Екатерина ВАСИЛЬЕВА: "За все, что происходит в семье, ответственность перед Богом будет нести женщина. Что бы ни случилось между мужем и женой, церковь всегда на стороне мужчины"

Екатерина Васильева - одна из самых известных актрис советского кино. "Журналист", "Бумбараш", "Соломенная шляпка", "Не болит голова у дятла", "Обыкновенное чудо", "Экипаж", "Чародеи", "Пацаны", "Визит дамы", "Королева Марго", "Приходи на меня посмотреть" - и это далеко не полный список картин с ее участием. Сегодня актриса снимается мало, и тому есть объективные и вполне уважительные причины. И тем не менее совсем отказаться от когда-то столь любимой профессии при всем желании она пока не может. Я встретилась с Екатериной Сергеевной в Киеве, на съемочной площадке восьмисерийной киноленты "Банкирши".

"СЪЕМКИ ПО СРАВНЕНИЮ С ТЕАТРОМ ВСЕГДА КАЗАЛИСЬ МНЕ КАМЕНОЛОМНЯМИ. НАПРЯЖЕНИЕ УЖАСНОЕ!"

- Мое согласие на эту роль, - говорит Васильева, - было определено прежде всего тем, что картину снимает Андрей Александрович Бенкендорф, с которым мы подружились во время съемок на "Ленфильме". Он не только хороший режиссер, но и совершенно очаровательный человек.

Вообще, я в последнее время снимаюсь мало. У меня было сложное время - я очень тяжело заболела. Поэтому теперь охраняю себя от всевозможных перегрузок, в том числе и от физических. Но Бенкендорф позвонил и попросил: "Выручи!". Конечно, ему я отказать не могла.

- Часто режиссеры обращаются к вам с такой просьбой?

- Часто. Начиная со ВГИКа, когда друзья-однокурсники просили меня сыграть какую-нибудь роль. Как правило, это означало, что в сценарии есть дыра, которую необходимо заполнить. Знаете, в строительстве существует такой термин - "заполнитель". Вот и я была таким заполнителем в нашем кино. И всегда делала это безупречно. Наверное, обладаю каким-то качеством, позволяющим заполнять кадр. Но удовольствия такая работа не доставляет. Может, потому я всегда терпеть не могла сниматься в кино!

- ?!

- Съемки, особенно по сравнению с театром, всегда казались мне какими-то каменоломнями. Напряжение ужасное! Только в последнее время я научилась относиться к работе легче, могу на площадке читать или просто сидеть, отдыхать. Раньше в день съемки я уже просыпалась в состоянии полной душевной и физической мобилизации и выходила из него только вечером, когда разгримировывалась. И невероятно от этого уставала. Со временем многое забывается, но кино для меня всегда было связано с большим дискомфортом. Поэтому я и не люблю в нем сниматься. Очень не люблю. Еще, и еще раз не люблю! Тяжелая это работа.

- Почему же соглашались?

- Так ведь каждый раз по-разному. То помочь кому-то надо было, то денег заработать. Но от многих предложений и отказываться приходилось. Я всегда настолько серьезно относилась к театру, так его любила, что на большие роли в кино времени просто не хватало. И потом я довольно хитро делала. Уже тогда, когда об этом еще мало кто думал, просчитала, что сниматься надо в телевизионных картинах.

Катя Васильева

- Почему?

- Да потому, что в кинотеатр человек может и не пойти, а телевизор все смотрят. И многие актеры, которые всю жизнь играли в театре, сегодня умирают с голоду. Они считали кино халтурой, и теперь оно им за это мстит. Может быть, они и лучше нас, и во всех отношениях достойнее, но в сериалы и антрепризные спектакли приглашают тех, кого зрители знают. Тех, кто сделает сборы. И сколько ни рассказывай, что ты великий, никого не убедишь. Так что все эти "Обыкновенные чуда" и "Соломенные шляпки", в конце концов, принесли свои дивиденды. Хотя они ровным счетом ничего не значат в моей истории - ни творческой, ни человеческой.

- А вам что легче играть - трагедию или комедию?

- Мне - трагедию. В театре у меня всегда были серьезные, драматические, а в последние годы и трагические роли. Такие, например, как Клитемнестра в "Орестее" - одна из самых тяжелых женских ролей мирового репертуара.

Но мне, как ни странно, их играть проще. А вот что-то острокомедийное - очень тяжело. Порой просто не знаю, как придуриться, я этого не люблю. Вообще же, в последнее время стараюсь избегать каких-то страстных ролей, требующих проявления сильных эмоций, потому что это ложь.

Неприятно, когда артисты умирают на сцене от бешеных страстей, мне стыдно стало на это смотреть. И жаль актеров, которые этим занимаются, потому что занятие довольно-таки странное, согласитесь.

"ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК НЕВЕРУЮЩИЙ, ЭТО ЖЕ НЕНОРМАЛЬНО"

- Но вы же сами выбирали актерскую профессию.

- По молодости многого не понимаешь. Со временем же ясно видишь: когда человек сам себя накручивает, накачивает, заставляет что-то переживать, это не что иное, как психическое отклонение. И вранье ужасное.

- И что делать?

- Как-то восстанавливаться. В театре я много работала с Иннокентием Михайловичем Смоктуновским, так вот, он очень следил за своим душевным состоянием. Старался сохранять себя, потому что мы все очень сильно разбазариваемся, не привыкли держать в себе то, что Платонов называл сокровенным в человеке. А ведь очень важно помолчать, чтобы не расплескать что-то очень важное. Но такое поведение почему-то считается дурным тоном, в моде человекоугодие - интенсивное общение друг с другом. И актеры им особенно грешат.

Те из нас, кто сумел сохранить неприкосновенным свой внутренний мир, уникальны, непохожи на других. Тот же Андрей Миронов, с которым я много снималась, был на самом деле не таким уж и веселым, как казалось со стороны. И роль весельчака, каким его все воспринимали, изрядно ему поднадоела. Но так уж он изначально заявил о себе. А еще он был очень любвеобильным, у него было очень много друзей, он всегда находился в центре внимания. Что тоже, как на мой сегодняшний взгляд, было неправильным. Полезно иногда побыть в одиночестве. А актерская профессия в этом смысле уродует души людей.

- Тем не менее именно искусство в советское время заменяло нам религию.

- Религию ничем заменить нельзя. И искусство не имеет к ней никакого отношения. Вообще! Ни литература, ни музыка, ни живопись, поскольку все это категории не духовности, а культуры. Духовность - совсем другой институт, в который входит только религия, метафизические категории.

- Екатерина Сергеевна, а как вы пришли к религии?

- Это не называется "прийти", это называется "вернуться". И мне странно, что есть люди, которые этого не делают. Раньше, в начале прошлого века, наоборот, вызывали удивление те, кто не ходил в церковь. Все его об этом спрашивали. От меня сейчас уже поотстали, а в свое время просто одолели вопросами: "Как?! Почему?!". Мне в свою очередь хотелось спросить: "А как иначе?! Если человек неверующий, это же ненормально!". Все прошедшие 70 лет у нас существовал религиозный перевертыш, а не сейчас. И надо радоваться, что люди постепенно возвращаются в свое естественное состояние, потому что единственно нормальное состояние человека - быть вместе с Богом. Прежде всего. А все остальное потом. Конечно, каждый по-разному возвращается.

- Как это произошло с вами?

- В моем случае было так: мне встретился совершенно потрясающий, мощный священник-духовник, который мне помог. И вот уже 25 лет он мой духовный отец. Меня с ним познакомила подруга, появление которой в моей жизни иначе как Божьим промыслом не назовешь. Летом это было, мы жили на даче. Ночью у сына, которому было тогда всего два года, поднялась очень высокая температура. Мы с мужем побежали в ближайший поселок, разыскали детский сад и разбудили дежурившего там врача. И она спросонья, как сама потом призналась, плохо соображая, что, собственно, происходит, совершено случайно сделала нужную клизму. Чем и спасла ребенка.

Ее звали Катя Трубецкая (она - потомок знаменитых Муравьевых, а замужем была за потомком не менее знаменитых Трубецких), и именно она впервые привела меня в храм.

- А потом познакомила с моим нынешним наставником Владимиром Волгиным. Это моя история, у кого-то путь был другой. Просто те, кто живет на виду, на юру, привлекают больше внимания. Многие менее известные люди вернулись, или, как вы говорите, пришли в церковь, и никто этого не заметил. Обо мне, может быть, тоже не было бы столько разговоров, если бы не одна злосчастная статья, которая появилась много лет назад.

Я не разрешала ее печатать, поскольку была против заголовка (а это как раз было то время, когда журналисты друг с другом в "шапках" соревновались), но это сделали без моего ведома. В "Известиях" вышла статья, которая называлась: "Екатерина Васильева ушла из театра в церковь". И понеслось! Я не знала, что делать с журналисткой, так была на нее сердита. Нет, не кричала, конечно. Просто понимала, что за всем этим последует. И действительно, несколько лет мытарств.

В итоге люди, совершенно в духовном смысле необразованные и не разбирающиеся в элементарной терминологии, тут же упекли меня в монастырь. Через год я уже была монашкой: то ли послушницей, то ли матерью-настоятельницей в какой-то дальней обители. Вот вы смеетесь, а у меня до сих пор, особенно в провинции, спрашивают: "А как вы совмещаете монастырь и сцену?". Ну полный бред!

"CАМЫЙ ГЛАВНЫЙ ПОДВИГ ДЛЯ ПРОСТОГО ЧЕЛОВЕКА - СЕМЬЯ"

- В одном из интервью вы рассказывали, что слухи не беспочвенны: одно время вы хотели уйти в монастырь.

- Меня переубедил мой духовник. Он объяснил, что монастырей сейчас много, а вот духовных наставников в них не хватает. Конечно, есть игуменья, но она, скорее, администратор и завхоз. А без мощного духовника пребывание в монастыре не имеет смысла. Молиться и праведно жить с таким же успехом можно и в миру.

- Возвращение в церковь как-то изменило ваши взгляды на жизнь?

- Кардинально! И прежде всего на семью, которая в нашей жизни - самое главное. Если мы - православные христиане, хотим этому назначению соответствовать и идти за Христом, должны нести свой крест и совершать свой подвиг. А самый главный подвиг для простого человека, который не замахивается на какие-то особые геройства, - это семья. Семейная жизнь - самый тяжелый труд. Но и самый нужный.

В монастыре можно погубить душу, а в семье - спастись. Конечно, при обязательном условии церковной жизни и воспитания детей в церковном духе. На примере многих семей, которые образовались на моей памяти, знаю, что это совершенно другая жизнь и совершенно другие отношения между людьми - и между собой, и детей с родителями. Все с точностью до наоборот. Поэтому просто плачу, когда вижу неоцерковленные семьи. Знаю, что они погибают и, что самое страшное, губят своих детей. Я раньше этого не понимала, поэтому моя семейная жизнь и не сложилась (мужьями Екатерины Сергеевны в разное время были писатель Михаил Рощин и кинорежиссер Сергей Соловьев. - Авт.). Не было во мне христианского понимания семьи. Несмотря на то что все мои мужья были людьми сильными, талантливыми и известными, главой семьи я все равно считала себя.

Мало того что постоянно шла борьба за первенство, так ведь еще мы, воспитанные на западных фильмах и литературе, исповедовали совсем другие моральные ценности, которые казались нам правдивыми и истинными. Мне казалось, что если я разлюбила, то должна прямо сказать об этом. Разве можно жить, не любя?! Значит, надо разводиться. И инициатором всех своих разводов всегда была я. А потом, подводя итог своей очередной неудавшейся семейной жизни, горько думала: "Почему так тяжело жить в браке?! Кто вообще придумал, что надо обязательно жить вместе?!".

- Теперь вы знаете ответ на этот вопрос?

- Я знаю, что такое семья в ее божественном понимании. Венчание не столько красивый и модный обряд, сколько добровольное принятие мученичества, одно из семи церковных таинств. Вы когда-нибудь вслушивались внимательно в молитву, которую читает священник при венчании? Там говорится, что молодожены принимают на себя мученический венец и должны быть готовы к любым испытаниям. А я, разводясь с мужьями, этот крест сбрасывала.

- Но что делать, если жить вместе действительно становится невозможно?

- Переломить себя. В Евангелии сказано, что самые главные враги человека - его домашние. Знаете почему? Потому что Сатана самые сложные и неразрешимые ситуации устраивает именно в семье, чтобы ее разрушить. Вот и бегут люди куда угодно - на работу, на стадион, на рыбалку, только чтобы подальше от дома. Особенно это касается женщин. "Что же, - возмущаются они, - я должна похоронить себя в четырех стенах с кастрюлями и пеленками?!". Должна, раз вышла замуж. И у плиты стоять, и за мужем и детьми ухаживать. И помнить: за все, что происходит в семье, ответственность перед Богом будет нести женщина. Что бы ни случилось между мужем и женой, церковь всегда на стороне мужчины.

- Почему же несправедливость такая?

- А это наказание за грехи нашей прародительницы Евы. И так будет всегда, пока существует род человеческий. А мы, женщины, в большинстве своем этого не понимаем. Знаете, что я считаю самым страшным злом, искусственно насаждаемым на российской земле? Эмансипацию. Вы только посмотрите, что происходит! Сначала самых лучших мужчин просто истребили. Когда и как это произошло, все мы хорошо знаем. А оставшихся унизили до невозможности. Может ли женщина уважать мужчину, если он зарабатывает меньше, чем она? Женщина работает и ни во что не ставит своего мужа. А ведь именно он в доме главный и его слово - закон.

"ВСПЛЕСКИ ЗЕМНОЙ РАДОСТИ - ЭТО СУРРОГАТ"

- "Да убоится жена мужа своего"?

- Именно! И это не жертва - наоборот, как ни странно это прозвучит, но так жить гораздо легче. Только в церкви возможна радость жизни, которая постоянна и неизбывна. Вспышки земной, человеческой радости - это суррогат, тут люди сами себя обманывают. Сегодня радуются, а назавтра с этой высокой горки впадают в отчаянье и уныние.

А все потому, что не знают истинной жизненной основы. У верующих же есть ориентиры, которые позволяют им преодолевать трудности с наименьшими потерями. Они знают, почему страдают, болеют и радуются, а самое главное - знают, для чего живут. А если знаешь, для чего живешь, думаешь, каким образом достигнуть цели, выстраиваешь логическую цепочку. На самом деле все очень просто. И тем, кто боится, не хочет или ленится такую цепочку выстроить, советую сделать это как можно скорее, потому что жизнь короткая. Очень короткая! Можно и не успеть.

- Насколько я знаю, ваша семья живет по церковным законам.

- Я живу с семьей сына. Митя - действующий священник, его жена - матушка Люба, у них четверо детей - семь с половиной, пять, три и один год. Старшая девочка в школу пошла. Они уже сами друг за другом смотрят, а самого маленького, по-моему, совсем замучили своей любовью и лаской, таскают все время.

- Тяжело, когда в доме так много детей?

- Что вы, это совершенно потрясающая моральная обстановка! Дети, они же ангелы, от них благодать в доме невероятная. И даже если они целый день будут кричать и плакать (а это неизбежно, потому что кто-то описался, кто-то измазался, кто-то что-то построил, кто-то разломал), все равно от них идет очень чистая и мощная энергия. Конечно, за таким количеством ребятни тяжело смотреть. Но у меня совершенно золотая невестка, она все взяла на себя - и хозяйство, и детей.

Я помогаю поскольку постольку, когда возникает дыра, которую надо заткнуть: успокоить ребенка, искупать, что-то приготовить или разогреть и накормить. Когда в семье много детей, чем-то одним никто не занимается. Хотя все-таки основная моя задача - зарабатывать деньги. Так уж у нас в семье обязанности распределились.

- Вы снимаете дом за городом?

- Снимали. Но с тех пор как сын стал активно служить, вернулись в Москву. Ему тяжело было каждый день ездить туда и обратно. Знаю, многие считают Москву суетным городом, но я этого просто не замечаю. У меня жизнь очень простая: либо храм, либо дом, дети и внуки. И много работы, я часто уезжаю на гастроли с антрепризными спектаклями. Так что суетности московской не вижу. А с Богом везде хорошо.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter