Украинский артист, представитель Украины на «Евровидении-2018» MELOVIN: «Я не поеду выступать в Россию или в Донецк, хоть звали и предлагали сумасшедшие гонорары. Для меня это, как маму обидеть»

«Бобул считает, что чем громче поет артист, тем он круче»

— Недавно на твоем месте сидел Иво Бобул... Несмотря на то что тебе 21 год, я все-таки спрошу: ты знаешь, кто это?

— Да, конечно. Я не могу не знать, кто такой Иво Бобул. Чаще всего это имя я слышу от своих друзей из эстрадно-циркового, хотя сам учусь...

— Он там преподает?

— Он ректор, насколько я знаю. Мой педагог по вокалу там же преподает. В общем, я слышу о нем постоянно. Он считает, что чем громче поет артист, тем он круче. Кто-то считает его провокационным, кто-то — противоречивым... Но персонаж интересный (смеется).

— Этот, как ты сказал, «интересный персонаж» недавно мне заявил, что будет баллотироваться в президенты Ук­ра­ины, чем взорвал информационное пространство. Будь тебе 35 лет, я бы у тебя тоже спросила, не собираешься ли ты в президенты?

---

---

— Нет, конечно. Это настолько не моя сфера... Я терпеть не могу математику, а там есть большая часть математики...

— Чтобы деньги считать?

— Ну деньги считать мы умеем... Мне кажется, это намного труднее, чем шоу-бизнес. Политика для меня — такое далекое слово. Я когда натыкаюсь на что-то подобное в «ящике» (исключительно дома в Одессе, потому что родители смотрят телевизор), то понимаю, что ничего не понимаю.

— Как ты думаешь, почему у украинских артистов началось обострение и они массово пошли в политику? И наверняка пойдут еще: чем ближе к выборам, тем больше будет фамилий.

— Это, мне кажется, какой-то мейнстрим — назову это таким модным словом. Это чем-то продиктовано, но не знаю чем. Я бы не пошел...

— Давай не о политике. Сколько людей на «Евровидении» посмотрели твое выступление?

— Не знаю.

— Телетрансляция, интернет — сколь­ко это миллионов?

— Я не подсчитывал. Я знаю, что на YouTube меньше чем за сутки видео моего выступления посмотрели, кажется, два миллиона человек (это только платформа YouTube), и, кажется, это был рекорд — два миллиона меньше чем за сутки... Там Израиль бомбил просмотрами...

— А телеаудитория?

— Точно не помню, но, мне кажется, это больше 100 миллионов...

— Колоссальное количество. Сколько людей у тебя в фан-клубе?

— Если взять все паблики, все страницы, то, думаю, около 300 тысяч. Где-то так.

«После победы на «Х-факторе» у меня была звездная болезнь. Проявлялось это кошмарно»

— Ты звезда?

— Я не считаю себя таким, не-а.

— А звездная болезнь началась...

— Была! (Улыбается).

— ...после «Евровидения»?

— Нет, еще раньше: после «X-фактора».

— И как это проявлялось?

— Кошмарно проявлялось. Мне повезло, что у меня есть друзья, моя команда Big House Melovin... Я их собрал всех вместе шесть лет назад... Собирал по кусочкам, по частичкам... И они вернули меня в нормальное состояние...

— Как это проявлялось, что ты делал?

— Казалось, что весь мир крутится вокруг меня... Проявлялось это даже в отношении к близким людям. Ты начинаешь себя как-то странно вести, высокомерно, очень цинично... В общем, очень некрасиво. И когда сталкиваешься с тем, что люди готовы уходить от тебя, начинаешь понимать, что зарвался. Но мне кажется, была какая-то карма: очень много страшных событий в мои 19 лет, много предательств...

— Это когда ты выиграл «Х-фактор»?

— Да, прямо после победы. Тогда первый раз столкнулся и с ограблениями, и лучший друг кинул меня на деньги (очень приличные деньги)... Бандиты приходили под студию...

— Сколько денег было?

— Около 20 тысяч гривен — это были деньги на аренду квартиры...

— Андрей Данилко рассказывал мне в интервью... Это как раз происходило, когда шел отбор на «Евровидение» в Украине...

— Да, я смотрел.

— Интервью получилось очень резонансное и очень откровенное. Так вот, он рассказывал, что ты ему позвонил перед финалом украинского отбора на «Евровидение» и был очень расстроен, обижен. Ты говорил, что тебя все травили. Он тебя успокоил: прислал водителя...

— С гидазепамом, да (улыбается).

— И ты ему сказал, что таблетки — волшебные. Так все было?

— Ну не то чтобы волшебные. Обычные успокоительные... Я выпил одну таблетку, запил водой (оказалось, что ее нужно было рассасывать, а я просто проглотил) — и все. Мне кажется, это убивает ненужный нерв. В музыке есть нужный нерв перед выходом на сцену, а есть абсолютно ненужный, который убивает...

«Пройти нацотбор на «Евровидение» труднее, чем представлять Украину там»

— На «Евровидении» волшебными таблетками пользовался?

— На самом «Евровидении» нет. И, если честно, для меня это даже какой-то показатель: я сделал!

— Ты же мог себе помочь!

— У меня было полное спокойствие! И я тебе скажу, что пройти нацотбор на «Евровидение» труднее, чем представлять Ук­ра­и­ну там.

— Вот как?

— Да! Потому что у нас это мероприятие воспринимается, как Андрей Михайлович Данилко говорил, как веселые старты...

— Тебе приятно, что тебя поддержал артист такого уровня?

— Более чем. Потому что это мой кумир еще с детства. Первый персонаж, за которым я следил, — это Верка Сердючка.

— Что он в тебе разглядел? Почему, как ты думаешь, он тебя поддержал?

— Что он во мне разглядел, надо спрашивать у него. Не у меня точно... Что-то у нас совпало в общении. Я тактичный человек: не лезу, не расспрашиваю, я бы никог­да ему первый не позвонил... Но я реально понимал, что мне безумно нужна его поддержка, нужно было, чтобы человек сказал: «Костя, все добре. До побачення»...

— Он нашел слова?

— Нашел. Мы говорили прилично, около 20 минут, я точно помню. Потом я звонил маме и говорил: «Представляешь, я с Андреем Данилко говорил по телефону». — «О-о-о! С самим Андреем Данилко?!». — «Да». — «И что он тебе говорил?». — «Успокаивал, поддержал». И, правда, в тот момент мне очень не хватало этого.

— На «Евровидении» он тоже был с тобой на связи?

— Да, был. Потом они записали мне видео, передали привет еврофанам, с поддержкой, с огнетушителем... Мама (Инна Белоконь) была с такой линзой... Насколько я понял, это была конфета-жвачка, мне потом фаны подарили ее.

— Ты сам себя считаешь талантливым?

— Ты знаешь, да, считаю. Мой талант заключается в том, что я люблю то, что делаю. Но не более того. Я не считаю себя талантливым музыкантом или талантливым певцом. Я считаю себя талантливым человеком: я умею петь, умею готовить, умею играть, я делаю парфюм. Я считаю, что все это — таланты. И каждый человек — талантливый.

— С кем из артистов ты себя можешь сравнить?

— Ни с кем.

— А тебе приятно, когда тебя с кем-то сравнивают? Ведь постоянно что-то пишут: глаз, как у Мэнсона, и так далее...

— Приятно. Потому что люди, с которыми сравнивают, зачастую уже добились большого успеха, очень многое сделали в жизни. Еще приятно потому, что начинаешь копаться в себе и думать: я тоже могу так много сделать, чтобы кого-то потом сравнивали со мной.

— Ты говорил, что твоя бабушка занималась магией...

— Да.

— Что ты имеешь в виду, что она делала?

— Она лечила людей, могла убрать сглаз (у меня когда-то в детстве было), и она снимала переляк.

— Как она это делала?

— Выкатывала яйцом.

— Серьезно? И к ней шли люди?

— Да. Когда она умерла, на следующий день после моего дня рождения: 12 апреля, прям на Пасху, все села, которые находились вокруг, съехались на ее похороны. Людям было важно проститься с человеком, который им и их детям помогал. Для меня это был в какой-то мере величественный момент...

«Я очень хорошо считываю людей, вижу вещие сны, понимаю, что будет происходить со мной через полгода, через год»

— То есть к вам домой шли?

— Не к нам. Бабушка жила в деревне в Одесской области.

— Но к ней постоянно шли люди...

— Очень много.

— Она гадала?

— Нет, она никогда не гадала. Она говорила: «Мне запрещено это делать». Запрещено пить, запрещено материться, запрещено в карты играть... Она больше по час­ти лечения... и никогда не брала деньги. Просила принести только яйцо, потому что не хотела брать у своих кур, свои яйца она нам передавала в Одессу. То есть люди сами несли какие-то продукты... Не было оплаты деньгами...

— Как считаешь, она передала тебе этот дар?

— Что-то... Какой-то процент...

— Что ты умеешь делать?

— Я очень хорошо считываю людей, вижу вещие сны, понимаю, что будет происходить со мной через полгода, через год. Я абсолютно четко понимал: будет происходить что-то непонятное после «Х-фактора», когда начались эти проблемы с квартирой, с финансами... Был момент, ког­да мы с командой сидели и ели хлеб, обрезая корочку с плесенью...

— Наверное, вкусно было...

— Капец как вкусно! (Улыбается). Прос­то сладость! На самом деле, все познается в сравнении. Мне кажется, я повзрослел очень быстро...

— Почему ты у родителей денег не попросил?

— Мне было стыдно. Я все равно что-то просил, спрашивал... Но был момент (этот хлеб с плесенью), когда мне было настолько стыдно, что хотелось самому через это пройти... Но слава богу, тогда был и директор Артем, и менеджер Настя... Мы втроем переехали в Киев и начали свою историю...

— Вы все из Одессы?

— Настя — из Одессы, Артем — из Харькова.

— Каким советам бабушки ты следуешь или стараешься следовать?

— У бабушки было две фразы. Перед тем как я выходил из дома куда-то, то заходил к ней в комнату, и она всегда говорила: «Красавчик!». Без этой фразы я никогда не выходил (смеются).

— Так, может, надо было и псевдоним брать Красавчик?

— Нет-нет. Слишком высокомерно (улыбается). Вот я захожу, она говорит: «Красавчик», и я понимаю: «Фух, можно идти». А вторая фраза (то, чему я следую): «Не делай ничего назло, делай все вопреки». И каждый мой шаг был вопреки: вопреки фразам в мой адрес, вопреки телодвижениям в мой адрес, вопреки длинным языкам и всему остальному. Все — вопреки.

— Ты с собой носишь какие-то ее бусы, да?

— На концерты. На очень важные...

— Это твой талисман?

— Да. Она всегда носила их на шее, и после ее смерти я попросил маму отдать мне эти бусы. Я думал, она не разрешит...

— Ты говоришь, что видишь вещие сны. А кто будет следующим президентом Украины?

— Без понятия. Я о таких вещах не думаю. Я думаю о том, что будет с моими близкими, что нам дальше нужно делать, чтобы получить больше...

— Ты понимаешь, что политика при этом все равно существует и влияет на твою жизнь, даже если ты о ней не думаешь?

— Я считаю, что не влияет.

— Как?! Экономика ведь влияет, конъюнктура, рынок!

— Главное, чтобы от этого мозг не страдал, — тогда не влияет. А по поводу экономики и финансов: я верю, что люди рано или поздно смогут заработать и быть счастливы. Счастливее, чем были вчера.

— Через год пройдут президентские выборы. Ты пойдешь голосовать? Я так понимаю, это твои первые президентские выборы?

— Не знаю, пойду ли... Мне интересно, кто будет участвовать.

— За кого будешь голосовать?

— А не знаю.

— Ну более-менее список уже извес­тен.

— Сначала нужно ознакомиться с тем, что они будут обещать. Как всегда, обещать... И дай Бог, чтобы они это делали (смеется).

— Есть Тимошенко, Ляшко, Гриценко...

— Последнее имя я не знаю... Я не лезу в это. Я не успеваю элементарно поспать, поесть, хотя очень люблю готовить... Не успеваю даже с мамой по телефону поговорить... Вот сегодня днем набрал ее: мама была занята, а я ехал еще на одно интервью... Мне вообще так страшно что-то упустить в отношениях с родителями...

— После «Евровидения» не поступали предложения поехать в тур в поддержку каких-то политиков, партий?

— Нет, не было. Были только какие-то дни рождения.

— Сможешь поехать, если предложат?

— Мне кажется, не смогу. Я же себя знаю: буду потом себя грызть.

«Выдвижение Святослава Вакарчука в президенты я считаю глупой ошибкой»

— А вдруг тебе кандидат понравится?

— Может быть.

— Если Вакарчук пойдет в президенты, будешь за него голосовать?

— Я считаю, что это глупая ошибка.

— Почему?

— Я очень уважаю Святослава Вакарчука, но очень переживаю, когда музыка идет в политику. Она и так присутствует, не может не присутствовать в музыке, но мне всегда страшно, когда артист — особенно такой, как Святослав Вакарчук, — идет не в том направлении.

— В Россию поедешь, если тебя пригласят выступить?

— Нет. Приглашали, но нет. Не время.

— За много-много денег...

— Предлагали! И в Донецке...

— Поехать в Донецк сейчас?

— Не сейчас. Когда все только началось, звали и предлагали сумасшедшие гонорары. Нет, конечно. Не могу. Для меня это, как маму обидеть. Это то же самое для меня.

— Когда последний раз в Крыму был?

— Еще с классом ездил, я был маленький. Хотя нет, подожди, это было в старших классах. Мне было лет 12-13.

— У тебя в Крыму живет кто-то из родственников, друзей или знакомых?

— Нет, никого.

— Почему самые высокооплачиваемые российские певцы любят и поддерживают Путина, как ты думаешь?

— Потому что выбора нет, потому что давление большое...

— На них?

— Мне кажется, да. Я в это не углубляюсь, это просто предположение.

— То есть ты думаешь, что они его боятся?

— Да.

— А как ты к нему относишься?

— Никак. Я настолько фанатичен в преданности к своей стране... Как к маме... Это как регилия... Я ни словом, ни вышиванкой, ни крестиком... А внутри...

— Ты говоришь, что Украина «как мама». Но ты же понимаешь, что ее обидел конкретный человек и конкретный человек Крым отобрал?..

— Поэтому я никуда не езжу...

— Поэтому я спрашиваю тебя еще раз: как ты относишься к Путину?

— Негативно. Я был в Одессе, когда все только-только начиналось, сидел и плакал. Я уже хотел сорваться и бежать туда...

— Ты имеешь в виду 2 мая?

— Да, и 2 мая, и вообще все эти заварушки... Мы сели с родителями: что у родителей слезы, что у меня... Было настолько страшно, больно и неприятно... потому что это мое родное. У меня сразу мысль, что я больше не смогу пройтись по этим улицам, страшно, что я не смогу встретиться с друзьями... Это все неприятно, потому что огромное количество людей разорвали связь друг с другом из-за какой-то дезинформации...

— Украинский шоу-бизнес жесток?

— В какой-то мере да. Но не только шоу-бизнес. Любая работа может быть жестокой (улыбается).

— Ты уже столкнулся с подлостью, завистью по отношению к себе?

— Да, сталкивался.

— Что это было?

— Были какие-то подставы, уже не помню точно, потому что сталкиваюсь в основном не я лично, а моя команда. Раньше приходили куда-то — перед нами закрывали двери, а теперь — зовут. Вот что для меня самое неприятное, подлое и негативное. И я же никогда не пойду!

«Мои боги в музыке — Леди Гага, Джон Леннон, Queen, Элла Фицджеральд»

— Ты злопамятный?

— Помню, кто меня поддерживал изначально. К этим людям я всегда буду приходить. А те, кто раньше при виде меня строил гримасы, а после «Евровидения» зовет — я к ним в жизни не пойду. Это воспитание, не злопамятность.

— На «Евровидение» ты потратил 85 тысяч долларов...

— Это сколько? Два миллиона гривен? По словам телеканала СТБ...

— Который за все это платил?

— Да.

— Как получилось так мало? Другие участники «Евровидения» от Украины заявляли плюс-минус по полмиллиона долларов. Меньшее, что я видела, — По­номарев, 300 тысяч (но это было дав­но).

— В какой-то мере, мне кажется, потому, что занимается этим всем СТБ, а не кто-то (смеется)... Я вообще не знаю, как происходит подсчет этого всего. Но если взять постановку, перелет и прочее — это не может быть столько, сколько ты сейчас озвучила... Какие-то сумасшедшие цены...

— Например: Лорак — больше 600 тысяч долларов, Гайтана — 500 тысяч долларов, Мика Ньютон — 550 тысяч долларов, Лобода — тоже какая-то большая сумма была, она даже квартиру закладывала...

— Может, курс был другой (смеется)... Я не знаю...

— На каких условиях СТБ за тебя заплатил?

— Не было контрактов...

— Ты должен что-то вернуть или отработать в эфире?

— Нет. Я и так всегда прихожу на телеканал СТБ, в программы, которые мне нравятся, я всегда прихожу.

— Проценты от концертов?

— Нет-нет. Ничего такого!

— Кто твой продюсер?

— Я. Когда задают этот вопрос, мне так приятно становится. Уже распускают сплетни, что Андрей Михайлович Данилко — мой продюсер, что Игорь Васильевич Кондратюк — мой продюсер... Нету у меня продюсера, я сам всем занимаюсь!

— Я снова сошлюсь на интервью с Иво Бобулом. Он мне сказал, что мог бы стать самым богатым, успешным артистом, собирать стадионы, но для этого ему, наверное, нужен был бы хороший продюсер. А это значит, что ему нужно было бы сменить ориентацию и стать геем, чтобы с этим продюсером строить какие-то отношения. Ты готов к такому варианту?

— Хуже бреда в своей жизни я не слышал. Иво Бобул, простите меня, но ни от одного артиста я не слышал фразы, хуже этой. Как говорила Оля Полякова: все говорят «через постель» — так покажите мне эту постель! (Улыбается). Ну это не в моем случае.

— К тебе кто-то приходил с такими предложениями?

— Ко мне? С такими?! Нет, никогда! Были предложения продюсирования. Но мы с командой думаем, а что будет дальше? Окей, сейчас мы подпишем контракт, а что дальше? Например, продюсер заключил с тобой на пять лет контракт, два года он что-то пытался сделать, а потом сказал: да ну тебя в баню, мальчик. Зачем? Почему я не пользуюсь услугами продюсера? Я хочу в будущем продюсировать кого-то. Спилберг тоже не сразу стал Спилбергом. И об этом нужно помнить каждому. Потому что каждый может добиться всего без спонсоров, без продюсеров.

— Кто твои боги в музыке?

— Леди Гага, Джон Леннон, Queen, Элла Фицджеральд... Начиная с джаза и заканчивая поп-музыкой.

— У тебя есть комплексы?

— Да, как и у любого человека. И о них я не говорю, иначе я комплексовал бы еще больше (смеется).

— То есть ты их прячешь, стесняешься?

— Это не стеснение... Мне кажется, если говорить о своих комплексах, то они тебя начинают закапывать еще глубже. А если ты о них иногда задумываешься и пытаешься их исправить...

«Весь бомонд взрывается, оскорбляет, поливает грязью — и никто ж, зараза, не подошел лично и не сказал: «Melovin, ты такое редкостное...»

— Может, стоит о них сказать, и все улетучится?

— Нет. На самом деле, комплексы у людей бывают настолько глупые... Однажды, когда мой товарищ рассказывал о своих комплексах, я сидел и смеялся. Потому что это не комплексы.

— Есть комплексы, с которыми ты уже справился и можешь о них рассказать?

— Прямо комплексы-комплексы?.. Просто нет комплексов, которые бы мне мешали жить.

— Ты рассказывал, что в твоей родной Одессе над тобой раньше смеялись...

— Да.

— Почему это происходило?

— Из-за крашенных в белый цвет волос...

— Ну это же повсюду, не только в Одессе.

— Я начинал с Одессы, поэтому могу говорить только об этом городе. Это продолжалось и в Киеве...

— На улице тебе люди кричали что-то?

— Да, гадкие слова в спину. Но меня всегда смущало только одно: люди никогда не говорят тебе ничего в лицо. Они все скажут за спиной. И обосрут тебя 10 раз — тоже за спиной, как и происходит в шоу-бизнесе. Сколько я слышал, читал в комментариях гадостей... Весь бомонд взрывается, оскорбляет, поливает грязью (помимо тех, кто поддерживает и верит) — и никто ж, зараза, не подошел лично и не сказал: «Melovin, ты такое редкостное...». Почему все за спиной? Я не понимаю. У меня позиция такая: если мне кто-то не нравится, я говорю ему об этом в лицо.

— С тем, кто поливал тебя грязью за спиной, не говорил?

— Мне кажется, если бы я так делал, я бы спал еще на три часа меньше.

— В Одессе был случай, когда тебя избили (или чуть не избили)...

— Чуть не избили? Мне иногда доставалось в школьные времена, но не супермного... Очень ярко помню момент: я всегда сбегал с математики и шел на музыку, в кабинет этажом ниже, и там давал свои концерты. Я тогда не пел — играл на фортепиано. Вокруг собиралось очень большое количество девочек, а в коридоре...

— Мальчикам это не нравилось?

— А в коридоре меня ждали мальчики (улыбается), уже потирая руки. Поэтому — иногда доставалось.

— То, что у тебя разные глаза, — это часть эпатажа (то есть это линза) или это у тебя от рождения?

— Нет, это не от рождения, слава богу. Это линза. Она придумалась шесть лет назад, тогда же, когда появился псевдоним Melovin, когда появилась команда Big House Melovin... Мы создавали все в гараже. Знаете, ходит такая мотивашка по интернету: четыре гаража, и написаны названия Google, Apple, Disney и еще одной компании — мол, все начиналось с гаража. И моя команда — Big House Melovin — создавалась в гараже у родителей.

— Сколько лет ты уже в Киеве?

— Уже три года. Самый первый приезд — это было детское «Евровидение», какой-то отбор... Я расплакался — испугался такого большого города очень сильно. Раньше я был мнительным, очень ранимым... фильм посмотрел — уже плачу, кого-то обидели — я плачу. Сейчас, конечно, нет, но этот момент я помню хорошо: я поднимаюсь по эскалатору, выхожу, вижу Майдан — и слезы льются, я один в этом городе, хотя я понимал, что я в этом городе останусь...

— Ты один приехал, без мамы?

— Меня папа привез и уехал. И я стою на этой площади, на этой огромной территории и думаю: ну, здравствуй, Киев, кто кого?

— И кто кого?

— Пока что время. Но никогда мне никто ничего не сделает, потому что я крепкий орешек. Когда-то написал пост и подумал: Боже, какая ваниль! Фотка: я и Майдан — и пишу, что, мол, Киев так много забирает — друзей, отношений, — но может так же много дать. И либо ты ломаешь его, либо Киев ломает тебя. Я никого сейчас не ломаю, Киев тоже не ломает. Мне кажется, мы с ним подружились, нашли точки соприкосновения.

— Ты говорил, что раньше снимал квартиру. Уже купил себе жилье?

— Уже своя квартира, слава богу.

— Сам заработал?

— Нет. Мы насобирали со всеми знакомыми, родственниками, родителями, крест­ными.

«Я не люблю нечестности. Еще когда мы регистрировали бренд, логотип, имя Melovin, я сразу сказал: «Ребята, все по-честному. Платим»

— Недавно ты выпустил коллекцию духов...

— Не коллекцию. Один аромат.

— Причем духи довольно дорогие для рынка. Три тысячи гривен?

— Да, три тысячи гривен за 50 миллиметров.

— То есть это нишевый продукт?

— Да.

— Сколько флаконов ты уже продал?

— 28 флаконов.

— И как это происходит?

— Через менеджмент, который занимается продажами.

— И ты как парфюмер: сам все делаешь?..

— Но у меня же все законно, налоги плачу.

— Ты же из Одессы, конечно!

— Я не люблю нечестных вещей. Еще когда мы регистрировали бренд, логотип, имя Melovin, я сразу сказал: «Ребята, все по-честному. Платим».

— Как ты делаешь парфюм? Каждый флакон на кухне химичишь?

— Сам. Каждый флакон делается вручную, каждую наклеечку я клею...

— Да ладно!

— Вот тебе крест! (Смеется).

— Кто тебя научил?

— Никто. Ты меня спрашивала по поводу продюсирования, так вот: я считаю, что не нужно думать, что всему нужно научиться. Я занимаюсь глобальным творчеством, мне это нравится. Я купил себе в Jysk стол, похожий на парфюмерный, в нем много отделений, заказал всяких французских отдушек, масел — и сидел пробовал. Наносил все... забыл, как называется... бумажечки такие...

— Тестеры?

— Да, тестеры. На них все наносил, по капле, по капле...

— Так же снюхаться можно!

— Зато как теперь круто дома пахнет!

— Не представляю.

— Бомба! Иногда утром на меня нападает какая-то штука — я хочу сделать новый запах, чтобы по-новому пахнуть. И вот так все эти парфюмы передаются знакомым и друзьям. Они в единственном экземпляре, и я не записываю, что смешиваю. Специально, чтобы у человека был эксклюзив.

«Когда ходил в школу, конечно, ездил на «7-й километр». Как все дети, стоял на бумажечке и мерил брюки. Все, как положено»

— То есть человек заказывает и не знает, что получит?

— Нет-нет. Это я делаю для себя. Вот недавно моему стилисту понравился запах: она услышала сирень, которой там в помине не было (там было 20 веществ, кроме сирени). И она себе его забрала. А то, что в продаже сейчас, — я беру флакончик, вещества в пропорциях, которые уже прописаны...

— Как думаешь, ты сможешь заработать на этом? Рассматриваешь это как бизнес?

— Нет, не рассматриваю. Для меня это творческое проявление. Я раньше очень сильно боялся хобби... Знаешь, это как сесть на два стула одной жопой и ничего не успеть. А потом понял: если меня это вдохновляет, если после этого вечером я начинаю писать музыку, то почему этим не заниматься?!

— Конечно, нанюхавшись, можно не только музыку писать.

— Главное — что нюхать! Лучше нюхать парфюмы. Я очень люблю, чтобы аж кололо-резало от запаха. Проходишь мимо фанов, они оборачиваются и говорят: «О, Melovin прошел!».

— Где ты покупаешь одежду?

— Многое шьет Катя Ляшевская, мой стилист. Она со мной еще с «Х-фактора», и на «Евровидении» была, и сейчас мы для тура делаем. Что-то просто покупаю...

— В Одессе есть знаменитый рынок — «7-й километр». Ты там был?

— Когда ходил в школу, конечно. Как все дети, стоял на бумажечке и мерил брюки. Все, как положено.

— Класс! А сейчас не хочется...

— О нет! Что ты?! Социофобия такая...

— После «Евровидения» — на «7-й километр».

— На «7-м километре» меня впервые и оскорбили из-за белых волос, поэтому туда я не хочу ехать. Я туда иногда езжу, когда ищу какие-то побрякушки...

— А для сатисфакции? Пройтись: «Ну а теперь что скажете?».

— Это происходит не там. Раньше тыкали пальцем и называли каким-то грязным словом, а сейчас тыкают пальцем и говорят: «Это же Melovin».

— Ты сейчас помогаешь своим родителям?

— Чуть-чуть. Они знают, что мне надо еще немножко ускорить свой темп жизни.

— Подарки им делать любишь?

— Очень люблю. Я пока не могу позволить оказывать им какую-то финансовую помощь. Они это понимают и говорят: «Пробуй. Пока что — прорывайся». А подарки — всегда!

— Расскажи, какие самые крутые подарки ты им делал?

— Первое, что я подарил маме (это был подарок не из дешевых), — это парфюм. Не помню бренд, но он стоил тогда под четыре тысячи гривен, и для меня это были огромные деньги.

— Мама оценила?

— Мама расплакалась. Это был Новый год, я приехал с «Х-фактора» и сделал подарок. Папе тяжелее делать подарки (улыбается).

— Почему?

— Папа у нас такой мужчина, который сам может взять то, что ему надо. Поэтому ему тяжелее придумать подарок. Я ему дарил сувенирные наборы для открытия вина, потому что он вином занимается...

— Кем работают твои родители?

— Мама домохозяйка. А папа, мне кажется, работает всем: он и с машинами работает, сейчас занимается медом. И для меня очень приятно и круто, что папа нашел себе такие хобби: мед и вино. У него, мне кажется, лучшее вино в Одессе!

— Вот тебе готовый продюсер!

— Да, если вспоминать, то первым моим продюсером был папа, который нашел мне — выскреб! — денег на первый клип. Мы снимали Doubt — кавер на Леди Гагу. Все создавалось реально в гараже... У меня висел зеленый фон, нашли две тысячи гривен — арендовали большой зал. Такая самодеятельность, но с нее же все и начинается.

«Не люблю говорить о деньгах, не люблю говорить, сколько я зарабатываю, сколько родители зарабатывают. Счастье любит тишину»

— На корпоративы тебя как часто сей­час приглашают?

— Часто. И раньше приглашали, но сейчас чаще.

— Сколько стоит корпоратив с твоим участием?

— Если бы я точно знал сумму, я бы ответил. А так — все знает Артем.

— Примерно. Ты же знаешь, не кокетничай.

— Не хочу называть.

— Почему?

— Ты меня набери — скажу по телефону.

— Скажи сейчас на всю страну.

— Ну не хочу. Я вообще не люблю говорить о деньгах, не люблю говорить, сколько я зарабатываю, сколько родители зарабатывают. Счастье любит тишину.

— Правда ли, что на «Евровидении» ты не общался с российскими журналистами? Или так случайно получилось?

— Еще написали, что я... как же там было... демонстративно игнорировал российскую прессу...

— Не демонстративно?

— Не демонстративно! У меня были чер­ные очки, я, как Кот Базилио, ни черта не видел на этой голубой дорожке. Меня вел мой пиар-менеджер... Я бы и не давал интервью, исходя из своих убеждений... Правда. Я бы не давал интервью, тем более зная, что все перекрутят. Но мне в этом плане тяжело: у меня очень много фанов из России, которых я люблю безумно. На нас не повлияет все то, что происходит... Я их тоже вдохновляю, но пока не могу туда ехать.

— У тебя был конфликт с Джамалой. Я так понимаю, твои поклонники этот конфликт спровоцировали. Она говорила, что ей приходили смс с угрозами. «Я тебя урою» и так далее. Как вы это все разрулили?

— Никак. Мне все равно кажется, что у Джамалы отношение ко мне какое-то странное... Я просто чувствую это...

— Ты имеешь в виду, что она тебя недолюбливает?

— Не знаю. Просто какое-то странное отношение...

— Вы же даже дуэтом пели, когда ты на «Х-факторе» победил.

— Да.

— И?

— И ничего. Это не показатель отношений.

— Может, она на тебя обижается? Потому что, извини, но получить такие угрозы, тем более девушке...

— До этого все было абсолютно по-другому. Конфликт начался с комментария в Instagram. Кто-то написал: «Лучше бы на «Евровидение» поехали Kadnay (на самом деле, ребята с крутой музыкой), чем крашеный пи... Melovin». И комментарий лайкнула Джамала.

— И ты смотрел, кто что лайкнул?!

— Очень многие люди сбрасывали мне скриншоты... И пресса начала подхватывать...

— Может, она случайно лайкнула...

— Один комментарий из двух тысяч... Мне все равно, честно... Не я ковырял, смотрел и прочее. Мне скидывают, я смотрю и думаю: «Ну нет, фейк». И Джамала потом написала: «Не верь, это фейк».

— Вот видишь.

— Но я потом нашел этот комментарий, посмотрел, кто лайкал, — и там вери­фицированный аккаунт Джамалы с галочкой.

— Кто-то его взломал.

— Да ну... Я обожаю эту певицу.

— Отлично, так и зафиксируем. На «Евровидении» ты и представитель России не говорили с прессой на анг­лийском языке. Почему? Тем более что ты пишешь свои песни сам, и в основном на английском?

— Нет, тексты я пишу не сам. Я пишу либо со своим знакомым автором из Лос-Анджелеса... Проблема в чем? Языковой барьер. Если бы я больше находился в среде, где все говорят на английском, было бы намного легче. Я понимаю все, что мне говорят, но не могу красиво сказать. Какие-то элементарные вещи: как пройти, куда пойти — я спрошу и отвечу (когда мы с ребятами гуляли в Лиссабоне, я сам спрашивал, общался, интересовался). Но мне тяжело отвечать на вопрос, особенно, когда он касается музыки.

— Ты — молодой, красивый, прогрессивный, песня на английском, и вдруг — переводчик. Это такой пережиток...

— Не знаю по поводу пережитка. Как-то люди странно реагируют на переводчика. Понятно, что сейчас я учу английский язык, все окей, выучу — нет в этом никакой проб­лемы, но и в переводчике никакой проб­лемы не вижу. Лучше говорить с переводчиком, чем коверкать все и чтобы потом в тебя пальцем тыкали. Когда мне говорили: «Давай будешь отвечать на английском», я сказал: «Ребята, я-то отвечу на какой-то вопрос... Но если я буду отвечать часть на английском, а все остальное українською мовою, а потім знову англійською, а потім знову українською — це смішно. Я уже ошибся однажды...

— Что ты сказал?

— Перепутал kitchen и chiken. Господи...

— Ты говоришь, что вне политики.

— И вне политики, и в политике.

— Но политика же догоняет. Что тебя в обычной жизни, в жизни окружающих, родителей раздражает или что тебе не нравится? Что бы ты хотел изменить в Украине?

— Отношение людей друг к другу в первую очередь.

— Объясни, почему нужно идти на твои концерты.

— Я вообще не знаю, зачем на меня ходить.

— Какой-то ты плохой продюсер. Мо­жет, папа получше будет?

— Зато как круто, когда есть честность! Я иногда не понимаю, почему меня любят, почему мне пишут письма. И хорошо, что я не понимаю, — мы этим не пользуемся! Мы просто делаем свое дело, восхищаемся друг другом. Почему нужно идти на мои концерты? Потому что у нас происходит какая-то интересная связь с фанами и зрителями. Абсолютно уникальная! Поэтому, мне кажется, они и ходят.

Записал Дмитрий НЕЙМЫРОК

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter