Народная артистка Украины Мальвина ШВИДЛЕР: "Жизнь - как детская рубаха: короткая и засранная"

87-летняя народная артистка Украины Мальвина Зиновьевна Швидлер, которая еще недавно радовала зрителей своей блистательной игрой на сцене Театра русской драмы имени Леси Украинки, живет в полной слепоте. После очередной операции на глазах была крохотная надежда восстановить зрение, и три дня после операции Мальвина Зиновьевна могла даже читать надписи на лекарствах. Но увы... Несмотря на жестокий удар судьбы, самоирония и юмор не покинули актрису. Когда я ей позвонил, то услышал, как всегда, ее бодрый голос: "Миша, не вздумайте ко мне приезжать, потому что я лежу одна. Чтобы греха не было...". Сейчас она почти не выходит из дому, за ней ухаживают. За это время Швидлер надиктовала книгу воспоминаний "Все проходит, но не забывается" и теперь ищет спонсоров, которые помогли бы ее издать.

"РАНЬШЕ МОЯ НОРМА БЫЛА ПОЛ-ЛИТРА ВОДКИ И ПОЛ-ЛИТРА ПИВА, А СЕЙЧАС ПЬЮ СВОЮ КРОВЬ..."

- Мальвина Зиновьевна, какие мысли вас посещали в больничной палате?

- Дурные, Мишенька, потому что ослепла, деточка, я совершенно. Кололи в глаза, в спину, в зад - ничего не помогало. Постепенно зрительный нерв умирал, умирал и умер. За что меня Бог наказывает? Я не пойму. Если бы знала, за что, легче было бы переносить. Вы понимаете?

Я очень любила своих родных, до последней минуты их смотрела, содержала. Никогда ничего не украла, никого не обманывала, кроме мужа. Но мне Бог простит, потому что муж обманывал меня гораздо чаще - ему было легче, он не был так разборчив, как я. В общем, я считаю несправедливым то большое наказание, которое определил мне Господь Бог. Слепота - это ужасно!

- Иосиф Бродский сказал: "Бог - это произвол...".

- Кому Он дает, то дает. А кому не дает, тот и не дождется. Но я перестала верить после того, как погиб муж. А мама моя умерла, когда мне было 13 лет. Это справедливо?

- Думаю, каждый когда-то задает вопрос, на который непросто ответить: за что?

- Я вам расскажу одну забавную историю. В нашем театре раньше каждый год практиковался конкурс на занимаемую должность. Нас вызывали на определенное время. Мы входили. Сидели директор, художественный руководитель, члены худсовета - гордые тем, что они решают чью-то судьбу.

Юная Мальвина. Не девушка, а мечта поэта. Вернее, режиссера... ("Обыкновенный человек", Аннушка)

Я знала, что у меня не снимут зарплату, тем более не выгонят из театра. И вот захожу - свободная, раскованная. А все сидят серьезные, насупленные. Директор читает: "Швидлер Мальвина Зиновьевна...". Я прерываю его: "Простите, пожалуйста, я могу пять слов сказать до начала?". Он так удивленно: "Да, можете". Я говорю: "В Одессе на еврейском кладбище стоит огромный мраморный памятник - выше всех. Не обратить внимание на него нельзя. И на нем, единственном из всех, написано не еврейскими буквами, а большими русскими (ни фамилии, ни года рождения или смерти на памятнике нет) только два слова: "За что?". Одни смеялись, другие - самые надутые - были шокированы, возмущены: что, мол, я себе позволяю?

- Вы крещеная?

- Крестили меня в 55 лет в одном киевском монастыре. Там у меня есть подруга - одна из самых знатных монахинь, схимница. Она славная, умная, талантливая. Божественная художница, вышивает прекрасно. И глаз у нее такой, что она понимает не только то, что ты говоришь, но и то, что думаешь. Ночи напролет молится за других людей и за меня, в частности. Но ее молитва обо мне до Бога не дошла...

