Виталий КОРОТИЧ. Уходящая натура, или Двадцать лет спустя

Часть XIV. Священные коровы

(Продолжение. Начало в № 51, 52 (2010 г.), в № 1-11)

УПРАВЛЕНЦЫ ВЕЧНЫ, КАК ТАРАКАНЫ В КОММУНАЛКАХ

Знаменитый мексиканский писатель и редактор Октавио Паз (через несколько лет он получит Нобелевскую премию) созвал в Мехико конференцию, где представители самых разных стран, культур и религий должны были обсудить происходящее во вздыбленном мире. Мы рассуждали на разные темы и разглядывали Мексику в упор, великую страну, в которой сосредоточилось огромное разнообразие историй и культур.

С поляком, нобелевским лауреатом, поэтом и писателем Чеславом Милошем мы поехали в огромный Национальный музей Мексики и разглядывали там культурные памятники ацтеков и майя, свидетельства того, как развивались эти цивилизации, разоренные в дальнейшем и разграбленные испанской и католической колонизациями.

Мы смотрели на великолепные фрески и загадочные скульптуры, нам рассказывали об игре вроде футбола, но человеческими головами, о том, как на вершинах рукотворных пирамид жрецы обсидиановыми ножами взрезали грудные клетки, чтобы вырвать еще бьющееся сердце. Все это было величественно, страшно и непостижимо.

Мы с Милошем постояли на центральной в Мехико площади Сокало с президентским дворцом, где на фресках гениального Диего Риверы изображены Маркс, Энгельс, Ленин и Троцкий в окружении пролетариев. Затем от Сокало проехали к югу, до станции метро «Ла Эрмита», чтобы посетить дом, где провел свои последние три года и был убит Лев Троцкий.

Поразил аскетизм - книги марксистских классиков на дощатых полках, скамьи вдоль стола, тоже сколоченного из струганных досок, простая посуда, бумага, чернильницы - лютый враг Сталина плодотворно работал здесь до последнего дня. Троцкий был фактическим автором Октябрьского переворота, возглавляя в 1917 году Петроградский Совет, он же создавал Красную Армию, ввел в ней расстрелы за неповиновение, систему заложников и первые советские концлагеря. Он же настоял на создании судов, где приговаривали «по революционной справедливости», то есть «по понятиям». Похоронен Троцкий был в центре своего последнего двора - над могилой развевался красный флаг с серпом и молотом, рядом с которым лежало много цветов.

«Знаете, - сказал мне Милош, - я слушал про индейцев майя, затем про Льва Троцкого и все время думал, что вроде бы принадлежу к одному со всеми этими людьми человечеству, а в то же время они из каких-то других галактик, не соприкасающихся с моей. Так бывает?». - «Бывает, - ответил я. - Еще и как бывает!».

Ориентация в законных и «понятийных» порядках приходила вместе с пониманием того факта, что перемены в обществе многослойны и не всюду стремительны. Гремят видимые всем громы, блещут молнии, меняются вершинные имена и таблички на кабинетах. Но реальные дела во всякие времена совершаются малозаметной публикой, почти невидимками, правящими бал втихаря, из засад. Капитализмы с социализмами могут разлетаться в клочья, но управленцы вечны, как тараканы в коммуналке.

У моего отца, видного ученого-микробиолога, жизнь сложилась так, что его в разные годы арестовывали и допрашивали в разных ведомствах. Он мог сравнивать и как-то (отец говорил про такое лишь в редкие часы откровенности) рассказал, что в гестапо его трясли русскоязычные следователи с явно энкавэдэшной выучкой - он их узнавал влет.

Власти меняются, но управленцы - публика малоидейная, они любят подчиняться тем, кто сильнее. Они живут в собственном мире, даже создают иногда квазиполитические движения, придумывая им лидеров, и заворачивают пропагандистские кампании вокруг собственных придумок.

Помню, как меня донимал заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК Владимир Севрук, чтобы мы срочно дали в «Огоньке» интервью с Владимиром Жириновским, руководителем свежерожденной либерально-демократической партии. «Вам же не нравилось, что в стране нет многопартийности, - так вот вам новая партия - что же вы не хотите поднять ее на щит?!». До сих пор доволен, что у меня тогда хватило ума вывернуться из этого дела и не делать интервью с «сыном юриста» - у него была своя репутация, у цековского отдела пропаганды - своя, а у «Огонька» - своя.

Виталик Коротич с папой. «У моего отца, видного ученого-микробиолога, жизнь сложилась так, что его в разные годы арестовывали и допрашивали в разных ведомствах. Он мог сравнивать и как-то рассказал, что в гестапо его трясли русскоязычные следователи с явно энкавэдэшной выучкой»

«А ИДЕЯ-ТО, ВЛАДИМИР, БЫЛА ХОРОШАЯ!»

Чувство юмора у нас в стране особенное. Мы похохатывали над собой, издеваясь над любой из «священных коров», и «Огонек» в этом смысле исключением не был. Помню карикатуру: под кремлевской стеной, поставив нищенские шляпы на тротуар, сидят Маркс и Ленин. Бородатый Маркс наклонился к своему лучшему ученику и продолжателю, чтобы сказать: «А идея-то, Владимир, была хорошая!».

В начале 1989 года любимый не только в нашей редакции народный артист Юрий Никулин, которого я упросил вести в журнале «анекдотную рубрику», принес свежий анекдот (уверял, что только что услышал его от таксиста):

«В недалеком будущем идет концлагерная перекличка:

- Горбачев?

- Здесь!

- Яковлев?

- Я!

- Ельцин?

- Тут!

Перекличка продолжается еще немного и затем:

- Коротич?

Тишина.

- Коротич?!

Снова нет ответа.

- Коротич?!!

- Да здесь я!

- Раньше надо было молчать, Коротич!».

Виталий Алексеевич с нобелевским лауреатом, поэтом и писателем Чеславом Милошем в столице Мексики Мехико, 1990 год

В конце 1991 года я еще раз вспомнил этот анекдот, когда в 88 номере газеты «Аргументы и факты» прочел, что во время путча председатель КГБ СССР Владимир Крючков отдал уже приказ о моем задержании 19 августа 1991 года в 7 часов 20 минут утра. Я был в списке под номером 57, Борис Ельцин шел 67-м. Шутки, конечно, шутками...

В конце 80-х я воевал за отмену цензуры и одновременно, по редакторской обязанности, регулярно общался с Владимиром Солодиным, человеком знающим и неглупым, который служил заместителем начальника цензурного ведомства страны, Главлита. Иногда Солодин даже из симпатии мог позвонить мне и предупредить: «Через два номера в таком-то журнале идет погромная статья про «Огонек» и про вас - зайдите почитайте, придется ответить!».

Мы жили на таком уровне взаимной бдительности и понимания довольно долго, но с цензурой в конце концов было покончено, Солодина отправили в отставку, и многие, включая меня, в восторге швыряли чепчики к небесам.

Затем настал 1993 год, Ельцин сцепился с парламентом и чуть позже, в порядке демократической процедуры, как он ее понимал, велел расстрелять парламент из танков. В октябре того же 1993 года, преподавая за океаном, я взял в руки свежий номер газеты New York Times и вычитал из него, что российский президент велел на некоторое время возродить цензуру. Кто же ее возглавил? Правильно, Владимир Солодин. Американский корреспондент спросил у него, как это так быстро удалось восстановить целое ведомство? «Что вы? - ответил Солодин. - Какие проблемы? Вот у меня блокнотик, а в нем все телефоны коллег. За полчаса я обзвонил всех...».

«НАСКОЛЬКО Я ПОМНЮ, С ДВУХ СТОРОН ОТ ХРИСТА БЫЛИ РАЗБОЙНИКИ»

Президент Рейган приехал для переговоров в Москву. С ним прикатила огромнейшая охрана, кухня и джазовый квартет Дейва Брубека. Это не считая членов официальной делегации, переводчиков и пресс-группы.

С Рональдом Рейганом в Белом доме. «Вы счастливы, господин президент?» — спросил Рейгана Виталий Коротич во время короткой беседы после интервью. «Самое трудное в жизни, — ответил тот, — оставаться самим собой. Поэтому, наверное, счастлив»

В ресторане Союза писателей для Рейгана был дан завтрак. Герой Советского Союза, председатель правления Союза писателей, отставной полковник военной разведки Владимир Карпов произнес интеллектуальную речь. Он долго говорил торжественные слова, а затем сообщил, что если бы он, Карпов, был верующим и мог заказать икону у богомазов, то в случае удачного соглашения Рейгана и Горбачева о разоружении заказал бы икону, в центре которой - Иисус, а по бокам - советский и американский лидеры. Генерал Колин Пауэлл, находившийся со мной за одним столиком, удивленно выслушал это, повертел вилкой и заметил как бы сам для себя: «Насколько я помню, с двух сторон от Христа были разбойники...».

Поулыбавшись, мы занялись едой, благо она была роскошной: блины с икрой, немыслимые сорта рыб, еще что-то в том же духе. «Угощайтесь, дорогие гости! - говорил Карпов. - Мы всегда так едим!».

Вечером прием в Спасо-хаузе давал Рейган.

Играл квартет Брубека. Нам выдали по куску жареного цыпленка с салатом и по бокалу белого калифорнийского вина. На десерт был яблочный американский пирог. «Мы всегда так едим», - сказал Рейган. Может, поэтому, как пел Высоцкий, «у них денег куры не клюют, а у нас на водку не хватает».

В Белом доме я сидел в компании охранников и помощников президента, когда от него вышла телегруппа, что-то в Овальном кабинете снимавшая. Я дернулся ко входу, но помощник Рейгана сказал, не делая секрета: «Президент лучше выглядит на экране, когда он в коричневом костюме. Он уже снялся и сейчас для встречи с вами переоденется в другой костюм - это быстро, и вас позовут».

После интервью, которое я взял для «Огонька», мы с Рейганом задержались на несколько минут для короткой беседы за чаем, и я позволил себе задать вопрос не из списка, спросив предварительно разрешение: «Вы стали президентом, кинозвездой, богатым человеком в течение своей жизни - осуществили все главные американские мечты. Вы счастливы, господин президент?». Рейган подумал немного и ответил: «Знаете, я добился всего, о чем вы говорите, оставаясь самим собой, а это самое главное и самое трудное в жизни - оставаться самим собой. Поэтому, наверное, счастлив...».

С Маргарет Тэтчер в ее лондонской резиденции на Даунинг-стрит

Подробности другой встречи тоже забавны. Я прилетел в Лондон к британскому премьер-министру Маргарет Тэтчер и заготовил много вопросов. Но меня предупредили знакомые английские журналисты и люди из окружения Тэтчер: «Можете задавать вопросы госпоже Тэтчер, а можете молчать. Премьер-министр скажет только то, что в данный момент хочет сообщить вне связи с вашими вопросами. Это ее стиль. Слушайте и не перебивайте». Так и случилось.

Монолог Маргарет Тэтчер мы опубликовали, а вместе с ним и одну мелкую подробность. Поскольку мы беседовали в премьерской резиденции на Даунинг-стрит, 10, в восемь часов утра, я, стараясь показаться учтивым, извинился: мол, простите за ранний визит - из-за такого визитера, как я, вы, возможно, и позавтракать не успели. «А я завтракаю таблеткой витаминов и чашечкой кофе, - ответила Тэтчер, - так что никаких проблем».

Я опубликовал «для оживляжа» эту фразу, а через какое-то время пришло читательское письмо: «Я верю «Огоньку», поэтому попробовала следовать рецепту Маргарет Тэтчер - выпиваю по утрам чашечку кофе с таблеткой витаминов. Но мне этого явно недостаточно до полудня. Посоветуйте, как быть».

Еще одно забавное несовпадение наших и ненаших норм - за мной помощница премьер-министра Великобритании приехала в гостиницу на такси. У правительства Ее Величества на все про все около 20 авто.

Большинство чиновников ездят на своих машинах, получая компенсацию за амортизацию и бензин. Это во все еще богатой Великобритании! Представляете, во сколько мы раз богаче, если в России правящую элиту обслуживает около полумиллиона (!) служебных автомобилей, сосущих средства из госбюджета. «Я другой такой страны не знаю...».

Ну и совсем для веселья. Если в Лондоне мое интервью состоялось в восемь утра, то с эмиром Кувейта мы встречались в шесть. Он начинает свой день еще до пяти утра, обходит город, посещает базары. Позже начнется жара, и после часа дня в Кувейте вообще никто не работает. Живут же люди!

(Продолжение в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter