Татьяна ДОГИЛЕВА: «Как только Микеле Плачидо сняли под душем, вопрос о постельных сценах отпал сам собой»

Часть II

«ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА Я СКАЗАЛА: «ДАВАЙ РАЗВОДИТЬСЯ». ЮГ КОНЧИЛСЯ, ЯБЛОНИ ОТЦВЕЛИ...»

— Буквально позавчера я посмотрел в который уже раз прекрасную, на мой взгляд, картину «Афганский излом», где вы снялись с итальянским секс-символом Микеле Плачидо. Каково с таким парнем работать?

— Можете мне не поверить, но плохо.

— Да вы что?

— Ничего у нас не получилось, никакого взаимопонимания мы не нашли. Слишком разные люди: и школы, и мировоззрения — все другое. Они, итальянцы, жили в киноэкспедиции особняком, с нами практически не общались...

— Красивый он в жизни?

— Очень своеобразный. Там тоже смешная была история... Актер на эту роль был утвержден другой, русский, и вдруг итальянцы изъявили желание поучаствовать (сейчас все уже к совместным проектам привыкли, а тогда это было в диковинку).

— Почему же они так заинтересовались?

— Тема была горячая. Решили сделать две версии: киношную и телевизионную — на четыре серии. Бортко сказал: «Надо удлинять сценарий... — и на меня посмотрел. — Будем растягивать за счет постельных сцен».

— Беспроигрышный вариант!

— «Что вы так на меня смотрите? — спрашиваю. — Я не против», но вопрос отпал сам собой, как только Микеле Плачидо сняли под душем... Н-да...

— Зато какое мужественное лицо!

— У них своя манера игры. Наверное, он блестящий артист (у Стреллера ведь играл), но в одной лодке мы с ним не поплыли...

— Тем не менее этот фильм хорошо смотрится — правдивый какой-то...

— Я с уважением к нему отношусь, потому что афганцы его приняли. На одном из показов я сидела с ними в зале и видела, как они реагировали.

— Как?

— Будто это сейчас происходит. На экране какие-то военные действия, и они персонажам подсказывают: «Придурок! Сзади смотри... Ты что делаешь?». Так переживали, что я поняла: Бортко попал в десятку!

«Ничего у нас с Плачидо не получилось, никакого взаимопонимания мы не нашли. Слишком разные люди: и школы, и мировоззрения — все другое...». «Афганский излом», 1991 год

— Таня, такие фильмы, такие откровенные сцены... Мужики, небось, липли как мухи на мед?

— Вот верите...

— ...не верю!..

— ...я этого даже не помню, потому что всегда была озабочена ролями и строительством карьеры.

— Вы — строительством карьеры?

— А что вас так удивляет? Я абсолютно фанатично относилась к делу и если не снималась хотя бы месяц, впадала в дичайшую депрессию. Казалось, что жизнь кончена, и тут было уже не до мужчин. Ах, перестаньте!

— Если не ошибаюсь, первое ваше замужество длилось три месяца — но почему?

— Так получилось... Поехала на первые съемки — играла молодого штукатура в фильме студии Горького «Безбилетная пассажирка», а вокруг южная весна бушевала, все цвело. В одного члена группы я и влюбилась... Просто еще не знала, что такое сниматься на юге весной (смеется).

— Хорош был член группы?

— Как мне тогда казалось, он был молодым красавцем, и я вообразила, что без него не проживу. Это была какая-то истерическая влюбленность.

— И что же — трех месяцев хватило, чтобы окончательно во всем разобраться?

— Да мне, честно говоря, хватило и месяца.

— Дальше сохраняли брак из приличия?

— Да нет... Кто разводился, эту тягомотину знает.

«Вот чего никогда не было, так это ревности — ни у Мишина, ни у меня...». Счастливые родители с маленькой Катей. Москва, середина 90-х

— Вы расписались?

— Конечно, и жили вместе, а через три месяца я сказала: «Давай разводиться». Он согласился: «Давай». Юг кончился (улыбается), яблони отцвели...

«МЫ С МИШИНЫМ ПОСМОТРЕЛИ ДРУГ ДРУГУ В ГЛАЗА, ПОШЛИ ПИТЬ ШАМПАНСКОЕ И...»

— Вы спустя годы его встречали?

— Столкнулась как-то, но даже его не узнала.

— Лишний раз убедились, что все сделали правильно?

— Ну как? Он человек хороший (дай ему Бог здоровья!), и я, видимо, нанесла парню травму. Наверное, он тоже в меня был влюблен — иначе зачем женился? Нет, у нас нормальные отношения. Он познакомил меня со своей следующей женой (мы очень, помнится, хохотали), я представила его Мишину: «Миша, это мой первый муж Саша». Они смущенно так поздоровались... Миша сострил: «Мы с вами можем открыть кооператив», — и еще что-то сказал в том же духе. Мы сидели в Доме кино, и я все кричала: «Смотрите, это мой первый муж!». Веселилась...

— За Михаила Мишина вы вышли замуж, потому что с ним весело было?

— Это история длинная, хотя тоже смешно получилось... Меня взяли на роль Пепиты в музыкальный фильм по оперетте Дунаевского «Вольный ветер», а он был одним из авторов сценария. Если честно, я не хотела сниматься, казалось, что это не уровень. Балованная (смеется) была... Все, однако, давай меня уговаривать, и один из аргументов был: «В тебя влюблен автор сценария». Я-то думала, что ему лет 70 — столько, сколько режиссеру Яну Борисовичу Фриду, и как-то спокойно отнеслась к тому, что мною заинтересовался пожилой человек, а все между тем жужжали мне в уши: «Он вот такой парень! А уж как по тебе сохнет!..». Ему, что интересно, нечто подобное обо мне говорили — в общем, сводничали...

— На съемки Мишин хоть приходил?

— Нет, я увидела его в последний день, но почва была подготовлена. Мы посмотрели друг другу в глаза, пошли пить шампанское...

— ...и?

— Да, и сразу же начался роман.

— Говорят, у Михаила Анатольевича очень сложный характер...

С дочерью. «У Кати действительно много способностей, но она просит о них не говорить»

— (Немного печально). Сложный...

— Он человек мрачный?

— А все юмористы невеселые. Я хорошо этот цех знаю: для них юмор — профессия. Я, например, в жизни предпочитаю не играть: для меня это труд, который должен быть оплачен. Вот и для них необходимость шутить, быть душою компании — тоже труд...

— Все эти годы он вас ревновал?

— Вот чего никогда не было, так это ревности. И у Миши чувство собственника отсутствует, и у меня — абсолютно! Мне кажется, если человек полюбил другую, ему же хуже: такое счастье променял!

— Многие газеты писали, что вы якобы разъехались и вместе больше не живете...

— Чистая правда!

— Нормально на расстоянии-то?

— Мне так удобнее.

— А ему?

— Ну, раз не ропщем, значит, ему тоже.

— Вашей дочке Кате 13 лет — она увлекается рисованием и даже проиллюстрировала книгу отца. Талантливая девочка?

— Эту тему мне не хотелось бы развивать: у нее действительно много способностей, но она просит о них не говорить.

— Не сожалеете, что дочка у вас одна?

— Теперь сожалею, но родила я ее поздно. Долгое время детей иметь вообще не хотела — мне казалось, они...

«С вертолета в океан? Это по неразумности. Если бы мне сказали, что буду с такой высоты прыгать, пальцем бы у виска покрутила: «С ума вы сошли!»

— ...мешают карьере?

— Ну да. Смотрела на них, как на маленьких чудищ: «Боже, — думала, — эти кровопийцы съедают всю твою жизнь», ну а потом вдруг в голове — раз! — и прояснилось: я поняла, что хочу ребенка. Самое интересное, что как раз в этот момент я узнала, что беременна. Катя мне тяжело досталась — росла очень болезненной.

— Вы ее балуете?

— К сожалению, да.

«ДА, Я СОШЛА С УМА — ПОСЛЕДСТВИЯ РАСХЛЕБЫВАЮ ДО СИХ ПОР»

— Таня, а в кино большие простои у вас бывали?

— Четыре года я не снималась совсем — даже ни одного звонка не было.

— Как эту паузу пережили?

— Сначала одолевало чувство стыда, потому что все спрашивали: «Вы снимаетесь?», а я отвечала: «Нет». Они удивлялись: «Почему?». — «Не предлагают». Многие в таких случаях говорят: «Отказываюсь, ничего интересного», — а я человек достаточно честный и сразу сообщала, что мне даже не звонили. Знаете, как будто выключатель повернули вот так — вжик! — и все. Я в нормальной была форме, в рабочем, творческом состоянии, но меня напрочь выкинули из процесса.

— Какие жестокие люди!..

— Первые два года очень неуютно было: ты понимаешь, что тебя чего-то лишили, а потом приходит чувство абсолютной свободы, когда уже не ждешь, позвонят тебе или нет...

— Привыкание наступает?

— Я сказала себе: «Ты поняла? И получше тебя актрис переставали задействовать. Ничего страшного — такая, значит, твоя судьба», и знаете, будто гора с плеч... Да, я не снималась, но нашла другие занятия: стала ставить спектакли, участвовала в антрепризах — благо всегда была востребована на театральных подмостках.

— После десятков блестящих киноролей вы снялись в ситкоме «Люба, дети и завод». Сколько в нем, кстати, серий?

С Дмитрием Харатьяном на презентации фильма «Лера». После выхода на экраны этой картины актриса, как она сама признается, «вся в шоколаде!»

— 70.

— И каждый день 12 часов вы проводили на съемочной площадке?

— Представьте себе.

— С ума сойти...

— А я и сошла — последствия расхлебываю до сих пор. Это же изобретение наших продюсеров — двенадцатичасовой рабочий день...

— Такого разве нигде нет?

— Нигде! Когда ты не главная героиня, у тебя хоть какой-то есть продых, а тут 12 часов в кадре, все время говоришь текст, и с тебя еще требуют, чтобы это было комедийно. Ужас! Кошмар! Даже вспоминать не хочу об этом — сразу бьет дрожь.

— Не навалились болезни, стрессы?

— Был такой перегруз, что я перестала спать — долго не могла восстановиться.

— Мне вас жаль!

— А мне самой безумно себя жаль. Безумно! Я ведь пошла туда потому, что, во-первых, понравилась роль. Подумала, что это одна из последних моих главных героинь — в классическом смысле, и решила: сыграю-ка напоследок... Ну и, конечно, деньги — я зарабатываю их своим трудом.

— Можно ли на гонорар, полученный за главную роль в 70-серийном ситкоме, купить хорошую квартиру, ну, скажем, в центре Москвы?

— Можно отремонтировать дачу (смеется) и почувствовать, что ты... Нет, богачкой не станешь... Разбогатеть нашим актрисам не суждено, потому что женских ролей намного меньше, чем мужских, к тому же не так часто они выпадают, и платят нам намного скромнее.

— Работа в таком сериале в плане профессии вам что-то дала?

— Конечно. А что? Эта роль изначально моя, и я имела успех — многим наш ситком очень нравился. Ну а еще подружилась с режиссером и сейчас опять у него снимаюсь в сериале «Американская трагедия» по Драйзеру. Он сам написал сценарий 16-серийного римейка, где я играю маму героя...

Талантливые люди всегда найдут общий язык. С Михаилом Ефремовым

— Сегодня целый ряд театральных актеров — этих несчастных крепостных, которые годами не задействованы в своих театрах, — говорят: «Зачем нам нужна сцена, если есть кино, — вдобавок и заработки там с театральными несоизмеримы»... Многие ваши коллеги ушли с подмостков, продав себя с потрохами кинематографу?

— Я, если честно, не знаю хороших актеров, которые бы совершенно отказались от сцены. Театр они, может, и покинули свой, но антрепризные спектакли играют, потому что — убеждена! — это нужно. Мне, например, необходимо...

— ...чтобы держать себя в тонусе?

— Именно. Актер, как скрипач, должен постоянно играть. Все-таки в театре, особенно в антрепризе, ты хозяин роли, а в кино сейчас такое засилье дилетантов (имею в виду режиссеров, которые не могут толком объяснить, чего от тебя хотят, — терминологией не владеют). Они даже не знают, что такое актер и как с ним работать, и ты должна как-то выкарабкиваться сама, а для этого необходима хорошая техника, которую именно на сцене оттачиваешь.

«У МЕНЯ СЛОЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ С АЛКОГОЛЕМ — МНЕ ЛУЧШЕ ЕГО НЕ УПОТРЕБЛЯТЬ»

— В реалити-шоу «Последний герой» вас забросили на необитаемый остров, где с вами стало происходить непонятное: вы безудержно хохотали, рыдали...

— Угу!

— Продюсер даже подумал, что с вами что-то не то, и отправил вас к психиатру...

— К психологу — его привезли прямо туда.

— Что-то действительно случилось?

— А вы как думаете? У меня и так сон плохой, я даже в хороших гостиницах бессонницей мучаюсь,

В лирической комедии «Не отрекаются, любя», которую также поставила Догилева, роль «отставного» актера, переживающего новый взлет, сыграл Борис Щербаков

а тут тебя берут из ноябрьской Москвы и с вертолета сбрасывают в океан... Ты попадаешь на остров, спишь на полу с пауками, над тобой летучие мыши проносятся, и при этом еще голодаешь — вообще никакой еды... Конечно, вскоре меня стало колбасить, но, как известно, на четвертый-пятый день всех начинает трясти — это стресс. Вот и меня он настиг, а как с ним обычно борюсь? Либо плачу, либо безудержно хохочу (смеется).

— Существует, однако, народный метод...

— Водка? Во-первых, там ее не было, а во-вторых, у меня сложные отношения с алкоголем — мне лучше его не употреблять.

— Что же сказал психолог?

— Это очень смешно было... Я продолжала рыдать минут 45, а она (красивая молоденькая девочка) мне повторяла: «Все будет хорошо, все будет хорошо». Я на нее смотрела и думала: «Девочка, ну что ты можешь мне посоветовать? Я же такая опытная, умная — чему ты можешь меня научить?». Тем не менее на следующий день и вправду все хорошо стало (смеется).

— Вы, я смотрю, отчаянная: сиганули с вертолета в океан и хоть бы хны...

— Да нет, это все по неразумности. Если бы мне сказали, что буду с такой высоты прыгать, пальцем бы у виска покрутила: «С ума вы сошли!».

— А высота большая?

— Не знаю. Изначально предупредили: «Три метра будет — не струсишь?». Ну а чего не прыгнуть с такой высоты в воду-то? Да запросто! Вертолет между тем опуститься на три метра не смог — не хватало воздушных потоков. Летел он намного выше, но я уже ничего не соображала. Стояла на лыже (это то, на что он садится) и смотрела только на спасателя, который должен был мне дать отмашку рукой. Он показал: «Пора!» — и я прыгнула, как велели.

— Все-таки после «Последнего героя» вы как-то встряхнулись, ожили...

— Ну так а как же — приключение было сказочное!

— Встряска, да?

— Еще и какая! Отправилась туда, чувствуя себя уже полупенсионеркой: с горстью антибиотиков, с кучей болячек... Меня отговаривали: «Ты чего делаешь?», а я обо всем там забыла (смеется), похудела и поняла, что герой. Вдруг оказалось, что я плаваю, — пересекала какие-то заливы, куда-то ныряла... «Да я еще ого-го-го!» — подумала и так в этот остров влюбилась, что он еще долго мне снился. Я туда потом так рвалась, что полетела второй раз и только таким образом излечилась от ностальгии.

— Вы так стройны, подтянуты... Это благодаря тому, что истязаете себя диетами? Слышал, даже до голодных обмороков доходило...

«Лунный свет, медовый месяц» — первая режиссерская работа актрисы. Ее партнером в этом спектакле стал Сергей Маковецкий

— Такое один раз было. Я просто так же подвержена модным веяниям, как многие женщины, — вот и решила посидеть на воде, очистить организм. Правда, когда через три дня упала, подумала: «Незачем мне его очищать»...

— В отличие от большинства ваших коллег вы не скрывали, что сделали подтяжку лица...

— Меня об этом все спрашивают, а я уже не помню подробностей — так давно это было... Я нисколько не стесняюсь — действительно, делала круговую подтяжку лица и глаза, причем лицо так изменилось, что даже старые знакомые на улице не узнавали... И незнакомые (улыбается) тоже — на гастролях, например, не пускали в театр. «Я, — бью себя в грудь, — Догилева», а они: «Нет, не Догилева!». Даже в Германии пограничники начали придираться: «Это не ваш паспорт, вы намного моложе» (смеется).

— Комплексы на сей счет не появились?

— А я привыкла с ними бороться, поэтому как-то... И вообще, мне мое новое лицо нравится! Некоторые говорят: «Господи, ты ж на себя не похожа!», а я себе думаю: «Теперь так похожу. Подумаешь! Надо же что-то менять...».

«Я-ТО ДУМАЛА, ЧТО СДЕЛАТЬ ПОДТЯЖКУ — ЭТО КАК МАНИКЮР, А ОТРЕЗАЮТ ПОЛСКАЛЬПА»

— Людмила Марковна Гурченко мне сказала: «Только заметила в себе малейший изъян — резать! Что-то еще появилось — шарах!». Вы тоже так радикально настроены?

— Первый раз я все сделала по неопытности: не знала, что это такой кошмар.

— Кошмар?

— Ну, я-то думала, что это тюк-тюк, как маникюр, а отрезают полскальпа. Просыпаешься, а на лице — как в фильме про войну! — круговая повязка, и она вся в крови (смеется). Ужас! Теперь страшновато, конечно, ложиться под нож, да и если бы это было, как маникюр, все бы уже пластику делали.

— В дальнейшем от услуг хирургов вы не откажетесь?

— В зависимости от состояния. Если моя внешность будет меня раздражать, и это чувство будет сильнее, чем страх перед операционной, — ну что ж...

Еще одна ипостась: ведущая программы «Две правды» на НТВ

— Еще одним поворотным этапом в вашей судьбе стали «Танцы на льду» на телеканале «Россия». У вас был замечательный, на мой взгляд, партнер — олимпийский чемпион Алексей Урманов: ну хоть с ним что-то лирическо-романтическое было?

— Помилуйте — ему же 33 года! При всем желании я не могла к нему относиться иначе, как к младшему братишке...

— То есть, по-вашему, у 34-летней девушки с 33-летним парнем ничего быть не может?

— (Смеется). Ну почему везде надо любовную интригу выискивать? Поймите, когда постоянно рука в руке, это больше, чем роман! Даже не так: ты вся в его руках — если уронит, мало не покажется. Тут и надежда, и преданность есть, и вера — это такие прекрасные, нежные, незабываемые отношения! У Алексея очень хороший характер. Очень!

— Зайду, с вашего позволения, с другой стороны. Ирина Роднина сказала мне, что практически у всех пар в фигурном катании возникает искушение друг с другом попробовать. Дальше есть три варианта: или краткосрочный, необременительный роман, или серьезные отношения с последующим браком, или на этом все и заканчивалось, — но пробовали практически все. Вы тоже?

— Пробовали, простите, что? Секс?

— Ну конечно!

— О чем вы говорите — у меня к Алексею такая нежность, как у старшей к младшему.

— Однако он постоянно поддерживал вас, обнимал...

— Вам этого не понять — чтобы ощутить то, что пережили мы, надо встать на коньки. Это невероятное чувство: мы все, дилетанты, были в восторге... Олимпийские чемпионы, большущие мастера — они, представьте, знают себе цену. Артур Дмитриев мне говорил: «Нас же мало!» — и это чистая правда. Ими восхищаешься, как... Ну, как произведением искусства.

— Когда вы покидали проект, ваши слезы, эмоции были настоящими или это тоже элемент актерской игры?

— Мы все были на каком-то эмоциональном взводе: если радость — то эйфория, если отчаяние — тоже какое-то ненормальное. Соглашаясь на «Танцы», я прекрасно понимала, что самая возрастная, самая тяжелая и вдобавок единственная совершенно не умела кататься на коньках, но организаторы шоу в меня буквально вцепились: им по формату нужна была актриса такого возраста, а все отказались. Предлагали-то многим...

— Кому?

— Глаголевой, Удовиченко — они наотрез, а я только призналась, что не умею кататься. «Как это? — удивились продюсеры. — А «Покровские ворота»?», но я там действительно впервые в жизни на коньки встала, потому что в сценарии прочитала: «Света сделала лихой разворот». Подружку, которая с коньками была на ты, попросила: «Ты меня хоть на каток своди», в общем, на съемках от лавочки до лавочки как-то еще телепалась, а оператор этот момент ловил. В рамках подготовки к «Танцам на льду» месяц каждый день занималась с тренером — Леши-то не было...

«СЕЙЧАС НА ШПАГАТ? НУ ДА — РАЗОМНУСЬ И СЯДУ»

— Тело ломило? Ноги болели?

— Не то слово, но ко мне так трогательно отнеслись, я такую ощущала поддержку: весь обслуживающий персонал стадиона болел за меня. Эти люди специально приходили на тренировки и говорили: «Ой, у вас уже лучше! Заметен прогресс!». Мне было очень тяжело — просто страшно, но поскольку когда-то была спортсменкой (занималась художественной гимнастикой), спорт, физические упражнения обожаю.

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

В детстве мне просто не купили коньки, потому что я из бедной семьи, и теперь, когда надевала их, холодок по спине пробегал... Бывало, еду на тренировку и вдруг командую себе: «Стоп! Куда — ты же не умеешь кататься». Тело ведь помнит, что оно умеет (например, танцевать и садиться на шпагат), а что нет...

— Вы до сих пор на шпагат садитесь?

— Ну да — разомнусь и сяду.

— Браво! Таня, я знаю, что вас очень возмутили документальные фильмы о покойных Гундаревой и Майоровой...

— ...угу...

— ...создатели которых ваши слова сильно порезали, исказили...

— Сейчас, к сожалению, документальные фильмы об артистах берутся снимать люди, которые не любили их, не знают им цену. Выискивают, а то и сами придумывают истории, никакого отношения к всеобщим кумирам не имеющие, и выносят их на всеобщее обозрение. Понимаете, это были в первую очередь выдающиеся актрисы — особенно Наталья Гундарева. Я с ней работала, выпустила спектакль «Не отрекаются, любя...», где она играла главную роль... Зрительская любовь к ней была невероятна...

— ...да и Майорова актриса прекрасная...

— Лена вообще моя лучшая подруга, а эти фильмы какие-то непонятные версии нам навязывают. Одна, дескать, рискованно похудела, другая — вышла замуж за генеральского сына... Гундарева и Майорова прежде всего были великолепными личностями, мы об этом с документалистами говорили, но они все отрезали и сделали так, как им надо.

— Недавно вы дебютировали в кинорежиссуре — сняли двухсерийный фильм «Лера». Каково это — быть режиссером?

— Ой, тяжело и страшно! Я давно рвалась в эту дверь, хотела...

— ...соскочить с актерской профессии?

— Ну, не знаю... Это необъяснимо, но, как известно, мысли, овладевающие сознанием масс, становятся материальной силой.

— Ого, как загнули!

— Это слова Карла Маркса — я же в историко-литературном классе училась. Сама не понимаю, почему эта идея не отпускала меня много лет.

— Не только вас — Маркса тоже...

«Я абсолютно фанатично относилась к делу и если не снималась хотя бы месяц, впадала в дичайшую депрессию. Казалось, что жизнь кончена, и тут было уже не до мужчин. Ах, перестаньте!». С Дмитрием Гордоном

— Наверное, однако мне не давали попробовать. Один раз я была в запуске полтора месяца, но прямо перед съемками меня закрыли, и вдруг нашлись продюсеры, которые сказали: «Давайте реализовывайтесь!»...

— И подбросили денег?

— К сожалению, очень мало — 200 тысяч у.е. На все про все 11 съемочных дней отвели и предупредили: тут вам не авторское кино — это прежде всего производство, поэтому как написано, так и снимайте, и не дольше, чем положено. И я рискнула: взяла сценарий, ко мне пошли изумительные артисты...

Сейчас пожинаю плоды: как говорится, я вся в шоколаде. Правда, правда, потому что мой фильм купил Первый канал — у нас в России это очень престижно. Картина была показана на фестивале «Ярославская масленица» и завоевала приз зрительских симпатий, а премьера прошла в московском Доме кино с огромным успехом. Огромным — ни один человек не ушел из зала, и даже профессионалы, которые не прочь сказать что-то колкое, не смогли это сделать — зрительский успех критику на корню задавил.

— Таня, скажите, а сегодня вы чувствуете себя женщиной реализованной и независимой, в том числе финансово?

— Временами. Вследствие специфики профессии и непростой жизни эмоционально я неустойчивая, поэтому вечно у меня какие-то перепады: от и до. Стараюсь себя в серединке держать, правда, психика у меня очень подвижная. Впрочем, особо не заморачиваюсь — радуюсь тому, что есть.

— В песне советских лет, которую писали, видимо, тоже психологи, нам от души советовали: «Не надо печалиться — вся жизнь впереди!». Вы с этим согласны?

— Во-первых, и в психологии, и в Библии уныние — тяжкий грех. Опускать руки, хандрить не стоит, но, к сожалению, иногда впадаешь в уныние. Ну и потом, если честно, я уже не считаю, что вся жизнь впереди, и очень ценю то, что она дает. Сейчас-то уже понимаю: все то, что у меня есть, — большие подарки, в принципе, этого могло и не быть. На самом деле, все, о чем мечтала в детстве и в молодости, я получила...

— ...и даже больше...

— Ну да! Иногда по фанаберии, по взбалмошности принимала это как должное, а теперь любой малостью дорожу. Когда появляются другие проблемы: со здоровьем и так далее, — ты еще больше все ценишь. Раньше вот я приезжала в Киев, и он был для меня местом съемок, где или не утвердили, или было невероятно трудно, а сейчас еду и думаю: «Боже, какой город красивый! Это же драгоценность, жемчужина — как же все надо любить и лелеять!».

— На прощание я хотел бы вам пожелать как можно больше подарков от жизни: чтобы они сыпались на вас, а вы только успевали подставлять руки...

— Ну нет (улыбается), много подарков нельзя — от этого человек дуреет.

P.S. За содействие в подготовке материала, тепло и внимание благодарим киевский ресторан «Централь».

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter