Ужасы Николая Азарова, или Не пишите на ночь книжек

«Где-то в середине января на баррикады на Европейской площади принесли два трупа. Оба были убиты при неизвестных обстоятельствах из охотничьего ружья выстрелами в спину. Один — гражданин Беларуси из местной национальной политической организации, второй — прибывший из Нагорного Карабаха». Из изданной в России новой книги Николая Азарова.

«Не-е-е-т, не-е-е-т! Агрессоры, янки проклятые, отпустите меня!». Николай Янович Азаров застонал во сне, облаченное в полосатую пижаму тело часто-часто задергалось под пуховым одеялом. Седые волосы растрепались по строгому лицу. Обескровленные губы бормотали: «Отпустите меня, пиндосы проклятые! Все равно я вам ничего не скажу!».

Часы над кроватью показывали половину первого ночи. За окном по дороге ездили туда-сюда транспортные средства. В просторной палате было тихо, безмятежно. Внезапно притих и Николай Янович, лицо его сделалось важным, а голос — значительным. Теперь он степенно кивал, будто принимая доклад от заместителя. Видимо, в калейдоскопе сновидений провернулась новая шестеренка.

Так оно и было. Азарову снилось, что он стоит у окна в своем премьерском кабинете на Грушевского, 12/2. Рядом в струнку вытянулся помощник, его голос дрожит: «Это началось в восемь утра, Николай Янович. Включает моя жена Первый Национальный — прогноз погоды послушать, а там какие-то панки кривляются и бабы голые пляшут! Она на «Интер» переключает — там то же самое! И на «плюсах», и на ICTV!». — «Информацийное вторгновение Центрального развидывательного управлиния», — бормочет Николай Янович. «Что вы сказали?». — «Н-ничего. Продолжайте». — «Затем сообщения стали поступать отовсюду. У Рыбака Владимира Васильевича за ночь выросли бакенбарды, как у Элвиса Пресли! А у Чечетова Михаила Васильевича обе собачки залаяли не по-нашему! Вызвали экспертов, те говорят: «Акцент штата Южная Дакота!». — «Зразумила, — тяжело выдавливает из себя Азаров. — Началося, значить. Захарченко павидомили?».

Помощник краснеет: «Да он...». — «Что он? — вскидывается Азаров. — Зник?». — «Нет, просто... ну, в общем, он на патрульной машине ездит вокруг своего дома и поет «Америка, Америка!». И жену с прислугой почему-то напарниками называет». — «Пракляти пиндосы! — Николай Янович порывисто подходит к столу. — А что Виктор Федорович?». — «Мы его час ждали, — тихо говорит помощник. — Он сначала по пенькам прыгал, потом фазана кормил...».

— «Ну, ну — и что он сказал?». — «Ничего такого, — мямлит помощник. — Только «О’кей» и «Камон, гет реди».

Зрачки Николая Яновича расширяются. «Дак це ж фактично папитка державного струсу! — изумленно произносит он. — Неприхованое нападение!». — «Вот и я так думаю, Николай Янович, — твердо говорит помощник. — И знаете, что СБУ докладывает? В наших «Макдональдсах» в меню появилось новое блюдо — American Pie. И песню такую крутят. Я думаю — это сигнал к перевороту.

Лицо Николая Яновича окаменевает.

«Михаил, — говорит он внезапно красивым звучным баритоном, — теперь вся надежда на нас. Мы должны спасти братство наших народов, всю нашу панславянскую цивилизацию. Соедините меня с главой ФСБ Бортниковым Александром Васильевичем...».

...Главврач психиатрической больницы внимательно посмотрел на шевелящего во сне губами Азарова и спросил заведующего отделением: «И когда он у вас успел целую книгу наваять?». — «Так мы ему и не мешали, Генрих Викторович, — ответил тот. — Считали, что в качестве терапевтического эффекта может помочь...». — «Помогло, да не очень, — мрачно резюмировал Генрих Викторович. — Галоперидол на него уже не действует. Только в комбинации с Тазусельфоналом. И то ненадолго...». — «Так стоит ли тогда отпускать его на презентацию этой книжки?» — тихо спросил главврач. «У нас нет выхода, — еще тише ответил завотделени­ем. — Из ФСБ дважды звонили. И из Кремля. Говорят: чтобы был, и притом в лучшем виде!».

Внезапно Николай Янович открыл глаза и, глядя перед собой невидящим взглядом, громко сказал: «Воротилы с Уолл-стрит! Пентагоновские ястребы! Дапашливы!».

Оба медика крякнули. «Но только смотрите, голубчик, — сказал Генрих Викторович. — Как только это мероприятие закончится — сразу его в смирительную рубашку — и к нам!».

Заведующий отделением кивнул. «Непременно, — сказал он. — Только бы автограф-сессия не затянулась...».