Михаил ЖВАНЕЦКИЙ: «Сейчас все летят на родину к чужим, и только я прилетел на родину к своим»

Юлия ПЯТЕЦКАЯ. «Бульвар Гордона»

С годами Михал Михалыч стал тяготеть к краткости. У него все больше афоризмов, исчерпывающих, как выстрел, и запоминающихся мгновенно. «В историю трудно войти, но легко вляпаться». «Красиво жить не запретишь, но помешать можно». «Обидно, когда твои мечты сбываются у других». «Чем не национальная идея — обустраивать свою страну, а не чужую?».

В более многословных текстах Жванецкий всегда намеренно выделяет то, что полезно запомнить. «В России жить надо быстро, чтобы успеть до прихода милиционера, революционера и
врача». «Протестовали, протестовали и добились — стало хуже!». «В России лозунг: «Нет, мы будем жить здесь!» звучит уверенно, если б не начало».

Михал Михалыч рассказывал, как при въезде в Москву какой-то затейник изобразил на бетонной стене старинное русское слово из трех букв. Закрасили, а оно все равно проступает. Правду ж не утаишь. «И тем, кто в Москву, сразу все понятно, и тем, кто из Москвы... Не перевелись еще у нас замечательные люди. Я бы к этому слову добавил: «вам». «Х...й вам!». Или еще лучше: «А вот вам х...й!». Михал Михалыч умеет добавить смыслов и в свои 83 такой же сорванец.

«Она говорила: «Я никогда не опаздываю. Я просто не успеваю»

Вышел, все встали. Огромный зал бывшего Октябрьского дворца зашелся в овациях. Жванецкий никогда не кокетничает, как иные люди солидного возраста, — дескать, я почитаю, вы послушайте, не надо перебивать аплодисментами, я здесь не за этим. Он за этим. Вернее, и за этим тоже. Совершенно искренне купается в лучах заслуженной славы. Все так же любит аплодисменты, цветы и внимание, большая часть всего им прочитанного — о женщинах.

«Она говорила: «Я никогда не опаздываю. Я просто не успеваю. Вы бы знали, как легко на душе, когда уже повсюду опоздала. Идешь себе куда-то и поешь...». Собственно, его выбор профессии был определен женщинами. «Я же не собирался становиться писателем. У меня вообще никакой цели не было. В молодости шел за какой-нибудь девушкой, что-то бубнил... Она вдруг оборачивалась: «А вы не пробовали писать»?».

«Родин уже две, и я мотаюсь между ними, как последний соловей»

Жванецкий — поистине уникальный случай бесцельного существования в профессии. Столько времени пребывать на гребне и не выйти в тираж, держаться особняком и не растерять обаяния, не вписываться ни в какие модные расклады и контексты, бубнить по делу и смешно — мало у кого получается. Все сказанное им 20, 30 лет назад не только не устарело, а, наоборот, свежеет день ото дня — будь то «Трудности кино», «Заседание на ликеро-водочном заводе» или «Как шутят в Одессе». Сложно представить ситуацию, в которой было бы неуместно процитировать Жванецкого. Он не только всегда к месту, но и ко времени, правда, пространство сильно изменилось.

«Родин уже две, и я мотаюсь между ними, как последний соловей». «Сейчас все летят на родину к чужим, и только я прилетел на родину к своим». Живучесть его текстов во многом объясняется витальностью самого автора. «Стоит мне выпить приблизительно граммов 111 водки, и через меня начинает говорить Господь...».

Устами Жванецкого все время говорит какой-нибудь господь, а не рупор общества, прожектор перестройки, передовик производства или юморист-затейник. Он вовсе не затейник, «возле него пахнет философией», рядом с ним всегда радостно, хотя и не всегда смешно. «Туннель, сука, не кончается», свет не виден, но «не сломлен я!». «Чем хороша надежда? Она заставляет барахтаться до последнего!».

Наверное, в сложившейся политической ситуации бывает непросто подобрать подходящую интонацию, но нынешнюю ситуацию складывал не Жванецкий, родившийся в Одессе, живущий в Москве и считающий киевскую публику самой благодарной и понимающей («Здесь, что ни скажи, схватывают на лету!»). Он ничего не складывал, так сложилось без него, поэтому мотается, как последний соловей, и решил не отрезать от себя ни одну из родин, со всеми дорогими ему людьми, и в Одессе для него вечный рай. «Что такое одесский юмор? Сказать, не договорив, и засмеяться, не дослушав».

Глядя на Жванецкого, в который раз думаешь, как мало надо для счастья: всего-то оставаться собой при любых обстоятельствах. И все окупится сторицей, ты будешь услышан и правильно понят, бесконечно любим, ты, в конце концов, не зря и со вкусом проживешь свою единственную жизнь. «Не спеши, — говорил мне отец, — и все сбудется». И вот сбылось: я уже не спешу».

«Под именем Ален Делон совсем другой человек, под моим именем — почти тот же»

Он вроде уже и не спешит, но по-прежнему торопится жить. Со своим престарелым котом отмечает каждое утро как день рождения («хотя хотелось бы дожить и
до настоящего»), его излюбленная рубрика последних лет «Что такое старость?». «Это пиджак, заправленный в брюки». «Это пиджак, пристегнутый к пальто». «Это постоянное беспокойство о змейке брюк, хотя внешней угрозы никакой». «Это когда под именем Ален Делон уже совсем другой человек, под моим именем — почти тот же».

Когда-то Михал Михалыч работал в порту молодым специалистом. В один из дней штормило, и вдруг по рации раздался гневный приказ начальства: «У вас там краны заливает! Срочно примите меры!». Жванецкий не­медленно надел плащ-палатку, чтоб идти выполнять приказ, это уви­дел его пожилой наставник и поинтересовался: «Ну и куда ты собрался?». — «Так краны же заливает. Приказано принять меры!». — «И шо ты будешь делать? Жопой волны отбивать?».

Любой рассказ Жванецкого всегда шире и емче описанной им конкретной ситуации. И фраза наставника Борейко — «Жопой волны отбивать» — замечательно иллюстрирует не только ту жизнь, но и эту, а также идеально отвечает на вековечный вопрос интеллигенции: «Что делать?». Именно то, что посоветовал Борейко.

Этим и занимаемся. То хуже, то лучше, но в целом — сносно отбиваем. И прекрасно, когда есть человек, который тебе внятно объяснит то, чем ты занимаешься, и куда тебе идти, и куда не идти. И что «чистая совесть — признак плохой памяти». И что «хочешь все и сразу, а получаешь ничего и постепенно». И что «если ты споришь с идиотом, то, вероятно, то же самое делает он». И что «концов счастливых не бывает. Если счастливый, значит, не конец».