Юлий КИМ: «Очень хочу почувствовать себя волонтером, который принимает участие в жизни вашей страны и вашего народа»

В Украину Юлий Черсанович прилетел как раз тогда, когда начались трагические февральские события и вся страна, а затем и весь мир заговорил о гибели людей на Майдане, Грушевского и Институтской, потому зрители, пришедшие на творческий вечер Кима в Малом зале дворца «Украина», конечно же, ожидали, что гость скажет пару слов о том, что происходит в нашей стране. Именно с этого он и начал: «Есть по­говорка: «Когда говорят пушки, музы молчат». Сегодня нам с вами предстоит опровергнуть это устоявшееся мнение о музах...».

«ВСЕ ТО, ЧТО ПЕРЕЖИВАЛИ ВЫ, ПЕРЕЖИЛ И Я»

— Еще неделю назад мои московские друзья говорили: «Куда ты едешь?». Я честно отвечал на этот вопрос, — признался Юлий Черсанович. — И каждый день моего пребывания здесь они звонили и с нарастающей тревогой в голосе спрашивали: «Ну что ты? Ну как там?». Все то, что переживали вы, пережил и я. Пережил, передумал, проговорил... А сегодняшний день вообще стал для меня потрясением, потому что организаторы, спасибо им, устроили мне экскурсию на Майдан, и то, что я там увидел, шокировало.

Нет, я довольно много об этом слышал и от знакомых, и от журналистов, что-то рассказывали Юра Шевчук и Артемий Троицкий, но я не мог себе представить таких масштабов! Поэтому нахожусь под впечатлением и очень хочу к этому приобщиться — почувствовать себя волонтером, который принимает определенное участие в жизни вашей страны и вашего народа. Если кому-то из вас мой концерт поможет хоть ненадолго отвлечься от мыслей о происходящем, буду счастлив. Постараюсь сделать все, что в моих силах, буду петь, пока не охрипну, но все просьбы и заявки ваши выполню и на вопросы, если таковые имеются, отвечу.

После упоминания о вопросах зашевелились провокаторы — вскоре бард получил первую записку: «Неужели вы считаете, что мирный протест может проводиться с помощью булыжников и коктейлей Молотова? Неужели поддерживаете?..». Дочитать послание до конца и произнести, кого именно он поддерживает, барду не дали возмущенные зрители. Тут же послышались крики: «Дурак писал, а мы читаем!», «Не обращайте внимания: собака лает — караван идет!», «Пусть встанет тот, кто это написал! Где эта сволочь?». Никто, естественно, не встал. «Я вижу, на вопрос, который мне задали, вы сами знаете ответ», — улыбнулся Ким.

Свой концерт он разделил на две части. «Первая — обо мне, самых известных песнях и моем пути в кино, — объяснил Юлий Черсанович, — а вторая называется «Посвящение бардам», и тут, я думаю, особых пояснений не нужно... Когда я начал сочинять? Теперь, в свои 77, произношу эту фразу с какой-то особой легкостью: «В середине прошлого века». Когда поступил в Московский педагогический институт, признанный самым поющим вузом страны. Cудя по всему, именно выпускники его таковым и признали, потому что те, кто окончил МГУ, то же самое говорят о своем учебном заведении.

Я пришел на первый курс, а на последний как раз перешел Юрий Иосифович Виз­бор, к которому уже тогда многие тянулись, пытались подражать, тоже сочинять что-то, как он, и я, попав под его безграничное обаяние, не стал исключением. Хотя всерьез свои песенки никогда не воспринимал, и если бы тогда услышал, что песня станет моим основным занятием, родом деятельности, наверное, не поверил бы ни за что. Все мои первые песни — шуточные, потому что я просто дурачился. Тем не менее две из них людям нравятся до сих пор и уже давно живут своей жизнью, отдельной от моей».

«У МЕНЯ ЭТИ ТАНГИ ВОТ УЖЕ ГДЕ!»

Первая — это, конечно же, знаменитая «Рыба-кит», которую студент историко-филологического факультета Юлий Ким сочинил в общежитии сразу после того, как подписал распределение на Камчатку: «Руководство факультета так радовалось, что если бы у них был какой-нибудь орден, они бы обязательно мне его повесили, потому что на распределения, тем более в столь дальние края, никто не соглашался, почти все выпускники оставались в Москве, а я вдруг оказался таким патриотом, что подписал.

И вот после этого сел в своей комнате и сочинил первую «камчатскую» песню — о кашалоте и юнге Дудочкине, — не имея ни малейшего представления о северной жизни. Впоследствии она попала в репертуар известнейшего эстрадного ансамбля «Дружба», которым руководил Александр Броневицкий, и там ее не просто спели, а даже как-то театрализовали: надели тельняшки, показали, как поймали кашалота... В общем, было очень весело и бесшабашно».

Вторая ранняя песня, ставшая известной, — «Губы окаянныя». «Она возникла в результате сильного лирического чувства, — поделился с публикой Ким. — Я был влюблен в замечательную студентку по имени Оля и постарался в песне изложить то, что к ней чувствовал. А лет через 20 мне позвонили и спросили: «Это ваша песня?». Я не отказался, и тогда мне сказали: «А можно мы ее в свой фильм возьмем?». И вскоре она прозвучала в картине «Пять вечеров» Никиты Михалкова, ее исполнил талантливый актер Станислав Любшин голосом Сережи Никитина. После чего она стала такой известной, что в передаче «Кинопанорама» была исполнена как русская народная.

Об этом факте я вспоминаю с гордос­тью — ношу его, как орден «За заслуги перед Отечеством». Кстати, вспомнил: когда великому советскому артисту Зиновию Гердту на 80-летие дали «За заслуги перед Отечеством» III степени, он за кулисами долго размышлял: «Интересно, что у них III сте­пени — заслуги или Отечество?».

Дальше были песни из кинофильмов, написанные Кимом, но не из всех, потому что список ошеломляюще большой, а в основном из «Бумбараша» и «Двенадцати стульев», и зрители вместе с Юлием Черсановичем пели «Журавль по небу летит...» и «Нет, я не плачу...» — тот самый фокстрот Остапа Бендера, который изначально планировался как танго, но композитор Геннадий Гладков восстал: «У меня эти танги вот уже где!». «Как вам работалось с такими блестящими актерами и неординарными людьми, как Валерий Золотухин и Андрей Миронов?» — поинтересовался кто-то в записке.

«Замечательно! — ответил Ким. — Им не нужно было объяснять, как исполнять песню, они брали материал и выстраивали его согласно характеру персонажа. Иными словами, пели так, как, по их мнению, спели бы их герои».

«ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ ПРИЕХАТЬ В КИЕВ ЧЕРЕЗ ГОД И УБЕДИТЬСЯ: ВСЕ У ВАС ХО-РО-ШО!»

С теплотой вспоминал Юлий Черсанович и выдающихся бардов: Окуджаву, Высоцкого, Визбора, Галича... «У меня есть ряд подражаний Александру Аркадьевичу и даже песня от его имени, как если бы ему свыше разрешили отпраздновать 90-летие в Москве, — рассказал Ким, — эдакая фантазия на тему: «Что бы он там увидел и как к этому отнесся?». Украинская публика поняла и приняла эту песню о современной Белокаменной, которая «дикой помесью рока с молебнами услаждает свой девственный слух» и «то рыдает над кошкой бездомною, то гоняет бомжей, как собак». А после «Подражания Галичу» люди в зале стали кричать: «Браво!» — и если вдуматься и вслушаться в, на первый взгляд, простые слова, как-то сразу понятно, почему:

Вот идет мужик
с человеческим лицом.
Вот идет мадам
с человеческим лицом.
Вот сидит макака
с человеческим лицом.
Вот бежит собака
с человеческим лицом.
Вот растет банан
с человеческим лицом.
Вот шумит вулкан
с человеческим лицом.
Посреди межей, рубежей и границ
Очень много очень
человеческих лиц.
Отчего же вот, не пойму,
Невозможен в родимом дому
Ни социализм
с человеческим лицом,
Ни капитализм
с человеческим лицом,
А возможна только рожа,
которая вечно
Исключительно бесчеловечна?..

Песню «Внутренний голос» о Путине с конкретным советом, что российскому лидеру нужно в первую очередь сделать («Сядь-ка ты на катер, на свой лучший скутер, и вали обратно в Питер, отдыхай!»), Ким петь не стал: видимо, посчитал, что об этом персонаже в Украине и без того говорят слишком много. Да и, честно говоря, зрители не просили. На бис они предпоч­ли шутливую песню, которую Юлий Черсанович Александру Городницкому посвятил.

— В прошлом году мой друг, знаменитый бард и ученый, присоединился к клубу «80+» и отмечает это грандиозное событие до сих пор, — рассказал киевлянам гость. — И у вас он был, и даже в Израиле умудрился это сделать — при моем непосредственном участии. Так вот, когда мы с ним на сцену выходили, ведущий зачем-то представлял нас следующим образом: «Патриархи бардовской песни!». И я, не откладывая в долгий ящик, написал:

Мы патриархи, мы патриархи,
Нас внуки шлют по адресу.
Мы недомерки и перестарки,
Что видно без анамнезу.
Там где-то бабы гуляют лихо
С каким-нибудь молодчиком,
А у нас камни шныряют тихо
По нашим мочеточникам.
У вас Багамы зимой и летом,
Детишки в Штатах учатся,
А нам дойти бы до туалету,
А дальше — как получится.
Уже зубов-то во рту не видно,
Нога едва волочится,
И даже как-то признаться стыдно,
Что помирать не хочется...

«А знаете, почему не хочется? — уточнил Юрий Черсанович. — Да хотя бы потому, что очень хочется приехать в Киев через год и убедиться: все у вас хо-ро-шо! Я уверен, именно так и будет».

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter