Народная артистка Советского Союза, которая 34 года была женой великого советского певца Муслима МАГОМАЕВА, Тамара СИНЯВСКАЯ: «Муслим был сюда послан — за его достоинство, деликатность, щедрость, заботу, огромное чувство ответственности и умение дружить можно было, как говорится, и жизнь отдать»

(Продолжение. Начало в № 43)

«КНИГУ ПЛИСЕЦКОЙ ПРОЧЕСТЬ ДО КОНЦА НЕ СМОГЛА - ПОСЛЕ НЕСКОЛЬКИХ СТРАНИЦ ОТЛОЖИЛА В СТОРОНУ»

- Тамара Ильинична, все, кто вас знают, говорили мне, что вы никогда не занимались интригами и подковерной борьбой, тем не менее Большой театр, по слухам, интриговал всегда, и книги Майи Плисецкой и Галины Вишневской, в общем-то, ярко эту сторону жизни Большого отображают. Вам нелегко было удерживаться в стороне?

- Очень легко, потому что мне всяческие козни были неинтересны. Я не знала, кто с кем «дружит», у кого с кем, так сказать, роман - это и до сих пор не волнует. У меня была своя жизнь и любимая сцена, и этим было заполнено все, - ну какое мне дело, что, к примеру, в среду кто-то с кем-то повздорил?

- Талантливый человек, иными словами, в интригах может и не участвовать?

- Это как Бог даст - вот мне он это дал. Во мне ни зависти нет, ни злости - ну ничего!

- Вы книги Вишневской и Плисецкой читали?

- Ну да.

- Там правда или вольная интерпретация событий?

- Плисецкую, если честно, прочесть до конца не смогла - после нескольких страниц отложила в сторону. Мне трудно было во все это погружаться...

- По моральным соображениям?

- Естественно, а книгу Вишневской проглотила, потому что Галина Павловна подарила мне ее персонально в тот момент, когда они с мужем, будучи отлученными от России и не имея гражданства, жили в Париже. Она даже сомневалась, удастся ли мне перевезти эту книгу через границу, боялась за меня, поскольку за ввоз подобной литературы в Советский Союз по головке, в общем-то, не погладили бы, но я тогда была депутатом Верховного Совета СССР, и меня, слава Богу, не трогали, поэтому книгу благополучно провезла. Она даже побоялась ее надписать, чтобы меня, так сказать...

- ...не скомпрометировать...

- Да, мало ли на чьи глаза это попадется! Потом, когда мы здесь, в Москве, встретились, я спросила: «Галина Павловна, а вы помните..?». Она (басовито): «Помню, помню».

- Вишневская хорошей певицей была?

- Хорошей. Я бы сказала: профессиональной. У нее комплекс всего был. Да-да, не удивляйтесь: вы думаете, комплекс - недостаток какой-то? Нет, это синтез: и актриса, и певица, и очень целеустремленный человек. Как знаете кто? Как зверь в профессии - я безумно таких людей уважаю.

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

- Евгения Семеновна Мирошниченко сетовала не раз: «Ах, почему у меня не было такого мужа, как у Гали Вишневской?!»...

- Ну, чтобы его иметь, надо самой быть Вишневской.

- Наличие всемирно известного мужа имеет значение?

- Не знаю.

- Сегодня, когда Галина Вишневская подолгу в России живет, вы встречаетесь?

- Очень редко, но видимся - совсем недавно были на открытии Конкурса имени Чайковского здесь, в Москве.

- О чем такие большие певицы, как правило, говорят?

- (Напевает из дуэта Лариной и няни): «Как я любила Ричардсона!». - «Вы были молоды тогда». Понимаете? Начинаются воспоминания, и сразу она оживает. Вишневская до сих пор красавица номер один, до сих пор за собой следит, и я ее очень люблю.

- Вы очень быстро перешли от концертов «парадных», как называли свое детские вокальные экзерсисы в подъездах старых московских домов с высокими потолками, мраморными полами и великолепной акустикой, к правительственным, в которых любили исполнять романсы...

- И не только...

- Ну, я сейчас еще до песен советских композиторов - Блантера, например, дойду. У меня это на пластинках было: «Катюша», «В лесу прифронтовом», «Полюбила я парнишку», «У крыльца высокого»,  «Лучше нету того свету»...

- Свету не надо (смеется)- цвету.

Фото «РИА Новости»

«ДЛЯ БОЛЬШОГО ТЕАТРА, - СКАЗАЛ МУСЛИМ, - ВЫ СЛИШКОМ СКРОМНАЯ»

- Это я просто Войновича вспомнил - историю, описанную в его «Чонкине», как некий бдительный товарищ донос на поэта Исаковского накатал - мол, его слова в песне «Лучше нету того свету...» звучат с пластинок и разносятся с помощью радио на весь Советский Союз, в том числе и известная строчка «Как увижу, как услышу...», но прислушайтесь внимательно и уловите нечто другое: «Каку вижу, каку слышу»... Тамара Ильинична, романсы и песни советских композиторов - это все-таки немножко другое, нежели оперные партии...

- Да, безусловно. Романсы относятся больше к классике, и они были предусмотрены в классических концертах, которые я довольно часто и в Большом зале Московской консерватории давала, и в Зале имени Чайковского. Имею в виду городской романс типа тех, что писали Балакирев, Гурилев, Варламов, плюс романсы не старинные. Старинных я никогда на сцене не исполняла - только в компании, а песни мне заказывали на правительственных концертах, потому что кто-то как-то услышал, как я пою ту же «Казачку» или «Катюшу»...

- «Чернобровая казачка подковала мне коня...».

- Черноглазая - все почему-то говорят «чернобровая», но она с глазами была, а не с бровями. В общем, как правительственный концерт, так эта песня в программе, и я возмущалась безумно: «Что, кроме «Казачки», я никогда ничего не пела?». Предлагала им песню Варвары из оперы Щедрина «Не только любовь» - они ее не понимали, «Силы потайные» из «Хованщины» - это якобы очень тяжело...

С Галиной Вишневской. «У нее комплекс всего: и актриса, и певица, и очень целеустремленный человек. Как зверь в профессии — я очень таких людей уважаю»

- ...мимо, а вот «Казачка» - то, что нужно, что близко...

- Действительно, от нее они удовольствие получали.

- Нужно было для исполнения песен как-то голосовой аппарат перестраивать?

- Нет, что вы - я пела их на таком же дыхании. Блантер на полторы-две октавы писал - что там перестраивать-то? Или взять пахмутовскую «Прощай, любимый!» - две октавы.

- Вы мне можете не поверить...

- ...не поверю!..

- ...но песня «Прощай, любимый!» уже три года у меня в машине находится...

- Сегодня три года, как ушел Муслим.

- Мы обязательно еще этой песни коснемся, а сейчас я хочу спросить: как, при каких обстоятельствах вы встретились со звездой Советского Союза номер один Муслимом Магомаевым?

- По-настоящему, в третий раз, как я говорила, мы познакомились в Баку на Декаде русской литературы и искусства - это было 2 октября 72-го года.

- Вы даже запомнили день?

Тамара Синявская и Муслим Магомаев в гостях у балтийских моряков, 1984 год Фото «ИТАР-ТАСС»

- Ну, пока еще с памятью у меня тьфу-тьфу!

- Что значит «по-настоящему в третий раз» - а первый, второй?

- Дело в том, что ни первый, ни второй он не запомнил (смеется).

- Тогда это не считается...

- Для вас, может, и не считается, для него не считалось, а о себе этого сказать не могу.

- При первой встрече Муслим Магометович вам понравился?

- Ну что значит «понравился»? - я просто по достоинству его оценила. Сразу все поняла, потому что было это в ВТО 2 января 65-го - я тогда прослужила в Большом всего полгода. Он, по его словам, прилетел в Москву и с самолета сразу на сцену отправился, а я стояла в кулисах, потом тоже выступала. Муслим спросил: «Неужели вы в Большом театре работаете?». - «Да, - я ответила, - а что, не похоже?». - «Нет - для Большого вы слишком скромная».

- Вас тогда голос его очаровал?

- Голос понравился еще до того, как я с ним самим познакомилась.

- Вы уже его слышали?

- Конечно, просто не знала, кому он принадлежит.

«Оперу Муслим очень любил — даже когда увлекся эстрадой. Собственно, интересовала его только опера»

- Что в его вокале было особенного?

- Очень красивый тембр, который вот из этого места (кладет руку на сердце) шел.

- Главное...

- Причем он не просто пел. Муслим не звучкодуй, как говорят вокалисты, он не звуковедением занимался, а музыку пел и текст - это я запомнила хорошо.

- Плюс в отличие от многих солистов оперы умел исполнять какие-то вещи тихо, правда?

- Ну, это когда уже стал, так сказать, интересоваться эстрадой. В первые годы Муслим пел (у меня же записи есть), как настоящий оперный певец, - с нюансами, но не с такими, которые появились потом. Я спрашивала: «Не трудно было к другой манере исполнения перейти?». Он пояснял: «Это называется субтон», то есть все остается, но исполняется как бы под сурдиночку. Такой вокал требует большого мастерства и для оперного артиста чреват потерей голоса - это называется «снять с дыхания», и вопрос в том, как потом вернуться? Очень сложно, а как Муслим этим управлял, я потом только поняла - просто ему дано было то, чего не было у других.

«МНЕ ПОЧТИ 30 ЛЕТ, А ОН: «ВЫ ОЧЕНЬ ХАРОШАЯ ДЕВАЧКА»

- Вы помните свои ощущения от третьей встречи, когда познакомились по-настоящему?

- Конечно - она нас на 34 года связала. С тех пор - все!

- Пропали?

- Не то что пропала, но все стало ясно. Там не надо было ничего расшифровывать: ходили-ходили по этой земле, и пришли.

Тамара Синявская, Тамара Миансарова, Клавдия Шульженко, Муслим Магомаев, Иосиф Кобзон и другие на фестивале «Крымские зори», Ялта, 1972 год

- По слухам, после официального знакомства Муслим Магометович написал вам в ресторане игривую записку: «Вы очень хорошая девочка и очень мне нравитесь, я хочу с вами дружить»...

- В каких анналах вы это нашли?

- Неважно, но да или нет?

- Да, но это было с улыбкой - «дружить». Мне почти 30 лет, а он: «Вы очень харошая девачка» (смеется).

- Девачка?

- Да, нарочно так написал на салфетке, которую я до сих пор храню.

- Как Муслим Магометович ухаживал?

- Красиво. Русские мужчины так не умеют...

- Вы уверены?

- Да, к сожалению. Они это очень шумно делают - понимаете?

- И временно...

- Не знаю, но Муслим ухаживал всю жизнь.

«Благородство — оно же в крови, ему научиться нельзя»

- Все, кто его знали, отмечали, что это был удивительно щедрый и благородный человек...

- И щедрый, и интеллигентный, и элегантный, поэтому и ухаживал соответственно. Благородство - оно же в крови, ему научиться нельзя.

- Ухаживания его воплотились в какие-то сюрпризы, подарки, трогательные слова или серенады, может быть, под балконом?

- Нет-нет, последнее для меня чересчур. Если бы я не была певицей и такой человек запел бы мне под балконом, конечно, была бы уже в горизонтальном положении вследствие обморока, а так для меня это пошлость немножко...

- Что из каких-то трогательных моментов запомнилось вам особенно?

- То, как он прилетел ко второму действию «Царской невесты» в Казань (к началу не успел) и мне вынесли на сцену 153 гвоздики. Охапка была такая, что я удержать не могла. Сразу же посмотрела в «царскую ложу»: он там стоял в глубине и тихонько хлопал - на авансцену, так сказать, не выходил, но все в зале сразу проследили за моим взглядом, да еще и осветители догадались направить туда луч. На этом представление остановилось.

- Порой, таким образом, он «срывал» вам спектакли?

Магомаев и Синявская преподносят в подарок первому секретарю ЦК Компартии Азербайджана Гейдару Алиеву его портрет, написанный Муслимом Магометовичем. «Муслим для него был, как сын, но мы никогда к Гейдару Алиевичу особенно не обращались»

- Да, и в Большом театре тоже, причем неоднократно.

- Он никогда не хотел петь в Большом?

- Его приглашали дважды - отказывался.

- Почему?

- Потому что умный. Вот мы и пришли (смеется) к тому, с чего начали.

- Хорошо быть умным?

- Ну, как сказать... Умным по-любому быть хорошо, но бывают, сами понимаете, ситуации... Нет, Муслим через себя никогда бы не переступил - он не хотел стоять в очереди, а у нас в театре в очередь пели.

«С ПЕРВЫМ МУЖЕМ МЫ НИ РАЗУ ПОСЛЕ РАЗВОДА НЕ ВИДЕЛИСЬ, НО КОГДА МУСЛИМА НЕ СТАЛО, ОН ПРИСЛАЛ SMS И ПРЕДЛОЖИЛ ПОМОЩЬ»

- Как вы считаете, оперой ваш супруг тяготился?

- Нет, он ее очень любил - даже когда увлекся эстрадой. Собственно, интересовала его только опера.

- Все-таки... Несмотря на такой оглушительный эстрадный успех...

- Да, а тут еще я с утра до вечера (распевается): «А-а-а-а, о-о-о-о».

- Ему нравилось, как вы поете?

«Мы вели очень закрытый образ жизни и свои проблемы на люди старались не выносить: кому, мол, наши подробности интересны?». Дмитрий Гордон в гостях у Тамары Ильиничны и Муслима Магометовича, Москва, 2007 год

- Не знаю.

- Неужели никогда об этом даже не говорил?

- Ну, иногда. Изредка...

- Я видел записи ваших совместных выступлений - у вас очень красиво сочетались голоса...

- Угу. Тембры сливались...

- Почему же никто из режиссеров не предложил снять специально под вас какой-нибудь фильм?

- Извините за выражение, дураки.

- Так все-таки хорошо быть умным и плохо - дураком...

- Дураки! Они потеряли самые золотые, продуктивные наши годы, когда мы могли если не все, то многое. Сколько сюжетов можно было бы написать... Все недосуг было: мол, ничего, они еще есть.

- В бывшей нашей стране так ко всем относились...

- Да-да-да!

- Когда с Муслимом Магометовичем познакомились, вы были замужем...

- Когда в третий раз познакомились? Да.

Домашний любимец — трогательный пудель Чарлик почти сразу ушел вслед за хозяином

- Для вас это была, похоже, трагедия, драма? Вас эта раздвоенность мучила или предыдущий брак был обречен уже изначально?

- Ну что значит обречен? Я человек порядочный и не могла бы, чувствуя обреченность, выходить замуж. Мой супруг очень хорошим был, замечательным...

- Вы любили его?

- Ну, если подвести итоги, то, наверное, нет - просто он окружил меня заботой, теплом и любовью, когда (так уж сложилось) умирала моя мама... Когда умерла... Просто оказался рядом, подставил плечо.

- Вы испытывали к нему благодарность?

- Она до сих пор присутствует, между прочим, - мало того, и Муслим знал об этом и признавал, что так и должно быть.

- Ваш первый муж жив?

- Да.

- А сейчас вы общаетесь?

- Нет, ни разу с тех пор не виделись, но когда случилась беда - не стало Муслима, он прислал мне на мобильный sms и потом подруге моей, с которой общается, передал: «Готов прийти, знаю, что смогу Тамаре помочь», потому что у него был опыт. Она ответила: «Ты ее лучше сейчас не трогай» - вот и все.

- Кто он по профессии?

- Был артистом балета, а потом, по моему настоянию...

«Прощай, любимый, мой неповторимый, мой незаменимый, невозвратный, прощай!»

- ...стал певцом?

- Нет, ну что вы! - никогда такой глупости бы не сделала. Когда уезжала учиться в Италию, сказала ему: «Ты, пожалуйста, на юридический факультет поступай», и он стал юристом.

- Насколько я знаю, хотя все у вас с Муслимом Магометовичем начиналось вроде бы хорошо, вы на два года расстались...

- Да нет, как расстались? Познакомились мы в 72-м, а в 73-м я благополучно уехала на год в Италию.

- Но что-то вроде разладилось?

- Как? По телефонной линии? Нет, хотя во мне шла большая борьба, потому что к первому супругу я очень хорошо относилась - и Муслим, кстати, тоже. Он вхож был в наш дом, мы дружили втроем, а потом...

Муслим Магомаев погребен на Аллее почетного захоронения в Баку рядом с дедом

- Когда еще до свадьбы, на пике отношений, вы с Муслимом Магометовичем решили расстаться, Пахмутова и Добронравов написали две песни, которые, я считаю, стали у них едва ли не лучшими. Это гениальная, на мой взгляд, «Мелодия» («Ты моя мелодия, я твой преданный Орфей...») и «Прощай, любимый!», которую я слушаю, как уже вам признался, три года...

- Мне эта песня была подарена как раз в момент ссоры...

- ...вот об этом и говорю! «Весь мир наполнен песней лебединой»...

- ...и я в нее вложила все, что чувствовала, а потом уже она фактически стала прощальной...

- Сегодня вы иногда эти песни слушаете?

- Ни его, ни себя. У меня ассоциативная память, ассоциативный слух, поэтому (горько) пока нет...

«СВАДЬБУ МЫ ОТМЕЧАЛИ В РЕСТОРАНЕ «БАКУ», И ДАМ ПОД ЕГО ОКНАМИ СОБРАЛОСЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ НА СВАДЬБЕ ГОСТЕЙ»

- У вас была пышная свадьба?

- Ну, по сравнению с теперешними - студенческая (смеется), но по тем временам для Москвы 100 человек - это было много.

- Где торжество проходило?

- В ресторане «Баку», который был не на Горького, не на Тверской теперешней (там в это время капитальный ремонт шел), а на Профсоюзной.

- Это правда, что под его стенами в огромном количестве поклонницы Муслима Магометовича собрались?

- (Смеется). Подготовились, вижу, вы, Дима.

- Ну, вы же меня обвинили в том, что нет...

- Обвинила...

- ...я шучу...

- ...и поражаюсь: вы еще партию мою не вспомнили?

- Вспоминаю. Мучительно...

- Ой, друзья мои, те, кто это интервью читает: вы-то уж, наверное, давно поняли? Была ведь подсказка...

- Ну, до этого мы еще дойдем, а много дам у ресторана «Баку» собралось?

- Больше, чем на свадьбе гостей (смеется).

- Это правда, что Муслим Магометович 40 минут пел им из раскрытого настежь окна?

- Было дело.

- И что исполнял?

- Весь свой репертуар, который, естественно, о любви.

- Как к этому отнеслись гости?

- Ну, его так любили, что, даже если бы он, скажем, в папуаса нарядился и пел так в окне, все равно всем бы понравилось, но Муслим все делал с достоинством - понимаете? Это не значит, что он задвинул гостей куда-то на задний план, просто попросил - в декабре! - открыть окна, потому что поклонницы там умирали.

- Неистовствовали...

- Ну, наверное, а мороз стоял такой, что он потом три месяца с бронхитом ходил.

- Муслима Магометовича обожали миллионы женщин, и я хорошо помню, хотя тогда еще был ребенком, какой женский крик стоял в телевизоре, когда он выступал. Так и на рок-концертах-то не кричали...

- Это потому, что сам на сцене он не кричал, а - слово такое красивое есть! - пел, а между пением и криком, согласитесь, все-таки небольшая разница есть.

- Чего многие, увы, не понимают...

- ...и не поймут.

«ИЛИ ОН МЕНЯ РЕВНОВАЛ? А ЧТО, Я ПОВОД ДАВАЛА?»

- Певица Ирина Масленникова, супруга патриарха оперной режиссуры Бориса Покровского, предупреждала вас: «Тамарочка, вас ждет тяжелая жизнь - серная кислота в лицо и все такое...». Как в воду глядела?

- Трудно сказать... Жизнь у меня прошла, была разнообразная, а тяжелая ли? Я так не думаю, во всяком случае, серной кислоты, слава тебе Господи, не было. Только девушки, которые дежурили, спали под  дверью - они до сих пор приходят.

- Вы, значит, все это прошли?

- Прошла, но убедилась, что с поклонницами надо в нормальных быть отношениях: не заискивать перед ними, а принимать как должное. Я их не гоняла, и они это, видимо, оценили. Муслим принимать цветы не любил...

- ...не царское это дело!..

- ...да, на такие случаи у царя была я. Выходила, принимала, извинялась, что он не может это сделать лично. Они говорили: «Вот передайте, пожалуйста». Сначала со стеклянными глазами, потом с более мягкими, и, в конце концов, когда я в очередной раз сказала: «Сейчас передам», услышала: «А это вам». Я их таким образом воспитала.

- Муслим Магометович вас ревновал?

- Не знаю.

- Никогда-никогда?

- А что, я повод давала?

- Ну, когда жена - такая красивая, яркая женщина, и повода, по-моему, не надо...

- Он ко мне по-другому, наверное, относился, во всяком случае, в ярости Отелло из него - из какого-то закоулка души - ни разу не вылез.

- Ну а вас не терзала моментами ревность? Все-таки такая сумасшедшая популярность у женщин...

- Муслим тоже повода не давал, а что касается поклонниц, они артисту необходимы.

- Работа такая...

- Да, хотя... Когда мне приносили букеты, он меня не ревновал, но... напрягался. Все-таки Муслим - кавказский человек, и я это понимала, поэтому своих поклонников тихо-тихо спроваживала: «Спокойнее, ребята!», то есть около театра - пожалуйста, но чтобы не на его глазах. Я же сама артистка, все понимала и просто щадила нервы Муслима...

- ...потому что его любили...

- А что, были сомнения?

- То, что Муслим Магометович - уроженец Кавказа, в быту как-то проявлялось?

- Иногда.

- Он был вспыльчивым?

- Очень вспыльчивым, но безумно отходчивым - вот улыбнется детской улыбкой, и все. Я в такие моменты себе говорила: «Ты-то чего закипела? Чайник, что ли?».

- Вообще, удивительно, что вы так ладили: обычно два актера в одной семье не уживаются...

- ...трудно, трудно...

- ...а когда две суперзвезды, два равновеликих таланта... Как же вы прожили столько лет вместе? Нужен особый дар, наверное, чтобы так притереться друг к другу?

- Это второе - все-таки первое и главное слово...

- ...любовь. И точка...

- Все правильно.

- Иосиф Кобзон не раз говорил мне, что никогда в истории Советского Союза артиста популярнее Муслима Магомаева не было...

- ...и не будет!

- Той же Алле Пугачевой, утверждал он, до Муслима Магометовича далеко, как до неба...

- Не надо сравнивать: она женщина, у нее другой, что называется, электорат.

- В чем же был секрет Магомаева? Голос, харизма - понятно, но их наличие такой сумасшедшей народной любви не объясняет...

- Дима, он был сюда послан. На Землю...

- Как хорошо вы сказали, а вот Муслим Магометович это, по-вашему, ощущал - свое предназначение, свою, если хотите, миссию?

- Я не думаю, чтобы он до конца это осознавал...

- ...поскольку был удивительно скромным...

- Вот за это, собственно, можно было, как говорится, и жизнь отдать. Не за скромность, а за достоинство, деликатность, щедрость, заботу, огромное чувство ответственности, умение дружить. К людям он относился с открытым сердцем, но, как показала жизнь, в одностороннем порядке.

- Не все это поняли?

- Нет, они прекрасно все понимают и отлично себя чувствуют... (С горечью). В одностороннем порядке!

«САМЫЙ БОЛЬШОЙ ПОДАРОК, КОТОРЫЙ МУСЛИМ МНЕ СДЕЛАЛ, - ТО, ЧТО ОН ПОЯВИЛСЯ В МОЕЙ ЖИЗНИ»

- Муслим Магометович был удивительно щедрым...

- ...это правда...

- ...дарил бесконечные подарки, накрывал столы на сумасшедшее количество персон. В его номерах люкс распахивались обычно двери, вокруг всегда толпились друзья. Не сомневаюсь: супруг впечатляющие подарки делал вам - какие?

- Вы знаете, самый большой подарок - то, что он появился в моей жизни.

- Интересно, а какие на вашей памяти были самые яркие по отношению к Муслиму Магометовичу проявления народной любви?

- Ну, диаграмму всплесков я не выстраивала, но всегда, даже в последнее время, вниманием он обделен не был.

- Ну хорошо: конная милиция на его концертах дежурила...

- ...это само собой...

- ...машину с ним поклонники как-то подняли и несли - он сам мне рассказывал, на руках...

- (Смеется). Я при этом присутствовала, но Муслим очень забавно, с юмором к этому относился.

- А иначе-то как?

- Не скажите. Сейчас некоторые прихвастнуть любят: у меня, дескать, то-то и то-то, - а на самом деле об этом даже смешно говорить. Ну так вот его любили!

- Приходилось убегать через черный ход, прыгать из окон?

- Да-да-да, где бы ни появлялся, даже когда на сцену уже в серьезном возрасте выходил... В последнее время Муслим не мог уже даже гулять, но однажды я все-таки вывела его за ворота - пройтись вокруг нашего дома. Люди его увидели (восторженно): «Это вы? Ах, как мы рады! Дай Бог вам здоровья!». Он удивился: «Что, меня еще помнят?». - «Котенька, - я воскликнула, - а как тебя можно забыть?!».

- Насколько я знаю, особую роль в том, что вы таки стали парой, сыграл первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана Гейдар Алиевич Алиев, который Магомаева очень любил. Он действительно образумил его немножко, действительно сказал свое веское слово, когда у Муслима Магометовича были какие-то метания, сомнения, переживания?

- Если так было, спасибо Гейдару Алиевичу (царствие ему небесное!), но конкретно такого разговора не помню. Просто Муслим как-то привык жить свободно, а его возраст уже к 30 годам подходил, и Гейдар Алиевич сказал: «Тебе жениться пора». Ну а уж когда я появилась, сразу отреагировал...

- Есть и кандидатура!

- Нет, он меня не как кандидатуру принял, а, по его словам, как сестру. Я, правда, обиделась, потому что Муслим для него был, как сын. «Значит, - спросила, - я старше его?» (смеется).

- Алиев добрым словом, мудрым советом помогал вам?

- Только своим присутствием в нашей жизни - мы никогда к нему особенно не обращались. Из-за этого он ценил, очень любил Муслима, который хлопотал перед ним только...

- ...за других...

- Всегда! «Гейдар Алиевич, мне нужно с вами поговорить!»... Тот сначала не понимал, в чем, собственно, дело, думал, когда эта фраза звучала, что у его названного сына проблемы, а потом оказывалось, что кому-то звание нужно пробить, кому-то квартиру, кому-то помочь с больницей. Вот по этим вопросам Муслим его, можно сказать, напрягал, а для себя никогда ни у кого не просил: «А ну, давайте!». Он просто делал так головой (опускает ее) - и все.

«БРЕЖНЕВ ВСЕГДА ОБО МНЕ СПРАШИВАЛ: «ЭТО КТО?», НО КОГДА ЕМУ ДЕМИЧЕВ ПОЯСНИЛ: «СУПРУГА МАГОМАЕВА», ЗАПОМНИЛ НАВСЕГДА»

- Муслим Магометович рассказывал мне, что песню итальянских партизан «Белла, чао!» особенно любил Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев, который в такт ей притопывал и прихлопывал, а вам приходилось когда-нибудь лично с Леонидом Ильичом общаться?

- Нет, но он всегда обо мне спрашивал: «Это кто?».

- Серьезно?

- На всех концертах! Муслима любил, он для него был «Белла, чао!», а кто я такая, не помнил. Это мне Демичев, в то время министр культуры СССР, рассказывал (царствие ему небесное!), что Брежнев всегда один и тот же вопрос задавал: «Это кто?». Тот: «Молодая певица Большого». - «А сколько ей лет?». Потом уже Петру Ниловичу надоело каждый год, каждый концерт отвечать одно и то же, и он пояснил: «Это супруга Магомаева». Все, запомнил навсегда!

- Муслим Магометович пел перед ним, в том числе и на последнем, насколько я знаю, дне рождения, а вы?

- Да-да, и я была приглашена, и мы пели - и дуэтом, и сольно.

- Не жалеете, что с Леонидом Ильичом даже словом не перекинулись?

- Нет, но мне, в общем-то, и не надо было, я не по этой части. Жила как-то без этого - спасибо, Боженька подарил голос...

Среди власть предержащих есть, безусловно, и приятные люди, поэтому почему бы и не пообщаться, но только если они инициативу проявят - сама не подойду никогда.

- О вас с Муслимом Магометовичем регулярно сочиняли разные байки - однажды даже слух пустили, будто вы в автокатастрофе разбились...

- Было такое.

- И что, из приемной Косыгина звонили, чтобы узнать, когда похороны?

- Нет, уточняли, правда ли это и на каком кладбище все состоится.

...Что касается баек, я никогда ими не интересовалась. Мы вели очень закрытый образ жизни - это сейчас, если кто-то поцарапал руку, сразу бегут в газеты, а там уже пишут, что у имярек не царапина, а паралич (потом, правда, оказывается, что это шутка, - не знаю, как такие вещи теперь называются). Мы же поступали наоборот и свои проблемы на люди старались не выносить: кому, мол, наши подробности интересны?

- Муслим Магометович был всесторонне талантлив: и рисовал прекрасно, и музыку писал, и интернетом так здорово овладел. О таких говорят: Господь поцеловал в темечко...

- Я вам уже сказала: его прислали, прислали таким, почти идеальным. Утверждать, что он был совершенством, не стану, но Муслим понимал, в чем оно состоит, чувствовал его и к нему стремился.

- Он знал себе цену?

- Знал, поэтому с большим достоинством вел себя абсолютно везде. Он тоже креслам не очень-то кланялся.

- До сих пор для меня - и не только! - остается загадкой: почему он все-таки перестал выходить в сборных концертах - я уж не говорю о сольниках?

- Устал. Муслим пел с 14 лет, причем по-настоящему, и к этому возрасту уже напелся.

- Но голос же звучал?

- Звучал отлично - последнюю песню «Прощай, Баку!» он написал уже совсем больным и записывал себя сам.

- Своя же студия была, правильно?

- Ну а куда без нее? Я ему: «Котенька, а голос-то у тебя звучит». Просто уже сил не было петь, а голос, тембр прежними оставались.

- Я вам задам вопрос очень ранящий, и если не захотите отвечать, не надо: как Муслим Магометович умер?

- Нет, только не это!

- У вас был домашний любимец - прекрасный пудель Чарлик...

- Его тоже нет - они ушли один за другим (смахивает слезы)...

- Другую собаку взять не хотите?

- У меня уже сил нет, и потом, с ней некому оставаться.

- Чарлик же был фактически членом вашей семьи...

- Ну вы же помните: с рук не сходил. Даже на гастроли с нами ездил, а если Муслим был занят, я его в театр брала, и он сидел там с гримершами.

- Я помню ваши постоянные заботы: Чарлик покушал? Чарлик пописал?

- Смотря еще что покушал. (Оживляется). У него были чувствительные, нежные лапки, и Муслим всегда переживал: «Ты его пускаешь, не посмотрев, что на земле, а может, там, во дворе, стекла» (смеется).

- Он же с вами и спал, правда?

- Ну а где же еще? Конечно! Сказка такая маленькая...

- Я, с вашего позволения, от грустных вопросов уйду...

- Да, Дима, не надо...

Киев - Москва - Киев

(Окончание в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter