Куратор добровольческого батальона «Кривбасс» Николай КОЛЕСНИК: «Иловайск и Дебальцево — это две мясорубки, перемолотившие из-за бездарности нашего высшего военного руководства много судеб»­

«Есть надежда, что хотя бы из берцев можно будет забрать образцы ДНК и идентифицировать бойцов»

— Правда, что о находке безвестных захоронений вы узнали в годовщину со­здания батальона «Кривбасс»?

— Да, встречались с побратимами, а тут такая новость... Через некоторое время мы день памяти отмечали, собрались вдовы, мамы, дети погибших — больше 300 людей пришло. На поминальном обеде ко мне мамы подошли, расспрашивали. Особенно те, у кого дети до сих пор числятся в плену или пропавшими без вести.

— Что они вам говорили?

— Благодарили владельцев рыбхоза, «Черный тюльпан» и меня, что не бросили, не остались равнодушны, не замолчали тему. Есть надежда, что хотя бы из берцев можно будет забрать образцы ДНК и идентифицировать бойцов.

— Почему только из берцев? А как же одежда?

— По одежде ДНК уже отобрать невозможно, форму сбрасывали в мешки, все перемешалось, на одном рукаве может быть ДНК сразу нескольких человек.

— Что будет дальше с вещами погибших?

— После окончания следствия, когда все будет нормально описано и зафиксировано, заберем личные вещи в музей «Кривбасса», а одежду и обувь кремируем и 29 августа, в день памяти погибших в Иловайском котле, похороним все в могиле неизвестного героя.

— Сколько бойцов «Кривбасса» погибло под Иловайском в августе 2014-го?

— 27 парней, плюс свыше 120 раненых, некоторые из них позже умерли от ранений. Потери батальона с 2014-го — больше 70 бойцов, почти каждый пятый. Сюда входят и убитые, и пропавшие без вести.

— Согласно официальным данным, обнародованным Генеральной прокуратурой, в Иловайском котле погибло 366 украинских бойцов...

— (Резко прерывает). Неправда! Сколько, согласно этим «данным», без вести пропавших?

— По словам главного военного прокурора Анатолия Матиоса, 158 человек.

— С цифрами не согласен прежде всего как человек, который еще в конце лета 2015 года предоставил следствию оригиналы боевых приказов и распоряжений по Иловайску. Предоставил, когда Муженко, Гелетей и ос­тальные военачальники окончательно за­врались, уверяя, что это добровольцы сами, без приказа, решили взять город.

Съездите на Краснопольское кладбище под Днепром или на кладбище в Запорожье, посчитайте, сколько безымянных парней после Иловайского котла там похоронено под номерами. Они не фигурируют в официальной статистике, потому что до сих пор не идентифицированы! А куда делись добровольцы, не закрепленные ни за одним из батальонов? Они учтены в официальной статистике погибших и пропавших без вести? Полно же добровольцев было, которые по зову сердца рванули в 2014-м на фронт без постановки на учет! Если вы соберете эти данные, увидите, что цифра погибших изменится в разы.

«На нашей стороне тоже могут быть погибшие сепары, захороненные под номерами»

— Тогда сколько, по вашим оценкам, было убито в Иловайском котле?

— Минимум тысяча наших бойцов, а если говорить о без вести пропавших... Едет «Урал» с бойцами, прямое попадание «Града» — и все, останки 30 парней на одной лопате, невозможно взять ДНК. И куда их вписать, в какую статистику? У нас же ни одна поисковая группа не выезжает на оккупированную территорию, чтобы забрать останки наших бойцов. На минских переговорах этот вопрос вообще не поднимается. А сколько наших за четыре года в плену погибло от болезней, пыток, ранений или выстрелов пьяных сепаров? Кто-то их ищет, ведет переговоры с той стороной? Нет!

Кстати, на нашей стороне тоже могут быть погибшие сепары, захороненные под номерами. Чтобы их идентифицировать, нужно ДНК родственников с оккупированных территорий. Этим кто-то занимается? А ведь это гуманитарные вопросы, которые должны подниматься на переговорах в Минске. Тема без вести пропавших вообще самая болезненная, родным и близким нужна хоть какая-то определенность, а не постоянное выматывающее неведение: жив или нет.

— Если следственные органы так обходятся с вещественными доказательствами, то что творится с базой данных образцов ДНК для идентификации погибших?

— Горячка прошла, были выделены сред­ства, так что здесь более-менее системная работа есть. У Днепра в этом смысле большой опыт: у нас этим занимается Клиническая больница имени Мечникова, плюс есть серьезный контроль со стороны обладминистрации.

У всех, у кого дети не вернулись с фронта, отобрали образцы ДНК. Многие делали повторные тесты, потому что не хотели верить. А когда ДНК-тесты подтверждались, забирали останки родных с кладбищ Днепра и Запорожья и перезахоранивали в родных городах и селах. Но были случаи, когда тест ДНК подтверждался одновременно и на днепровском, и на запорожском кладбищах.

«По телевизору полно вранья об Иловайском и Дебальцевском котлах, полно лжи в адрес добровольцев»

— Что это означает?

— Одна часть тела бойца была в Днепре захоронена, другая — в Запорожье. Такое тоже бывает: снаряд, взрыв, тело разрывает на куски. Одна поисковая группа одну часть нашла, другая — другую. Потому и акцентирую внимание: описание тел погибших и их личных вещей должно быть максимально детальным, точным и аккуратным, чтобы этим процессуальным действиям верили прежде всего родные, для которых каждая ошибка или халатность — удар в сердце.

— Есть хоть какие-то гарантии, что дело об обнаруженных 36 мешках с вещами погибших не спустят на тормозах?

— Пока есть внимание общества и СМИ, этого не случится. Все зависит от нас самих. 90 процентов без вести пропавших на войне пропали именно в Иловайском котле. Каждая гибель на фронте — это трагедия, но Иловайск — самая страшная и мучительная рана. За несколько дней столько плененных, раненых, убитых... И вдруг через четыре года выясняется, что вещи погибших сгрузили в мешки, сбросили в рыбхоз и забыли...

— Как думаете, по прошествии лет сколько еще таких шокирующих находок нас ждет?

— Если будут такие неравнодушные, как владельцы рыбхоза, боюсь, подобных находок впереди много. Хотя искренне надеюсь, что этот случай — исключение. Такого больше не должно быть. Никогда.

— И что делать рядовым гражданам, чтобы такого больше не было?

— Как минимум, не быть равнодушными. Меня эта история чуть-чуть затронула, а до сих пор трясет. А что говорить о тех, у кого на фронте друг, отец, сын остался? Каково им теперь? Иловайск и Дебальцево — это две мясорубки, перемолотившие из-за бездарности нашего высшего военного руководства много судеб. Зато по телевизору полно вранья об Иловайском и Дебальцевском котлах, полно лжи в адрес добровольцев. Таким отношением их будто по второму кругу в котел бросают и убивают.

В общем, я жду результатов следствия о найденных 36 мешках с вещами погибших. Хочу получить ответы на основные вопросы и восстановить все чиновничье звено: кто отдал приказ засунуть вещи в мешок и сбросить на частную территорию, кто и как работал в морге, кто и как привез и разгружал фуру с телами, кто проводил опознавание и так далее.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter