Бога сменили, власть осталась, а она все равно от Бога

Виталий КОРОТИЧ

Народы вырастают из своего прошлого, поскольку больше им вырас­тать неоткуда.

Мы приняли религию и многие обряды из Византии, где жилища и колесницы тамошних правителей считались священными, так что сегодняшние мигалки с во­пилками на не­которых правительственных машинах высшего ранга как бы сняты с тех колесниц.

На Востоке бывало похуже — там могли казнить за недостаточно влюбленный взгляд на правителя. Когда недавно в Северной Корее уничтожили (именно уничтожили, пальнув в него из миномета) чиновника, который не зарыдал там, где положено рыдать, это было в стиле освоенной тамошними коммунистами исторической корейской традиции. Можно посочувствовать северным корейцам, всенародно одобрившим минометный расстрел, и вздыхать над ними. Но такова жизнь. Факты — упрямая вещь.

Существуют привычные, окостеневшие, ритуалы. В советское время полагалось ходить на митинги и демонстрации, не задумываясь над смыслом этих хождений.

Надо было глядеть в сторону трибуны, где высилось начальство, и ликовать. Тем, кто этого не понимал, объясняли, что к чему. Из безбожных времен мы перепрыгнули в нынешние, и сегодня многие чиновники ходят в храмы во время церковных праздников и выстаивают там все положенное время по инерции, как раньше они хаживали на партсобрания, — потому что так полагается. Бога сменили, власть осталась, а она все равно от Бога.

Между тем в каждом ритуале присутствует высший смысл. 10 лет назад президент России Владимир Путин, встречаясь с патриархом Русской зарубежной православной церкви, объяснял тому: «Нет большего блага для церкви, чем служение Родине». Не случайно несколько лет назад глава Русской православной церкви в Москве начал пасхальную службу словами «Дорогой Владимир Владимирович!».

Лет 400 назад считалось, что британский монарх своим прикосновением излечивает от золотухи — в летописных сводах есть свидетельства тому, как сотни тысяч исцеленных славили короля Карла ІІ, регулярно обходившего ряды страждущих и прикасавшегося к ним. Если древние правители майя не могли призвать гром с ливнем, в них переставали верить.

И никто не думал о том, как живется правителям. Я вспоминал, как после разноса в кабинете у Горбачева другой секретарь ЦК, выводя меня из кабинета первого лица страны, прижал палец к губам и обвел рукой вокруг.

Когда мы вошли в пространство, которое он считал безопасным, влиятельный собеседник сказал мне, что Горбачев кричал на меня для микрофонов, натыканных у него в кабинете, потому что через пару часов меня было предложено снять с редакторства, и он пообещал соратникам припугнуть меня пока что по полной программе.

Позже, в интервью, взятом Дмитрием Гордоном у Бориса Березовского, тот рассказывал, как ходил, выполняя поручения тогдашнего президента (Ельцина) к председателю ФСБ (Путину). Желая сказать что-то доверительное, Владимир Путин, шеф одной из мощнейших тайных полиций мира, выводил его к лифту и там, в углу, полушепотом говорил заветные фразы для передачи президенту страны.

Александр Яковлев, один из вождей горбачевского времени, после снятия с должности однажды доверительно разговорился со мной о том, насколько моя жизнь удобнее и легче той, которой жил он: «Я не мог никого пригласить в свой дом, не предупредив об этом охрану, которая заранее проверяла моего гостя на просвет. Ничего личного. Бежишь, как марафонец в толпе: ни сойти с дистанции не разрешают, ни вперед уйти, ни назад». Многие сегодняшние начальники тоже мечтают об иной жизни. Как любой из нас...