

«Я увидела ее впервые в 1950 году. В передней молодежного общежития неподвижно сидела прелестная девушка. По ее бледному лицу медленно катились слезы. Они их не вытирала. Я невольно попыталась ее успокоить, увести в свою комнату, но она сказала, что должна ждать здесь, за ней придут, что она сюда, в Балхаш, сослана и что ее зовут Саша Моглина...

Очень я обрадовалась, когда Саша пришла к нам работать в конструкторское бюро главного механика завода проката цветных металлов. Где и что она окончила, я не знаю, кажется, в Москве, но она была инженером-механиком. И более добросовестного работника я не встречала. Ни в работе, ни в быту, когда каждый склонен немного пожалеть себя - кто по лени, кто по болезни, - она не давала себе спуску даже в мелочах. Теперь я думаю, что это было из протеста против безудержной, грязной клеветы на людей, которых она знала как людей чести и верности высоким идеалам.

Хотя нет, не только из протеста. Чувствовалось, что она просто любит свою работу. Я почувствовала родственную душу, и мы довольно скоро сблизились.

Однажды, когда мы возвращались из кино (фильм был о войне, совершенно потрясающий), она задумчиво сказала, что лично ни в чем не виновата, а в тюрьме была и теперь сослана из-за бабушки - крупной участницы революции 17-го года. Но если так нужно было для народа и для победы, то она, Саша, со своей судьбой согласна.

О тюрьме Саша сказала, что самое страшное там - это безграничная власть и торжество безнаказанности подонков и своя совершенная беспомощность».

- Правда ли, что Льва Львовича Седова, старшего сына, любимца Троцкого, из Москвы не высылали - в Казахстан, а затем и за границу с отцом и матерью он поехал добровольно, оставив по этой причине свою семью?

- Троцкий писал об этом: «Зимою 1927 года, когда начался полицейский разгром оппозиции, Льву истекал 22-й год. У него был уже ребенок, и он с гордостью приносил нам его показывать в Кремль. Ни минуты не колеблясь, однако, Лев решил оторваться от своей молодой семьи и школы, чтобы разделить нашу участь в Центральной Азии. Он действовал не только как сын, но прежде всего как единомышленник: надо было во что бы то ни стало обеспечить нашу связь с Москвой».

Его жена Аня не захотела уезжать из Москвы. Сергей Седов поддерживал их, и, судя по письмам, они с Сергеем одно время даже съехались - просто как родственники. Потом Аню расстреляли, и сын ее Люлик, Льва Седова сын, наверное, тоже погиб. Лев был правой рукой Троцкого, фанатичным поклонником его идей, выполняя его поручения, ездил по европейским столицам, издавал «Бюллетень оппозиции» - в Париже, затем в Берлине. И не раз замечал за собой слежку...

Лев умер 16 февраля 1938 года при загадочных обстоятельствах, оставляющих, однако, мало сомнений в том, что это дело рук агентуры Ежова.

...8 февраля 1938 года у Седова начался сильный приступ аппендицита. Пока Этьен (настоящее имя - Марк Зборовский, агент органов внешней разведки СССР, внедрившийся в окружение Льва Седова и ставший его ближайшим помощником. - Авт.) звонил по частным клиникам, Лев написал последнее письмо, которое просил вскрыть лишь «в крайнем случае». Уже после обеда больному сделали операцию в клинике русских эмигрантов. Все прошло благополучно, дело быстро шло на поправку. Седов уже ходил и готовился выписаться из клиники. Однако через четыре дня у него вдруг наступило резкое ухудшение. Появились признаки отравления. После страшной агонии, когда врачи были уже бессильны, старший сын Троцкого - последний из четырех его детей - скончался. Ему было только 32 года...

- Троцкий был уверен в том, что Льва уничтожили?

- Об этом можно судить со слов самого Троцкого. В его статье «Лев Седов: сын, друг, борец» есть такие строки: «Первое и естественное предположение: его отравили. Найти доступ ко Льву, к его одежде, его пище для агентов Сталина не представляло большого труда».

- Юлия, 30 с лишним лет назад вы эмигрировали из СССР в США. У вас для этого были особенные причины?

- В 16 лет наш сын Вадим (в детстве он, кстати, долго не хотел говорить, и первые слова, которые произнес, были: «Дедушка Ленин») получил паспорт. В пятой графе большими буквами было записано: «Еврей». Его отец, тоже еврей, сказал: «Мы должны уехать». И мы уехали.

Из книги Юлии Аксельрод «Троцкий и его семья».

«Я родилась в 1936 году, и у меня во всех документах было написано: «Еврейка». Я никогда не могла понять, почему. По «содержанию своего характера» я не была еврейкой и таковой себя никогда не чувствовала.

Я уехала из СССР потому, что во всех документах должна была писать: «еврейка», уехала потому, что никогда ни на что, даже на самое необходимое, не хватало денег, уехала потому, что очень хотела высунуть голову за железный занавес и посмотреть, что за ним делается».

«ПРОКЛЯТИЕ ЕГО ИМЕНИ ДАВИЛО НА МОЮ ПСИХИКУ В ТЕЧЕНИЕ ВСЕХ ЛЕТ СОЗНАТЕЛЬНОЙ ЖИЗНИ»

- Вскоре после эмиграции в США вы случайно попали на митинг, приуроченный к 100-летию Троцкого. Ваше появление там стало сенсацией?

- Это был университетский митинг, о проведении которого я узнала из плаката - на нем была изображена красная звезда, портрет Ленина и человека, которого я приняла за Калинина. Но этим человеком оказался мой дед. На митинге поначалу я чувствовала себя внучкой не Троцкого, а «лейтенанта Шмидта». Мою причастность к Троцкому могли доказать только письма отца к маме, но их тогда у меня еще не было - позже друзья присылали мне эти письма по одному с большими интервалами и с разных почтовых отделений. Я все-таки решилась подойти к организаторам митинга. Мне, на удивление, поверили сразу и познакомили с Гарольдом Робинсом, бывшим телохранителем Троцкого, с которым мы сразу подружились, а потом еще стали соседями по Бруклину.

Из книги Юлии Аксельрод «Троцкий и его семья»:

«Из частого общения с Гарольдом я уяснила, что он остался убежденным приверженцем идей Троцкого и все еще верил в скорое наступление мировой революции. И хотя он был моим лучшим другом, за революционные призывы я готова была его убить. Он вполне серьезно советовал мне штудировать Маркса и Энгельса, а я кричала ему, что это чтение еще в институте мне обрыдло и что хватит с меня такой свободы, которая вся состоит из осознанной необходимости, и пусть он лучше скажет, куда нам всем драпать, если мировая революция действительно наступит.

Гарольд как-то привез ко мне в бруклинскую квартиру моего кузена Всеволода (он же Эстебан) Волкова. По приглашению Севы я побывала в Мексике и увидела старый дом в Койоакане.

Я ходила по этому дому, рассматривала висевшие в кабинете фотографии хозяина дома и пыталась представить себе Льва Давидовича просто человеком и собственным дедом. Но - тщетно. Проклятие его имени давило на мою психику в течение всех лет моей сознательной жизни в Советском Союзе, и даже в Койоакане я еще не могла стряхнуть с себя мистику предрассудков».

- С двоюродным братом - Эстебаном Волковым - вы сегодня общаетесь?

- Нет, не общаемся. У них своя жизнь. На письма Сева никому не отвечает.

- Об Америке в своей книге вы пишете с большой теплотой...

- Первое время мне было очень трудно. Я испытывала чувство одиночества, к которому оказалась абсолютно не готова. Пришлось обратиться за помощью к невропатологу, но услышала в ответ, что со своими проблемами должна справляться сама. Мне не выписали никаких лекарств - во избежание зависимости. А из Москвы кое-кто мне писал: «Твои письма нужно публиковать в «Правде». Всем в Америке хорошо, а тебе - нет». Я искала общения и находила его, но вскоре понимала, что люди эти мне чужие. Постепенно я не только привыкла к одиночеству, но и полюбила его.

- А к России теплые чувства у вас остались?

- Я расскажу вам одну историю. Это и будет ответом на ваш вопрос о моем отношении к России. Однажды мы гуляли русскоязычной компанией в нашем парке в Нью-Джерси, вокруг озера, и одна из моих знакомых, по имени Валентина, рассказывала о своей эвакуации во время войны. Ее отец воевал, а мама с тремя детьми - четырехлетней Валей и двумя мальчиками, пяти лет и восьми месяцев, - ехали в эвакуацию, в Сибирь. Малыша в дороге кормить было нечем, он умер без молока, и когда поезд остановился, мать вышла, чтобы оставить сверток с маленьким тельцем на станции. Вдруг поезд тронулся, и Валентина со старшим братом увидели в окно, как мама их, уже без свертка, со всех ног бежит за поездом.

Дослушав историю до этого момента, я закричала: «Прекрати, прекрати, я не могу больше слушать!». Не знаю, что со мной случилось, - ведь я знала, что старший брат Валентины жив, что он эмигрировал в Германию, я видела фото ее матери, и значит, они не расстались тогда, на станции. Но я не могла это слушать... А потом пришла домой, позвонила Валентине и попросила ее рассказать историю до конца. Оказалось, поезд переехал на другой путь, и мама их знала об этом. Они остались вместе. Но многие терялись навсегда. Я помню это щемящее чувство: Россия, моя страна, большая, трагичная, богатая и бедная, через нее проходят 11 часовых поясов. Моя страна, понимаете?

«Я ТАК НИГДЕ И НЕ НАШЛА РАЗУМНОГО ОБЪЯСНЕНИЯ, ЧТО ТАКОЕ НАЦИОНАЛЬНОСТЬ»

- Уже восемь лет, как вы живете в Израиле. Судя по вашим впечатлениям об этой стране, описанным в книге, и тому, что предшествовало вашему переезду из США в Израиль, отношения с исторической родиной у вас непростые...

- Во-первых, по моему, хоть и не просвещенному, мнению, никто ни на что не имеет права после двух тысяч лет отсутствия на этой земле. Во-вторых, я так нигде и не нашла разумного объяснения, что такое национальность. С моим сыном я еще одной национальности, но с внуками и правнуками - разной.

Одно время в израильских газетах обсуждались научные работы, доказывающие, что все евреи имеют общий генетический маркер. Может, это и есть определение национальности? Нашу семью представители «Сохнута» (Всемирная еврейская организация. - Прим. ред.) стали вербовать уже в Вене, где была первая остановка по дороге в США. Лично мне обещали работу по специальности, при этом пугали, что в США меня ждет лишь участь упаковщицы продуктов в супермаркете. Хотя уже через три месяца после приезда в США я, инженер-химик, работала по специальности на лакокрасочном заводе в Бруклине. В общем, я сказала, что еду только в Америку. После этого мы оказались в Италии, где четыре месяца ждали оформления документов.

Из Рима мой сын попал на экскурсию в Израиль, где ему очень понравилось, и он решил там остаться. Вернулся к нам он только потому, что тогда ему еще не было 18 лет. Но вернулся ненадолго. Хасиды из любавичской синагоги Crown Hights (это такой район в Бруклине) обработали его так, что он пошел учиться в иешиву, а уже через год уехал в Израиль. Я прожила в США 25 лет, а в 2004-м уехала к сыну. Заметьте, к сыну, а не в Израиль. Я остаюсь американской гражданкой с постоянным видом на жительство в Израиле. И считаю, что весь этот пафос о возвращении, репатриации просто демагогия.

- Тем не менее теперь вы вместе, у вас большая семья, много внуков и правнуков. Все они родились в Израиле. Но хоть кто-то из них знает русский?

- Внуки не знают русского, и на английском, кстати, тоже не говорят. Религиозные школы дают очень мало знаний по физике, математике, иностранному языку. Телевидение можно смотреть только местное. Но у многих вообще телевизора нет. Телевизор может дать детям понимание того, что на земле есть нечто более интересное, чем то, чему их учат, а этого допустить никак нельзя. А вообще, мы редко собираемся семьей, за одним столом. Надо знать жизнь Израиля, чтобы понять: это практически невозможно.

Не так давно семья сына переехала значительно дальше от Иерусалима. Теперь я могу приезжать к нему только два-три раза в год, так как в пятницу автобусное движение прекращается рано и я не успеваю обернуться туда и назад. Когда сын жил в религиозном районе, я ездила к нему только на заднем сиденье, потому что передние - для мужчин. Теперь я езжу в бронированном автобусе, поскольку сын живет на «спорных» территориях.

- Чего еще вы не приемлете в Израиле?

- Меня всегда поражает такая картина: идет по улице молодая женщина, впереди себя толкает детскую коляску, в которой сидят двое - побольше и поменьше, а с двух сторон за эту коляску держатся еще двое, а сама она на девятом месяце. В Израиле рожать детей - это профессия. Хорошо это или плохо, я не знаю. Но они не воспитывают детей. Если я пытаюсь делать какие-то замечания по части воспитания внуков и правнуков, моя невестка отвечает: «Ничего, пусть младшие учатся у старших». Но ни один из внуков не получил сертификат об окончании школы. Двое мальчишек окончили школу, но аттестата не имеют. Одному из них 24 года, у него уже трое детей. В религиозных семьях рано вступают в браки, и это поддерживается руководством общины. Молодые люди не успевают получить профессию, они будут жить на грани нищеты, им будет трудно обеспечить семью. Но это на руку религиозному руководству - ведь зависимые люди более покладисты.

- А ваш сын - он только служит Богу или у него есть специальность?

- Он простой работяга - сварщик. Недавно, в свои 50, поступил в университет - учится на инженера. Почему он не сделал этого раньше, не понимаю. Не думаю, что кто-то возьмет его на работу с инженерным дипломом в таком возрасте.

- Вадиму интересна история Троцкого?

- Абсолютно не интересна. А внукам тем более. Они даже не найдут Россию на карте.

- Вы делитесь с сыном своими впечатлениями об Израиле?

- Стараюсь удержаться от этого, чтобы не осложнять отношений. Мы вообще с ним на полюсах. Сегодня вот прислал мне видеоролик, восхваляющий Израиль.

- Еще надеется влюбить вас в эту страну...

- Нет, он понимает, что в Израиле мне плохо и физически, и морально. Как это у Губермана? «От шабата до шабата брат обманывает брата»... Могу дать совет от себя: нужно всегда внимательно пересчитывать сдачу. Обман здесь очень широко распространен, и бороться с этим практически невозможно.

Из книги Юлии Аксельрод «Троцкий и его семья»:

«Я считаю сына последним представителем нашей, когда-то большой, семьи. Он последний, кто знает и помнит, кто такие Толстой и Чехов, из-за которых его прабабки не хотели покидать Россию. (Кстати, собрания сочинений и того и другого я не раз видела около помоек, где в Израиле принято складывать вещи, ставшие ненужными. Старики вымирают, и читать некому). Все шестеро детей моего сына и внуки, нынешние и будущие, уже никакого отношения к моей семье не имеют. Это представители йеменско-израильской цивилизации, это другой мир, входить в который я не могу и не хочу.

...Израиль очень напоминает мне СССР моего времени: здесь, как и там, мне пытаются вдолбить что-то, с чем я никак не могла и не могу согласиться.

...Недавно на рынке в Иерусалиме, в ходе дискуссии по поводу небольшой торговой операции, хозяин кондитерской лавочки толкнул меня в спину и крикнул: «Убирайся в свою Россию!». ...Более 30 лет назад в сходных обстоятельствах мне советовали убираться в свой Израиль».

У меня есть еще немало замечаний к «исторической родине». Но лучше поставить здесь точку. Мне предстоит жить и умирать в этой стране. Да и рассориться с сыном вовсе в мои планы не входит. «Дедушка Ленин» и дедушка Троцкий сделали революцию, и нас понесло по свету в поисках лучшей доли...

P. S. Юлия Аксельрод ищет возможность издать книгу «Лев Троцкий и его семья». Заинтересованные могут обращаться на сайт http://proza.ru/avtor/akselrod



Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
1000 символов осталось