Однажды она спросила: "За что ты меня любишь?". Была, видимо, уверена, что я скажу: "За святость". Я говорю: "За ум". Мои слова ее огорчили. А я не могла ответить: "За святость". Потому что как-то пришла к ней в день Великого Поста, и она повела меня в келью откушать. Подали нам огромную булку, и сдобы в ней было больше, чем кладут богатые евреи, - это наверняка! Я говорю: "Матушка! Булка сдобная!". А она: "Раз ее принесли, значит, не сдобная. Ешь!". Я вместе с ней уплетала эту божественную булку, в которой были масло, сахар, яйца и все, что хотите.

- Пили с ней?

- Не помню. Выпивали - да. Я вообще пила редко, но много. Во Львове, когда там жили, моя норма была пол-литра водки, пол-литра пива. Однажды выпила - и, ой, как мне плохо было! Домработница отпаивала валерьянкой.

- А сейчас что пьете?

- Пью свою кровь, деточка. И прошу снисхождения, как Жанна д’Арк.

"ВСЕ МУЖЬЯ ИЗМЕНЯЮТ И ВСЕ ХОТЯТ УЙТИ ОТ ЖЕН"

- Дождь проливной за окном...
О чем вы думаете, слушая его?

- О прошедшей жизни. О том, что человек не должен стареть. Он очень мало ценит свою молодость, мало ею пользуется. Считает, что всегда будет молодым. Так же как когда у него много хлеба, он даже вообразить не может, что придет минута и хлеба не будет совсем. Мол, ему хлеб полагается по чину.

Я, когда жила прекрасно в молодости и все было очень хорошо, тоже думала, что мне это полагается. А Бог, оказывается, давал мне, не давая другим, а потом забрал у меня одной. Может, если бы Он когда-то давал мне меньше хорошего, я бы так не переживала нынешнее плохое. Или надо было дать мне веру в загробную жизнь. Веру в наказание за предков, которые бежали из Испании, спасаясь от преследований. А не надо было бежать, надо было стать жертвой во имя всех евреев!

Еще я думаю, что старость - противная вещь. Очень противная и грустная, Миша! Было бы лучше, если бы эволюция шла наоборот: человек бы рождался старым, а потом бы молодел, молодел...

- Разве избежишь испытаний? Вспомните свою жизнь, у вас ведь все было?

- Все! Была и там, наверху, под небом, и в самом-самом низу, в яме глубокой и, простите, вонючей. И большого горя было много, и большого счастья. Когда умерла Ирина Молостова, режиссер, я вспоминала о ней. Был юбилей нашего старого суфлера Бликштейна. И она говорит: "Яков Эммануилович, я пришла сюда 24-летней девушкой. Мне никто до этого не целовал руку. И вдруг после одного спектакля вы мне ее поцеловали. Я целый день ходила и думала: "Дожила! Разрешите же мне сейчас встать перед вами на колени и поцеловать вашу руку!". Очень хорошо!

Ехала я как-то троллейбусом. Впереди меня на ступеньках стояла пожилая, простая женщина. Я ей говорю: "Вы будете выходить?". Она обернулась, узнала меня: "Боже ж мiй, Боже!" - и поцеловала мне руку. Миша, большего счастья для меня не было! Потому что когда тебе говорят после спектакля слова восхищения упитанные, образованные люди, - это одно, а когда простая женщина в троллейбусе целует тебе руку - это совсем другое. Испытываешь божественные чувства!

"Мне, как и каждой женщине, которая чуть красивее Медузы Горгоны, мужчины говорили много хорошего"

Жизнь - как детская рубаха: короткая, описанная и засранная. У меня жизнь длинная. Но - записанная. От рождения. Когда-то мы увлекались детской такой игрой: "Вверх и вниз". Была нарисована лестница. Бросаешь фишку и поднимаешься на несколько ступенек. Бросаешь снова - и падаешь вниз. Ой, забавная была игра! Так и наша жизнь: то вверх, то вниз...

- Муж вам первый стал изменять?

- Первый. Ему даже не надо было об этом говорить - я сама знала.

- Научите, что надо делать мужчине, чтобы жена ни о чем не догадывалась?

- Нужно прийти и страстно целовать ее. Она скажет: "Ну подожди, дай я пожарю яичницу". - "Нет, - должны говорить вы, - я тебя сначала поцелую, а потом ты пожаришь яичницу". Но нет мужчин, которые не изменяют. Из холостяков у меня были только первый муж и один мальчик из театрального училища. А так все были женатые.

- Это плохо?

- Но они же все изменяют! И все хотят уйти от жен. Директор у нас был в Одесском оперном театре - Владимир Ильич. У него такая жена была! Красавица, певица чудесная. Правда, она его не очень любила. Мне тогда было 17 лет, ему - 38, наверное. Он ко мне относился божественно. Посылал в Москву, потому что я не видела столицы. В общем, все делал для меня, что мог. И уговаривал: "Если уйдешь ко мне, я брошу Софу". Я отвечала: "Да я никогда не пойду к вам, Владимир Ильич! Никогда в жизни! Как можно уйти от такой женщины, как Софа?". - "Тогда я буду с ней до конца жить". - "Вот и хорошо", - говорила я.

Да, я знала, чувствовала, что у мужа есть другие женщины. Но давайте рассуждать логически. Семь месяцев я была в Ташкенте, меня театр не отпускал. А он в это время занимал должность заместителя директора в Киевском оперном театре. От него зависели квартиры и все остальное (себе, б... почему-то не взял, он в это время любовью занимался!). Так что, вы думаете, у него не было балерин?

- Что же делать мужчине семь месяцев в отсутствие жены? Как выдержать стойкость?

- Женщина не должна давать... Но таких нет. Если мужчина умный и знает, чего женщине не хватает, она обязательно окажется у него в постели. Потому что грех - это большое счастье, чтоб вы знали! Это праздник Сатаны! А Сатана ж не дурак.

"Я ТАК МЕЧТАЛА СТАТЬ НАРОДНОЙ АРТИСТКОЙ ЗА ОДНУ НОЧЬ!"

- Женщину так легко соблазнить?

- Наверное. Во время войны, когда я жила в Ташкенте и там играла в театре, был у меня мужчина - начальник оперативного отдела республиканской милиции Узбекистана. Полковник Федор Золотарев - красавец белогвардейского типа. Бог и царь, сами понимаете. От него прописка зависела, а этого уже достаточно, чтобы делать все, что он только пожелает.

Он умолял меня, чуть ли не рыдал, склоняя к близости. Говорил, что любит, жить без меня не может. Он был женат, но у него с женой не было ничего общего. К тому же она была беременна. Я, в общем-то, не хотела с ним. Но однажды у меня случился пробой, помутилось в голове. Я пришла к нашим приятелям, где он должен быть, вижу - его нет. Спрашиваю: "А где Федя?". - "Вышел покурить". Я - к нему, зову: "Федя, идемте". Он говорит: "Я сейчас не могу, надо идти на пульку (преферанс. - М. Н.). Без меня она распадется. Буду через полтора часа".

- И что вы сказали ему на это?

- Чтобы его ноги больше не было в моем доме! И чтобы он не звонил мне больше!

Усман Юсупов, секретарь ЦК Узбекистана, был в те годы любимчиком Сталина. Он славился тем, что актрисе, переспавшей с ним, давал сразу звание народной или хотя бы заслуженной. И поэтому попасть к нему в постель мечтали многие женщины.

Я столкнулась с ним у входа в зрительный зал на премьере одной оперы. Увидев перед собой узбекского царя, сказала: "Проходите". А он говорит: "Зачэм вы миня обыжаете? Я пройду только за вами". - "Нет, пожалуйста, я не могу идти впереди вас". И все-таки пришлось: он настоял.

После этого он уже смотрел не на сцену, а в третий ряд, где мы сидели с мужем. Мой супруг стал нервничать, он не хотел звания так, как я, взял меня за руку и увел домой до конца второго акта. Я переживала, честно скажу: так мечтала стать народной артисткой за одну ночь!

Мальвина Швидлер, Юрий Тимошенко (Тарапунька) и его жена Ольга Кусенко на Республиканском стадионе

- В Киеве такой случай не представился?

- Здесь был другой. Актриса Оля Кусенко (жена знаменитого Тарапуньки) привела ко мне в дом одного академика с женой. А наутро звонит: "У жены академика к тебе большая просьба". - "Какая?". - "Она специально подставляет ему девушек для лечения. Тогда он отвлекается от своей работы, мыслями о которой занят круглые сутки. Она хочет, чтобы ты им тоже занялась". - "Хорошо, - говорю, - я согласна, как не помочь человеку? Приходите в два часа дня".

Конечно, я об этом забыла. Вышла из дому, иду мимо нашего театра. Меня узнала какая-то старушка и всплеснула руками: "Какое счастье! Кого я вижу!". А в это время Оля с академиком появляются из-за угла Пушкинской, где я жила. Тут я вспомнила, что должна быть дома. Старушка и Кусенко узнала: "Нет, ну это уже невозможно - увидеть двух моих самых любимых девочек!" - и к дереву прислонилась, чтобы не упасть от счастья. Оля Кусенко увидела меня и говорит: "Е... твою мать! Ты должна была, б... быть дома!". Старушка, услышав это, так и сползла на землю, клянусь!

- Кто еще из известных людей подбивал к вам клинья?

- Однажды я сидела на концерте знаменитого чтеца Владимира Яхонтова во втором ряду с кавалером. И вдруг вижу воплощение моей мечты - огромного мужчину с голубыми глазами. Мне он почему-то с первого взгляда показался явным жлобом. Я схватила кавалера за руку и судорожно спросила: "Кто это?!". - "Успокойся, - сказал он. - Это зять Хрущева".

А потом был мой спектакль, и администратор мне говорит: "С тобой хочет познакомиться директор оперы, зять Хрущева". Вскоре он стал директором нашего театра. Как мне показалось, я ему очень нравилась.

В 50-м мы поехали на гастроли в Ленинград, нынешний Санкт-Петербург. И очевидно, не без его участия в гостинице "Европейская" мне дали шикарный номер рядом с ним - одноместный. Но, боясь последствий (мне ни к чему было охмурять зятя Хрущева), я пригласила двух наших молодых актрис жить вместе со мной в номере.

Он часто хватал меня за руку, как солдат, тащил к себе. Но сил у меня тогда хватало, и в номер к нему я не шла. Наконец он выпалил: "Мальвина, я к вам приду вечером". Я говорю: "Девочки будут дома". - "Сегодня девочки заняты. Ждите меня!".

- И вы сдались?

- Как бы не так! Зная его невероятную брезгливость, я намазала морду большим слоем крема, нацепила бигуди. Для общего вида надорвала ночную рубашку. И легла на стулья, на которых спала одна из девочек, приглашенных мной в номер.

В условленное время раздался стук в дверь. Я услышала голос: "Мальвина, это я". Он вошел, увидел мой вид и остолбенел. Через паузу пробормотал: "Да...". Потом сказал: "Так я пойду?" - и удалился обескураженный. Правда, это не мешало ему впоследствии продолжать надеяться на что-то интимное между нами.

"ЕСЛИ БЫ ПОВТОРИТЬ, Я БЫ ВЫБРАЛА МУЖА ИЛИ СКУЛЬПТОРА ВУЧЕТИЧА"

- Поклонники вас, конечно, в свое время на руках носили...

- Не только в свое время, но и совсем недавно. Я уже плохо видела. Играла в спектакле "Блоха в ухе" пьянчужку. Такую приблатненную дамочку, которую нанимали, чтобы она исполняла любые роли, кроме герцогини.

И вот эта пьянчужка, значит, участвует в общей карнавальной сцене. Раньше времени погасили свет. Полная темнота! Куда идти? Не знаю. Но я человек дисциплинированный и очень боялась остаться не там, где нужно. Идиотка! Короче говоря, я шла, шла, пока не свалилась в партер. Опомнилась, когда уже лежала на руках двоих мужчин. Они были очень нежны со мной. Потом мне сказали, что это были бизнесмены. Я ничего себе не поломала, но стыда набралась.

Недавно объявился мой бывший соученик по первым классам, он был со мной до седьмого. Зовут его Павел, фамилию, к сожалению, запамятовала. Он сейчас живет в Сан-Франциско, пишет хорошие книжки. Позвонил: "Ты меня помнишь?". - "Нет, - говорю, - я помню только тех, кому нравилась". - "Ты мне тоже нравилась". Я сказала: "Но ты не говорил об этом, поэтому я не обращала на тебя внимания. Я помню мальчиков, но других".

"Старость - противная и грустная вещь. Было бы лучше, если бы эволюция шла наоборот: человек рождался старым, а потом молодел, молодел..."

Как быстро все прошло! Мне, как и каждой женщине, которая чуть красивее Медузы Горгоны, мужчины говорили много хорошего. Но самые нежные слова сказал Пулат Рахимов, мой поклонник-миллионер. Много лет спустя, когда между нами уже ничего не было, он признался: "Знаешь, что у меня бывает? Когда я хожу к маме, я делаю три лишних квартала, чтобы пройти мимо того дома, где ты жила. И на обратном пути я тоже иду дальше на три квартала, только чтобы снова очутиться возле этого дома. А утром просыпаюсь и думаю: "Что же вчера было такого хорошего? А, - вспоминаю, - я же два раза прошел мимо дома, где ты жила!".

- Вы говорили, что он композитор и был женат на певице Тамаре Ханум.

- Да, да! В первый раз мы увидели друг друга близко в компании за праздничным столом. Главным блюдом, конечно, был плов. Он сам его сварил. Там принято набирать плов на большой палец и давать его пробовать почетному гостю. И вот он неожиданно преподносит палец с дымящимся пловом мне. Я от смущения чуть ему полпальца не откусила!

Когда они разошлись с женой, я их свела. А потом они расстались окончательно. Я уговаривала Тамару: "Нельзя так, вы же столько лет прожили в любви!". А она говорила: "Маля, пойми меня. Встаю утром - от него несет перегаром. Днем - опять перегар. И вечером... И ночью... Я не мо-гу больше этого терпеть!".

Кстати, пианисткой у Тамары Ханум была моя двоюродная сестра Софа. Я дала слово, что приеду к ним в Евпаторию. Но потом по определенным причинам моя поездка не состоялась. Я получила от сестры письмо, в котором она рассказала, какое в Евпатории жаркое солнце, как они все сгорели. И укорила меня в том, что я не приехала, подвела их. Я ответила в стихах, которые закончила такими строчками:

Но иногда ночной порою
Я думаю пред тем, как спать:
О, как несхожи мы с сестрою!
Софка - целка, а я - б...

- Я недавно читал одну мистическую книгу, в которой автор описывает загробную жизнь. Он говорит, что на том свете то же самое, что и на земле, но существование не материальное, а, как он выражается, субстанциональное... И вот что интересно: если у мужчины было в жизни несколько жен, то там он какое-то время снова будет жить с каждой, пока не выберет ту, которая ближе всех ему духовно...

- Ух ты! С ума сойти. Тогда стоит умирать. Завтра же умру!

- Ой, не надо! Это просто я вас к такому вопросу подвожу, Мальвина Зиновьевна. Кого из ваших мужей и мужчин вы бы выбрали, если во все это поверить?

- У меня их не так уж много было...

- Сколько? Раз, два, три, пять?

- В два раза больше (смеется). Я выбрала бы или мужа, или Евгения Вучетича (известный скульптор, который посвятил Мальвине Швидлер сборник стихов. -
М. Н.). Если бы они захотели, конечно. Но все это, по-моему, ерунда.

Муж мне говорил: "Там очень хорошо, потому что никто оттуда не вернулся". Я верю только в судьбу, так мама приучила меня с детства. "У кожного своя доля та свiй шлях широкий...". А вы читали книжку актрисы Ольги Яковлевой, любовницы режиссера Анатолия Эфроса? Он ее любил. Очень! Ой, какие хорошие письма ей писал! Ничего не скрывая, в вашем стиле. Был такой знаменитый футболист Игорь Нетто...

- Капитан московского "Спартака" и сборной СССР...

- Она была его женой всю жизнь. А Эфрос был женат на крупной московской критикессе Наталье Крымовой.

- Игорь Нетто знал о связи жены с Эфросом?

- Думаю, догадывался. Есть такой хороший анекдот. Идет суд. Судья спрашивает у подавшего иск: "Почему вы разводитесь с вашей женой?". Тот говорит: "Она мне не подходит как женщина". Сзади сидит еврей и подает голос: "А! Всем подходит, а ему, видите ли, не подходит".

Яковлева была сначала в "Ленкоме", а потом все время у Эфроса на Малой Бронной. Женщина смелая, яркая - семь пудов обаяния! Она всегда опаздывала на репетиции. Эфрос ходил деловой походкой по театру, вроде бы чем-то занимался. А сам с нетерпением посматривал: не пришла ли Ольга? Когда она, наконец, появлялась, он весь расцветал и начинал репетицию. Все ей прощал, все разрешал. Только ей. А какие письма ей посылал! "Вы чудненькая..." - писал.

"ЛЕГЕНДАРНАЯ ОКУНЕВСКАЯ 40 ДНЕЙ НИЧЕГО НЕ ЕЛА. А ПОТОМ "РОДИЛА" КОМ ШЛАКОВ"

- Знаете, котик, для женщины нет ничего святее взаимоотношений с мужчиной, которого она любит. Она ради него и работу поменяет, и все, что угодно! Это мужчина женщине может предпочесть пульку... А женщины вообще в карты редко играют.

Была такая самая красивая актриса в Советском Союзе Татьяна Окуневская (снималась в фильмах "Пышка", "Майская ночь", "Звезда балета", "Это было в Донбассе", "Возвращение резидента". - М. Н.). Как-то мы с ней играли в карты на одну руку с тремя ее поклонниками. Условия были такие: если они проигрывают, то дают нам деньги, а если мы, то ничего им не даем. В два часа ночи она говорит: "Мальчики, я пойду отдохну, а ты, Маля, поиграй с ними сама. Запомни: им - ни копейки!". Мы 100 раз играли и 100 раз получали деньги, потому что ее поклонники были счастливы проигрывать своей богине. Очень она была хороша!

Слышали такую фамилию писателя - Борис Горбатов? Так вот, она была его женой. Впоследствии стала любовницей Броз Тито, с которым познакомилась во время гастролей в Югославии. За это ее сослали на лесоповал, где она в своей котиковой шубке пилила деревья. Рассказывала мне: "Эти деревья, которые мы потом таскали к речке и спускали на воду, образовывали там как бы два пятиэтажных дома. И никому они, Маля, не нужны были, никому! При нашем хозяйском руководстве никто ими не пользовался".

- В одном интервью, я запомнил, она сказала: "В дерьме родилась, в дерьме и умру". Жаловалась вам на свою судьбу?

- Сдерживалась. Чего ей жаловаться? Ей было хорошо - до лесоповала. А после было уже смешно жаловаться. Она физкультурой занималась. Голодала, следила за собой. И помолодела на много лет. Чудная женщина! Со мной делилась: "40 дней ничего не ела, только пила. Срок истек, я на - съемках. И вдруг, понимаешь, у меня сильно заболел живот. Я побежала на горку и анальным путем "родила" ком шлаков. А когда "родила", то так обрадовалась, что боль прошла!". Кто в состоянии выдержать 40 дней на воде? Никто! Только она!

В самые первые дни войны мы жили в одной гостинице. Как-то я поставила на электрической плите варить суп из курки. И тут вдруг раздается стук в дверь. "Кто там?". Молчание. Горничная?! Я этот суп - в шкаф, плитку - не знаю куда. Боже! Открываю дверь - стоит маленькая дочь Окуневской. Говорю: "Чего ты не отвечала?". - "Вы бы не открыли, если бы я назвалась". - "Ну, хорошо". Она зашла, огляделась и говорит: "Я думала, у вас любовник, что вы так долго мне не открывали". Ей лет шесть было, не больше.

"ЗВАНИЕ ЗАСЛУЖЕННОЙ Я ПОЛУЧИЛА ТОЛЬКО В 52 ГОДА. ОБЪЯСНЯЛИ ЭТО ПРОСТО - ТЕМ, ЧТО Я ИУДЕЙКА, ТО ЕСТЬ ЖИДОВКА"

- Почему вам так долго не давали звания заслуженной?

- Объясняли это просто, тем, что я иудейка, то есть жидовка. И когда сейчас меня моя помощница Тамара спрашивает, почему еврейское общество дает мне обслугу бесплатно, я отвечаю: "Потому что я 50 лет считалась жидовкой".

- Были у вас какие-то переживания из-за этого?

- Нет. Потому что если бы я была корыстной, да еще и блядью, то у меня все было бы хорошо. Но если я что-то и делала греховное, то исключительно по зову души, а не по выгоде.

Дали мне звание так. Однажды я пришла в театр, а там все стоят на ушах, на ногах и на руках. Захожу к директору, он взволнованно говорит: "Мальвина, вас вызывают в горком партии! Вы обязательно должны туда пойти!". Я недоумеваю:

Ну я, хоть и не член партии, пришла. Сидит весь синклит горкома. И секретарь по пропаганде говорит: "Мальвина Зиновьевна, мы перед вами очень виноваты, но свою ошибку исправим: вы очень скоро получите звание...". Дело в том, что в ЦК меня подавали на звание три раза. Два раза справедливо зарезали, потому что тогда никому не давали. А один раз по доносу отвергли.

Секретарь продолжает: "Но помогите нам. У нас на днях состоится митинг знатных евреев, на котором вы должны зачитать письмо о том, что евреям в Украине живется хорошо и свободно. А то, что пишут в Америке об их притеснении, - клевета и ложь".

- И вы согласились?

- Очень легко. Поскольку видела по телевизору такой же митинг, который проходил в Москве. Председательствовал на нем Аркадий Райкин. А похожее письмо прочитала Элина Быстрицкая. Я понимала, что если она это сделала, то и я могу.

Узнав, что я собираюсь читать такое письмо, наш друг, очень крупный профессор, - и до сих пор очень крупный - сказал категорически: "Маля, вы с ума сошли! Как вы смеете предавать нашу нацию? Я перестану с вами дружить, если вы это сделаете! Скажите, что вы больны". Я говорю: "Почему, Яша?". - "Потому что евреям плохо в Украине!". Я сказала: "Конечно. Вы в 35 лет получили доктора наук - вам о-о-очень плохо! Вы работаете у Амосова, и он везде говорит, что вы его правая рука, - вам о-о-очень плохо! Вы живете в трехкомнатной квартире - вам о-о-очень плохо!". Другого учить гораздо легче, чем самому отказываться от чего-то.

- А ваш муж что?

- Он тогда находился в Югославии, я ему позвонила и спросила, идти мне на митинг или нет. Он не задумываясь сказал: "Конечно, идти! Во-первых, ты не имеешь права не пойти, потому что твой муж - член партии. А во-вторых, мы, в общем-то, все врем, так что ничего страшного, соврешь еще один раз".

Я оделась, как Быстрицкая: коротенькое черное платье, небольшая норковая шапочка. Прочитала письмо проникновенным голосом.

- Вы в нем упоминали о себе?

- Конечно. Я сказала, что вот я, актриса государственного театра, живу в самом центре Киева, в прекрасной квартире, что мой муж занимает высокое положение, что все у меня хорошо, и так далее и тому подобное. Через полтора месяца мне действительно дали звание заслуженной - в 52 года.

А потом я стала народной. По этому случаю была вечерушка. И Давид Бабаев прочитал такие стихи:

Ужасно шумно в нашей Русской драме.
Шикитцах хойшех: прямо дым идет!
"Народну" дали нашей родной маме.
Чтоб раньше дать, так х... их разберет.
Играли вы с Романовым, с Лавровым
И не гадали, что, е... вашу мать,
Вскормленная самим К. П. Хохловым,
Придется вам с Бабаевым играть.
Народная еврейка Украины!
В законе - то, кем были вы всегда.
Скажу вам в эту славную годину,
Что лучше позже, чем бы никогда!

Миша, зачем вы записываете? Ну что вы? В моем-то положении... Вы еще запишете: старушка была без нижней челюсти, все шепелявила и свистела... И после каждого абзаца: е... твою мать, е... твою мать, е... твою мать!

- Вас это шокирует?

- Меня уже ни-че-го не шокирует! Меня шокируют предательство, болезнь, смерть... А злосчастная ругань - пожалуйста! Человеку легче пережить эту площадную жизнь, если он выругается, понимаете? А другой, интеллигент, матерится про себя. Какая разница - про себя или вслух?

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter