Владимир ЛИТВИН: «Меня сбили на взлете, и все эти годы —13 лет! — не живу, а, можно сказать, существую, но будь я к убийству Гонгадзе причастен, в Украине уже бы не находился»

Владимир Литвин не из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту, - о том, что когда-то он станет известным историком, политиком, дважды спикером Верховной Рады Украины и вице-президентом Национальной академии наук, мальчик из небольшого села на Житомирщине даже не мечтал - просто лучше всех, на совесть и золотую медаль, занимался в школе. «Мама с утра до ночи трудилась в колхозе и постоянно твердила мне, братьям и сестре: «Учитесь, читайте книжки, а то останетесь здесь и всю жизнь волам хвосты крутить будете!» - с улыбкой вспоминает Владимир Михайлович.

Поступать блестящий выпускник - самый прилежный, начитанный и весьма, помимо всего прочего, амбициозный - решил не куда-нибудь, а в Киевский университет имени Тараса Шевченко, на исторический факультет. Он до сих пор вспоминает, как родители вывели его на трассу, посадили в шедший из Новограда-Волынского в столицу автобус и отправили во взрослую, самостоятельную жизнь - без блата, каких-либо, даже минимальных, связей и денег: в кармане у парня лежало всего-навсего 25 рублей, из которых четыре 75 он тут же отдал водителю за проезд...

В университет его будущий студент, затем аспирант, преподаватель, а впоследствии и профессор Литвин пришел пешком: таксистов, которые, по слухам, могли обмануть и обобрать, он побаивался, где билетик на троллейбус купить, не знал, спросить постеснялся, а ехать зайцем не позволяло воспитание. Так и потопал, прямо с вокзала, ориентируясь на троллейбусные провода, волнуясь, примут ли документы, если даже паспорта нет (сельские жители их тогда не имели, и хотя даже у лошадей в колхозах паспорта были, людям их не выдавали), и сможет ли сдать экзамены и не опозориться, ведь возвращаться в родное село ни с чем совершенно не хотелось: засмеют. Здесь, мол, такой умный да грамотный ходил, а в столицу подался - и ничего никому не доказал.

«Я вот все время пытаюсь найти причины того, почему мы так живем, почему состояться как государство не можем, и становится понятно: у нас просто нет политической элиты» Фото УНИАН

О том, что вступительные экзамены далеко не последнее для него испытание, Владимир Михайлович тогда вряд ли задумывался - как и о том, что предстоит еще поступление в аспирантуру, защита кандидатской, которую нужно под все зачастую абсурдные, действовавшие тогда в СССР рамки и стандарты подогнать, преподавание и общение с учеными, которые никогда простыми людьми не были, жизнь в 16-метровой гостинке, где приходилось ютиться вместе с женой и маленькой дочкой, и, наконец, работа в ЦК КПУ, откуда в 91-м, когда Украина обрела независимость, уйти довелось в свободное плавание, то есть в никуда.

«Сначала частным извозом решил заниматься, - с улыбкой рассказывает Литвин. - А что? Машина есть - пассажиры найдутся, но таксовать оказалось невыгодно и опасно: бывало, весь день у метро простоишь, а только подойдет кто-то - тут же более наглые налетают, с цепями, и работу фактически отбирают. Против них, как говорится, будучи кандидатом наук, не попрешь, потому я это дело оставил: Адам Мартынюк, впоследствии коллегой моим по парламенту ставший, предложил устроиться сторожами. Я согласился - помещение в центре города охранял, на улице Круглоуниверситетской. К сожалению, его уже снесли: некуда и табличку прибить...».

В том, что такой памятный знак на каком-либо из зданий, где работал Владимир Михайлович, появится, сомнений у бывшего спикера, удостоенного звания Героя Украины, практически нет: заслуги свои перед страной он осознает совершенно четко - как, впрочем, и то, что в 2004 году, во время «оранжевой революции», все возможное и даже невозможное сделал, чтобы ни на Майдане, ни в переполненном и перевозбужденном Киеве, да и в Украине вообще не пролилась кровь. Скорее всего, сейчас ему невыразимо горько от того, что большинство соотечественников помнить об этом отказываются, удерживая в памяти лишь кассетный скандал 2000 года, дело об убийстве Георгия Гонгадзе, с которым вот уже 13 лет имя Литвина пытаются напрямую связать,

Владимир Литвин родился в деревне Слобода Житомирской области, был лучшим учеником в местной школе, но крестьянский труд ему по-прежнему не в тягость, а в удовольствие

ратификацию Харьковских соглашений Януковича - Медведева о пребывании на территории Украины Черноморского флота России и печально известный Закон «О статусе региональных языков», после принятия которого Владимир Михайлович подал в отставку.

Зачем? Возможно, чтобы не на словах, а на деле доказать: должности и привилегии его действительно не интересуют и зарабатывать их всеми правдами и неправдами Литвин не собирается, а может, просто потому, что от постоянной парламентской возни, грызни, драк, провокаций и неведения, что народные избранники выкинут завтра, порядком устал. Или же вновь решил сдать экзамен, ответив самому себе на вопрос: «А смогу ли теперь прожить вне власти и без прежних своих полномочий?» - после того, как до уровня главы Администрации Президента, а затем председателя Верховной Рады взлетел и такой достиг высоты, откуда до самого важного в стране кресла, казалось бы, рукой подать, да и тянуться особо не нужно...

«ДРУЖБА, ОСОБЕННО В ПОЛИТИКЕ, - ЭТО КОРОТКИЙ ПРОМЕЖУТОК ВРЕМЕНИ МЕЖДУ ЗНАКОМСТВОМ И ПРЕДАТЕЛЬСТВОМ»

- Владимир Михайлович, я слышал, что в юности у вас даже паспорта не было, - это правда?

- Да, как, впрочем, у всех ровесников, которые, как я, родились и выросли в сельской местности: единственный документ, который имел, - комсомольский билет. Ну и, конечно, свидетельство о рождении - сейчас его, кстати, нигде не могу найти... Лишь когда в Киевский университет поступил, мама добилась, чтобы мне таки выдали паспорт, а то при поселении в общежитие на время вступительных экзаменов у меня, помимо 10 рублей за проживание, и его требовали.

- В залог?

- Да, чтобы из общежития ничего не вынес. Пришлось комсомольский билет оставить...

Президент Украины Виктор Ющенко, премьер-министр Юлия Тимошенко и председатель Верховной Рады Владимир Литвин расписывают вазу на выставке в музейном центре «Мистецький Арсенал», август 2009 года. «Мне кажется, Украина ресурс свой как государство исчерпала, нужно срочно в новое качество переходить, а как это сделать, отечественные политики не знают» Фото УНИАН

- Украинскую политику вы знаете изнутри, как никто другой, а какая она - специфическая?

- Во многом от общепринятых представлений о том, что такое политика, она отличается, и прежде всего тем, что грязная. Политика, правда, вообще не очень чистая, хотя такой быть не должна...

- Украинская разве грязнее других?

- Разумеется - у нее особые изощренность, цинизм, и во многих случаях строится она на предательстве. Знаете, кстати, что такое дружба, особенно в политике? Короткий промежуток времени между знакомством и предательством (улыбается). Я вот все время пытаюсь найти причины того, почему мы так живем, почему состояться как государство не можем, и становится понятно: у нас просто нет политической элиты - есть правящий класс, который все негативные черты старой советской номенклатуры унаследовал и хищнический опыт периода первичного накопления капитала к ним прибавил.

Политическую элиту характеризует прежде всего ответственность - на уровне принятия решений и их реализации, а длительный период безгосударственности привел к тому, что у нас хорошие исполнители и неплохие рассказчики появились. Сегодня все говорят, что бесконечно заботятся о народе, но решений никто не принимает и до логического завершения их не доводит, потому что на подсознательном или даже генетическом уровне боятся: что-то не так сделаешь - отвечать придется. Вот в чем беда наша, и, мне кажется, Украина ресурс свой как государство, увы, исчерпала - это видно по тем представлениям, которые доминировали в нашем обществе раньше и преобладают сейчас. Нужно срочно в новое качество переходить, а как это сделать, отечественные политики не знают.

- Почему же украинской политике так присуще предательство - это мы изначально такие или становимся такими, когда рвемся к власти?

- Думаю, эту генетическую черту мы просто перенесли в современность, и когда действия гетмана Мазепы по отношению к Петру I как измену расценивают, я отвечаю, что это был высший пилотаж политики того периода! Заключались и быстро распадались союзы, создавались вновь, уже с другими партнерами, не было того, что сегодня международным правом называют (оно, кстати, уже тоже разрушено - мы на его остатки ссылаемся), и из тех времен мы много негативного взяли, хотя достоинств там также было немало. К сожалению, они позабыты...

С Дмитрием Гордоном. «Знаете, не зря говорят: «Твори добро, и обязательно будешь наказан» Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

- Вы с Леонидом Кучмой долго работали, а какие отношения у вас сложились - особые, чересчур доверительные?

- Я бы сказал, что да, но это дело Леонида Даниловича, как их оценивать, поскольку я был его подчиненным. Вместе с тем в отличие от многих, кого он фактически создал и кто доминирует сегодня в политике, будучи на самом деле птенцами гнезда Леонида Кучмы, я категорически отказываюсь вытирать об него ноги. Вот обратите внимание: президенты у нас плохие, премьеры, которых очень много было, бездарные, парламентарии всех созывов бездельники - возникает вопрос: а может, народ тоже в ответе за то, как он формирует власть?

- Когда Леонид Данилович перестал быть главой государства, а вы в качес­­т­ве председателя Верховной Рады остались в большой политике, как-то ваши отношения изменились?

- Нет, и хотя общение наше было разным (он даже до того опускался, что обо мне анекдоты рассказывал), меньше уважать его из-за этого я не стал: я же понимаю, что Президент в определенном окружении всегда находится и не поддаться разного рода внушению, когда на него давит огромная, колоссальная, не соизмеримая ни с чем ответственность, ему сложно ­- она человека изматывает.

«Я ОЩУЩАЛ: ЧТО-ТО НЕПРИЯТНОЕ ВСКОРЕ СЛУЧИТСЯ, И С ЭТИМ ПРЕДЧУВСТВИЕМ ЖИЛ, ПОСКОЛЬКУ СИЛ СВОИХ НЕ РАССЧИТАЛ»

- Под чьим руководством прослушивал кабинет Кучмы майор Мельниченко и один ли он это делал?

- Ответить на этот вопрос правоохранительные органы должны, но истина, к сожалению, многим невыгодна - им следственный процесс необходимо тянуть, чтобы кого-то держать на крючке... Отвечая на ваш предыдущий вопрос, хочу подчеркнуть, что тот уровень отношений, на который мы с Президентом вышли, в итоге на мне сказался - я ощущал: что-то неприятное вскоре случится, и с этим предчувствием жил, поскольку сил своих не рассчитал.

Думал, что свои идеалистические представления об организации работы, которые принесут пользу, дадут результат, воплотить в жизнь по принципу «и один в поле воин» смогу - речь о моем пребывании на посту главы Администрации Президента идет. Впрочем, мой пример показал: это может обернуться огромным фиаско, ведь некоторых людей я отодвинул и даже освободить кабинеты попросил, которые в Администрации они занимали.

...Незадолго до кассетного скандала Леонид Данилович дал Ольге Герасимьюк интервью, где признался, что безгранично мне доверяет, и предположил: если бы таких людей, как Литвин, было больше, мы бы многие процессы сдвинули. Я потом тогдашнему пресс-секретарю Президента Александру Мартыненко посетовал, что за столь высокую оценку мне расплатиться придется: кожей чувствовал. Думаю, весь этот скандал с пленками - организованная спецоперация.

- Другой страны?

- Трудно сказать, но она продолжается, потому что мне даже фамилии тех, кто за ней стоит, называют - высокий статус, определенных властных полномочий, возможно, и не имея, эти люди сохранили, однако сказать хочу о другом. Многим из тех, кто важные государственные функции сейчас выполняет, я говорил, что неустановление в этом вопросе истины и попытки ситуацию в иное перенаправить русло предпосылки для того создают, что рано или поздно более утонченным способом организуют прослушку кого-то еще - смонтируют записи и новое противостояние вызовут. Тем более что в Украине для этого все условия налицо: предательство становится едва ли не доблестью, у него есть цена, а главное - спрос на него растет.

- Интересно, а лично вам верилось, что майор Мельниченко может беспрепятственно в кабинет Президента входить, что-то там (я имею в виду диктофон) почти ежедневно класть под диван, а потом доставать?

- Ну, все же понимают, что это исключено (улыбается). Есть правило: в первый кабинет страны один человек никогда не входит - если туда уборщица идет, за ней направляется охранник, дежурный приемной - четыре-пять человек.

- Что же это могло быть - «жучки» в стенах?

- Судить о том, о чем точно, наверняка, ничего я не знаю, не берусь, а разного рода версии пересказывать... Думаю, это неправильно.

- Что, если не секрет, вы почувствовали, узнав, что все, о чем шла речь в кабинете первого в государстве лица, стало известно другим людям, какие эмоции это у вас вызвало?

- Весьма непростые: меня сбили на взлете, и все эти годы - 13 лет! - я, можно сказать, не живу, а существую. Когда не представляешь, почему и за что, когда перешептывания за спиной терпеть вынужден, периодические выбросы того, что уже 100 раз пережевано и переговорено, понимаешь одно: кому-то это очень нужно. Пережить такое не дай Бог, особенно если у тебя семья и дети. То, что с журналистом Гонгадзе случилось, - огромная, непоправимая трагедия, но ведь ты не имеешь к ней отношения! «Ладно, - поясняешь, - вы какую-то реплику мне приписываете - оборванную, с многоточием, но даже если она моя, скажите, пожалуйста, а где же какое-то действие?». Сначала ведь как во время обнародования записей заявили? Литвин все знал, но вовремя не донес, а потом это трансформировалось в утверждение, что именно я основной организатор и заказчик...

- ...убийства Гонгадзе...

- ...да. Я понимаю, что мешаю...

- ...и знаете даже кому? Кто вообще за этим стоит - фамилию называть не прошу, но просто ответьте, известна вам она или нет...

- Есть много версий, и я, если честно, в них просто теряюсь. Впрочем, мне кажется, за какую ниточку тянуть, чтобы клубок размотать, тот человек знает, которого сегодня вновь приголубили и который особую браваду и «героизм» демонстрирует, когда речь об этом вопросе заходит.

«ЕСЛИ БЫ В ДЕЛЕ ГОНГАДЗЕ НЕПОСРЕДСТВЕННО МИЛИЦИЯ БЫЛА БЫ ЗАМЕШАНА, НАЙДЕННЫЙ ТРУП БЫСТРО БЫ УНИЧТОЖИЛИ»

- Что же, повторю свой вопрос, вы чувствовали, когда публичные выбросы диалогов из кабинета Леонида Даниловича начались?

- Разное, в том числе шок.

- Жить после этого хотелось? Себя на вашем месте не представляю, но мне кажется, я растерялся бы...

- Если бы я утверждал, что невозмутимым, как скала, оставался, это абсолютная неправда была бы - когда не знаешь причины, защищаться ты не готов. Будь к этому преступлению я причастен, заранее какую-то линию поведения и защиты выстроил бы, но я был уязвим, не представлял, что завтра что-то может быть вот так безапелляционно заявлено, смонтировано, прокручено, дописано, вырвано из контекста... Я, поверьте, из тех людей, которые себя контролируют, и для обсуждения с Президентом Украины мне всегда рабочих вопросов хватало - тем более тогда никого не интересовал ни интернет, ни интернет-издания, и никаких поводов для беспокойства из-за того, что там пишут, не было.

Еще один аспект: Кучма, придя на второй срок, заявил, что настроен проделать работу, которой не мог заняться во время первой каденции, но вы же прекрасно понимаете, что...

- ...Верховная Рада мешала...

- Нет, сперва президенты думают, как до второго срока дойти, а под конец карьеры понимают: можно, наконец, проекты реализовать, которые стране нужны, и не случайно я прошу обратить внимание, что в инаугурационной речи Кучмы прозвучал тезис: «Вы увидите нового Президента». Думаю, очень многих это тогда испугало - в том числе некоторых представителей украинских спецслужб: и действующих, и состоящих в резерве.

- Когда прослушивают, противно?

- Равносильно подглядыванию в дверную щель, когда ты в ванной, или чему-то в таком роде - удовольствия от этого, кроме извращенцев, не получает никто.

- А может такое быть, что и в щель, и в замочную скважину подглядывали?

- Ну, ничего исключать не могу - в наших-то реалиях...

- Сами себе вы когда-либо на вопрос: «Кто же на самом деле Гонгадзе убил?» - отвечали?

- (Пауза). Нет. Понимаете, гадать и какие-то выводы на основании слухов делать я не привык и даже в ту версию, которая сегодня официальной является, не верю.

- В 2006 году вы мне сказали, что допускаете, что Георгий Гонгадзе жив, - сегодня тоже так думаете?

- Я лишь на материнское сердце сослаться могу...

- ...ну да, мама ведь факта смерти своего сына не признает...

- ...не верит в это ее душа. Ну, вы же прекрасно понимаете: если бы в этом деле непосредственно милиция была бы замешана, найденный труп быстро бы уничтожили, - это, возможно, звучит цинично, ужасно...

- ...однако логично...

- ...да, поэтому нестыковок здесь много.

- Вы однажды разоткровенничались: «С 2000 года я не живу - я могу смеяться, разговаривать, что-то де­лать, но в то же время постоянно страдаю, не зная, за что»...

- Могу это подтвердить. Если бы у меня другой склад характера был, как-то, может, и изменился бы, но согласитесь: будь я к этому убийству причастен, в Украине уже бы не находился...

- Этот груз с плеч когда-нибудь упадет, вы свободно дышать сможете?

- Исходя из того, как события развиваются, мне кажется, нет.

- Никогда?

- Ну, понимаете, когда ты уже в далеко не юном возрасте и то, что в предыдущие периоды происходило, оцениваешь, сложно в этом плане что-нибудь обнадеживающее сказать, при этом вполне понятно, что некоторым людям я хотел бы в лицо плюнуть и спросить...

- ...зачем?..

- ...да, зачем они это сделали. Что ж, тогда, очевидно, слишком высоко я взлетел...

«КРАВЧЕНКО ПРОСТО ЗАГНАЛИ: ОН МНОГИМ НЕВЫГОДЕН БЫЛ, ОСОБЕННО КОГДА НАЛОГОВУЮ АДМИНИСТРАЦИЮ ВОЗГЛАВИЛ»

- Юрий Федорович Кравченко - человек очень неординарный, сильный и волевой: с ним у вас, говорят, тоже особые отношения были...

- Да.

- Вы дружили?

- Были приятелями. Мне кажется, Крав­­ченко просто загнали: он многим невыгоден был, особенно когда налоговую администрацию страны возглавил. Тех, кто об этом и мечтать не мог, уже сама гордая осанка его раздражала, а когда человек ни на что не годен, может лишь в спину ударить - способ отомстить мелкий, но ужасный.

- Стать Президентом Украины Юрий Федорович хотел?

- Никогда этого от него я не слышал.

- Хм, а вот люди из украинских спец­служб рассказывали мне, что он об этом мечтал и даже просил вас его поддержать...

- Абсолютная глупость! - сотрудники спецслужб, которые так говорят, должны иметь весомые доказательства. Ну, даже если гипотетически предположить, что Юрий Федорович мечтал руководить страной, мне он никогда об этом бы не сказал, поскольку знал: я предан Кучме, и я в свою очередь знал: Кравченко верно служит - в лучшем понимании этого слова - и стране, и Президенту.

- То, что с ним случилось, - самоубийство или убийство, как вы считаете?

- Вы знаете, по этому поводу я соответствующие показания давал - следователя этот вопрос интересовал, и я заявил, что такое самоубийство с трудом представляю, однако приходится вместе с тем читать, что люди, профессиональные знания и опыт имеющие, утверждают: это возможно. Единственное, что могу утверждать я: если даже они правы, Юрия Федоровича плавно к такому решению подводили - зная, что он чрезвычайно гордый, посредством телевидения на допрос пригласили с намеком на то, что после в камеру переместиться придется... Думаю, на поведение человека, у которого есть стержень...

- ...и такое прошлое...

- ...да, это, конечно же, повлияло.

- Момент, когда вы узнали, что Юрия Кравченко больше нет, помните?

- Когда вышел из дому, чтобы на работу ехать, об этом дежурный офицер охраны мне доложил.

- Что вы в тот миг почувствовали?

- Шок! Я не поверил...

- Сегодня часто о нем вспоминаете?

- (Тяжело вздыхает). Не стал бы говорить, что часто: жизнь на все свой отпечаток накладывает... Скажу так: я его помню.

- Сейчас вам с Леонидом Кучмой что-нибудь угрожает?

- Сложно сказать, хотя правовых, законных оснований для привлечения нас к какой-либо ответственности я не вижу. Все остальное - политическая плоскость.

- Хм, а разве Украина по законам живет?

- Ну, я думаю, мы к этому стремиться должны (улыбается).

- Когда в последний раз майора Мельниченко вы видели?

- Вопрос не совсем уместный. Животное - оно и есть животное, правда, животных таким сравнением обижать нельзя...

- Он тоже из числа тех, кому в лицо хочется плюнуть?

- Нет, оно того и не стоит.

«К «ОРАНЖЕВОЙ РЕВОЛЮЦИИ» ГОТОВИЛИСЬ ЗАРАНЕЕ - И В КАДРОВОМ ПЛАНЕ, И В ФИНАНСОВОМ»

- По прошествии девяти лет как бы вы «оранжевую революцию» охарактеризовали?

- Теперь, когда эйфория уже прошла, можно с уверенностью заявить, что это было очередное действие в рамках привнесения демократии в постсоветские страны, но вместе с тем его организация учла устремления людей, их порывы, настроения, то, как манило их это сладкое слово - «свобода». Тем более что повод хороший был - президентские выборы.

- Что вы под «организацией» подразумеваете?

- Ну, если интервью полевых командиров Майдана почитать, станет понятно, что готовились они заранее - и в кадровом плане, и в финансовом, ведь проскакивала же информация о колоссальных суммах, которые на все это выделялись и тратились... Поначалу руководители движения учли просто настроение людей, вышедших на улицы как на праздник демократии, с детьми, а потом в серьезную работу все это превратилось, и, как вы знаете, даже после инаугурации Виктора Ющенко у народа не было желания с Крещатика уходить: там кормят, согреться можно, жениться, развестись - в центре города прямо... Сейчас я читаю, что некоторые наши политики пытаются в ту же реку войти, - думаю, это абсолютно невозможно.

- По-вашему, второй Майдан не получится?

- После подобного рода событий люди обычно огромное разочарование испытывают - они же видят: то, что им обещали и во что они верили, растоптано и позабыто.

- Организация, кстати, украинской была или внешней?

- Думаю, здесь и то переплелось, и другое - даже когда переговорщики приезжали, они уже сразу с «оранжевой» символикой были. Призывали к диалогу и компромиссу, но компромисс был односторонним: другая, мол, сторона должна сдаться. Поверьте, я в то время в Верховной Раде фактически жил...

- ...и столько сделали, чтобы кровопролития не допустить!

- Да, причем понимаю, что за это тоже придется платить и, если доживу, заплачу, но дело в том, что другого выхода тогда не было. Политика, которую Запад по отношению к Украине проводит, инерционна, и сказать: «Давайте менять видение, подходы и ориентиры» - было невозможно. Имея намного больше информации, чем стоявший на Майдане народ, скажу: если бы решение, которое было не правовым, а политическим...

- ...о проведении третьего тура выборов...

- ...да, не приняли, Президентом явочным порядком Виктора Ющенко объявили бы, то есть ЦИК заставили бы предыдущее решение пересмотреть, и они пересмотрели бы, поскольку деморализованы были. Попытка захватить власть таким способом состоялась, между прочим, и в Верховной Раде - я говорю о приведении Ющенко к присяге...

- ...нелегитимно...

- Конечно, и когда мне доложили, что активисты из «Нашей Украины» бегают и любую книгу религиозного содержания ищут, я понял: такой вариант возможен. Тогда ко мне в кабинет были приглашены и Виктор Андреевич, и его жена, которая находилась все время рядом, и другие лица, которых я не хочу называть и даже вспоминать, как страшный сон...

- И супруга будущего Президента, значит, была?

- Да. В кабинете я сказал одному из уважаемых по причине возраста и опыта депутатов: «Не делайте глупостей! - любые попытки будут сразу же пресечены». Мы же дополнительное заседание Верховной Рады тогда проводили, 150 подписей собрали и договорились, что обсуждать только те будем вопросы, за которые люди, подписи эти поставившие, высказались.

Меня уверяли: «Да о чем ты говоришь? Не собираемся мы ничего делать!», все иконы, которые на стене у меня висели, обцеловали-обслюнявили, клялись-божились - это, кстати, к вопросу о вере некоторых в Бога и умении слово свое держать... В сессионном зале они обо всем сразу забыли и Ющенко привести попытались к присяге, но я заседание Верховной Рады закрыл.

- Личное противостояние между Ющенко и Януковичем было или вели они себя по отношению друг к другу мирно?

- Нет, это было противостояние команд, особо агрессивное со стороны тех, кто сторонниками Виктора Анд­ре­евича себя называл, и знаете, мне иногда смешно смотреть на то, как эти люди, будучи сегодня активными членами Партии регионов, «оранжевых» критикуют, хотя девять лет назад сами в их рядах состояли и даже одежду носили такую, чтобы там любые оттенки оранжевого были. Особенно ярко их рвение во время круглых столов проявлялось, которые в Мариинском дворце проводились, - я же наблюдал за этим и все хорошо помню. Не хочется сейчас фамилии называть: все мы люди, и у каждого и позиция своя, и право на то, чтобы ее изменить (улы­бается).

«В ЗАЛ, ГДЕ ПЕРЕГОВОРЫ ВЕЛИСЬ, ПЕРИОДИЧЕСКИ СТОРОННИКИ ЮЩЕНКО С КАКИМИ-ТО ТРЕБОВАНИЯМИ ВРЫВАЛИСЬ - ДАЖЕ ПЕРО У ВИКТОРА АНДРЕЕВИЧА ВЫРЫВАЛИ, ЧТОБЫ ОН НИЧЕГО НЕ ПОДПИСЫВАЛ»

- Что касается круглых столов: не­задолго до смерти Виктор Степанович Черномырдин рассказывал мне, как в Мариинском дворце Ющенко, Янукович, он, представители международного сообщества собрались... «Они, - говорил, - вели себя, как два голубка, фотографировались на диване на память» - было такое?

- Да, действительно, посредники съеха­­лись - Генеральный секретарь ОБСЕ Ян Кубиш, верховный комиссар ЕС по вопросам внешней политики Хавьер Солана, президенты Польши Александр Квасьневский и Литвы Валдас Адамкус, председатель Госдумы Российской Федерации Борис Грызлов... - ну, вроде всех назвал, а если кого-то забыл, пусть уж не обижаются. Еще Виктор Ющенко, Виктор Янукович и Леонид Кучма присутствовали, я как спикер Верховной Рады...

- ...и Леонид Кравчук, кажется...

- Каждый из кандидатов в Президенты пришел со своим, так сказать, представителем: Леонид Макарович у Януковича был, Иван Степанович Плющ - у Ющенко. Кроме того, в соседней комнате десятка два людей от Виктора Андреевича собралось (от Виктора Федоровича больше никого не было), которые периодически в зал, где переговоры велись, с какими-то требованиями врывались. Особенно когда участники процесса на подписание общего заявления выходили (таковых было на самом деле три): даже перо у Ющенко вырывали, чтобы он ничего не подписывал, поскольку противникам на уступки пойдет, а во время перерывов кандидаты в президенты и вправду мирно общались. Впрочем, повторюсь, активную наступательную позицию члены «оранжевой» демонстрировали команды, которых чересчур было много.

- Заслугу свою в том, что в Украине тогда без кровопролития обошлось, вы ощущаете?

- Должен признаться, что да, - ваши слова абсолютно правдивы, но, знаете, не зря говорят: «Твори добро - и обязательно будешь наказан».

Сейчас интервью активистов Майдана читаю и думаю: а где они в те дни были? Это как те, кто бревно с Лениным на субботнике несли, - тогда сторонников «оранжевой революции» тоже великое множество было, а сейчас пытаются все забыть, а страна, между прочим, на пороге гражданской войны стояла, и с большим трудом эту катастрофу предотвратить удалось, причем решения по этому поводу принимались...

- ...в Верховной Раде...

- ...верно, поскольку она была такой, какой должна быть в принципе.

(Продолжение в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter