В разделе: Архив газеты "Бульвар Гордона" Об издании Авторы Подписка
Он помнит, как все начиналось...

Петр ПОДГОРОДЕЦКИЙ. «Машина с евреями»

26 Марта, 2010 00:00
«Бульвар Гордона» продолжает публикацию отрывков из скандальной книги бывшего клавишника культовой группы «Машина времени» Петра Подгородецкого.

(Продолжение. Начало в №№10, 11 )

«КАЖДЫЙ ДЕНЬ ЗАКАНЧИВАЛСЯ БЕСПАМЯТСТВОМ, А НАЧИНАЛСЯ С «ОПОХМЕЛ-ПАТИ»

Художественным руководителем, понятное дело, стал Ваник Мелик-Пашаев, а Макаревичу, как человеку амбициозному, достался пост так называемого «музыкального руководителя». Ни в каких «художественных» делах Ваник участия не принимал, но был собственником аппаратуры и имел приличную наличность. К тому же он по своей армянской хитрости обманывал не только нас, но и многих посторонних людей, которые время от времени платили деньги за то, чтобы нас послушать. Правда, когда мы были приняты в штат Росконцерта, нам сразу дали ставки первой категории - 10.50 за концертное отделение. Когда я принес домой тарификационную книжку и показал маме, она сказала: «Сыночка, ты въехал в Росконцерт на белом коне. Я начинала с четырех рублей, а первая категория была несбыточной мечтой». Кстати, когда вместо меня в 1982 году в коллектив взяли Сергея Рыженко и Сашу Зайцева, им дали как раз четырехрублевые ставки, несмотря на наличие у обоих высшего музыкального образования.

Нам в то время разрешили играть только отделения. Кстати, сделано это было не со зла или из-за какой-то дискриминации, просто остальным артистам Росконцерта тоже хотелось кушать. Коллективов в ОХК было много, и они были большие. К счастью, нам «пристегнули» два лучших из них - это ансамбль эстрадного танца «Сувенир» под руководством Тамары Головановой и джазовый оркестр под руководством Анатолия Кролла. С ним пели отличные солисты, в том числе Лариса Долина и Вейланд Родд. Если мы с ними ездили, я не пропускал ни одного концерта, классный биг-бэнд и настоящая Америка!

С этими коллективами мы сроднились вплоть до свадеб. К примеру, на танцовщицах «Сувенира» женились Саша Кутиков, Саша Заборовский - художник по свету «Машины», а Вейланд Родд, по слухам, сделал ребенка одной из них - Галке. После чего, году в 86-м, она вышла замуж за нового клавишника «Машины» Сашку Зайцева. А уж во внебрачных отношениях неоднократно были замечены все без исключения члены «Машины»: что же, дело молодое, популярность - супер, а тут под боком молодые, красивые, спортивные девчонки и относительная свобода - жили-то почти всегда в одной гостинице...

Что касается музыкальной жизни, то самым интересным ее проявлением было для «Машины» наше участие во Всесоюзном фестивале «Весенние ритмы Тбилиси-80». Не знаю, кому уж пришла идея провести этот фестиваль, но думаю, что было это все вызвано грядущими Олимпийскими играми в Москве. Из-за ввода наших войск в Афганистан в декабре 1979 года многие страны и так бойкотировали Олимпиаду, а уж если бы нашу страну стали обвинять в «недемократичности», в том числе и в музыкальной сфере, то обстановка еще бы ухудшилась.

На Всесоюзном музыкальном фестивале «Весенние ритмы Тбилиси-80» Бари Алибасов предоставил «Машине» свою аппаратуру. «Тогда это было сродни тому, чтобы дать напрокат родную жену, да еще на глазах у тысяч зрителей. Но не будь этого, не было бы «Машины времени» — лауреата фестиваля»

Фестиваль, правда, решили изолировать, загнать его за Кавказский хребет, не показывать по Центральному ТВ и давать о нем минимум информации в прессе, но явление, без сомнения, получилось грандиозное. В Тбилиси съехались коллективы со всей страны, от Эстонии до Туркмении, причем все разные, самобытные, со своими музыкальными тенденциями, с программами, которые можно было иногда оценить как настоящее эстрадное шоу. Наши друзья-соперники показались нам настолько крутыми, что мы и не думали занять какое-то место. А известие о том, что мы вместе с классной эстонской группой «Магнетик бэнд» под руководством блестящего певца, композитора, поэта и барабанщика Гуннара Грапса (он, к сожалению, умер два года назад) поделили первое место, было для нас из разряда фантастики.

Конечно, поразили нас многие. «Автограф», впервые появившийся на этом фестивале, устроил концерт с двумя клавишниками. «Интеграл» поразил нас своим отработанным шоу и потрясающим профессионализмом. «Диалог» Кима Брейтбурга, туркменский «Гюнеш»... А какую трогательную программу на песнях «Битлз» сделали хозяева - грузинский ансамбль «Блиц»! Там выступал и «Аквариум», правда, ничем не удививший. А вот «Интеграл» удивил нас очень здорово. В те времена все ездили со своей аппаратурой - возили по всей стране тяжелейшие трейлеры. Так вот, наш трейлер затерялся где-то в заносах на Транскавказской магистрали и к нашему концерту не прибыл. В то время хороший аппарат был редкостью и никто никому его не давал, даже в аренду. Это было примерно сродни тому, чтобы дать напрокат родную жену, да еще на глазах у нескольких тысяч зрителей. Так вот, Бари Алибасов подошел к нам и сам предложил поиграть на своем аппарате. Не будь этого, не было бы «Машины времени» - лауреата всесоюзного фестиваля. А ведь эта приставка сильно облегчала наши взаимоотношения с властями...

О том, что творилось после концертов, я помню смутно. В значительной мере из-за состояния, в которое нас приводили благодарные грузинские слушатели. Каждый день заканчивался беспамятством, а следующий начинался с «опохмел-пати». Обычно даже до гостиницы «Иверия», где мы жили, добраться не удавалось, все происходило в гостеприимных грузинских домах и дворах. На всех рынках и просто на улицах нас все узнавали, можно было бесплатно питаться, выпивать, нас задаривали всякими сувенирами, фруктами, вином и чачей.

С огромной теплотой вспоминаю об этой поездке и одновременно думаю о том, какая несправедливость, что по благословенному проспекту Руставели, где располагался зал филармонии и играли мы, через какие-то восемь лет шли демонстрации, лилась кровь, а затем вообще ползали танки. Когда я смотрел по ТВ на развалины центра Тбилиси и видел лавашную, где мы покупали хлеб, магазин-кафе «Воды Лагидзе», гостиницу «Иверия» с выбитыми стеклами, у меня сердце кровью обливалось.

Сегодня, просматривая рейтинги (это дело уже лет 20 как предмет купли-продажи) артистов и групп, я читаю об их «российской известности». У меня это вызывает усмешку. Первой и последней по-настоящему популярной в СССР (а не только России) группой была «Машина времени». Наша музыка звучала в каждом городе и поселке, на каждой танцплощадке тысячи местных групп играли наши песни, на них выросло целое поколение людей, в том числе и музыкантов. Миллионы и миллионы знали и любили нас. Покойный Майк Науменко, сам великолепный рок-н-ролльщик, назвал то время «Эпохой «Поворота». И это было так!

«МАКАРЕВИЧ БЫЛ БЫ ОДНИМ ИЗ ТЫСЯЧ «ЛЕСНЫХ БРАТЬЕВ», КОТОРЫЕ ПОД ГИТАРЫ ЗА 7.50 ПЕЛИ СВОИ ПЕСЕНКИ НА ТУРИСТСКИХ СЛЕТАХ»

Если кто-нибудь скажет вам, уважаемые читатели, что все песни «Машины времени», авторство которых зарегистрировано за Макаревичем, - это песни Макаревича, можете смело плюнуть этому человеку в глаза. Или в какое-нибудь другое, более интересное вам место. Я могу торжественно заявить, что подавляющее большинство стихов действительно принадлежат Макару, что в песнях были какие-то его музыкальные идеи, но музыка... Тут уж увольте, музыка в песнях на стихи Макаревича - это коллективное произведение многих людей, которые работали с ним в «Машине времени» в разные годы.

Великолепный рок-н-ролльщик, лидер культовой группы «Зоопарк» Майк Науменко назвал 80-е «Эпохой «Поворота»

Музыка состоит из множества нюансов. Это не просто набор нот или аккордов, это выражение творческих возможностей тех, кто соприкоснулся с музыкой в процессе ее превращения из бумажки с нотами или напевания под гитару в то, что исполняется на концертах или записывается на пластинках.

Уверяю вас как профессионал, что если бы Макаревич исполнял те песни, которые он приносил на репетиции группы самостоятельно, это было бы бесконечное нудное нытье под плохо настроенную гитару, в котором нельзя было бы даже близко признать великие песни самой великой группы нашей страны XX века. Сам Макаревич был бы одним из тысяч «лесных братьев», которые под гитары за 7.50 пели свои песенки на туристских слетах. Может быть, он даже выиграл бы какой-нибудь Грушинский фестиваль, исполнив там философический блокбастер типа «Закрытые двери» или «Он был старше ее, она была хороша...». И никаких там тебе телеведущих, каэспэшников «не берут в космонавты». И никаких там писательских опытов - писать было бы не о чем. Разве что с аквалангом плавал бы да рыбу ловил...

Все, кто когда-либо писал о «Машине времени», тактично обходили вопрос, почему весной 1979 года от Макаревича дружно ушли все музыканты (в первую очередь это касается Евгения Маргулиса и Сергея Кавагое). Напомним, что последний вообще работал с Макаром со дня основания группы. В отличие от Женьки, который по своей еврейской сущности космополит и конформист, Кава так больше и не приблизился к «Машине», хотя изредка общался с Макаревичем в 80-е годы до своего отъезда в Японию. Напомню, что он даже отклонил приглашение участвовать в праздновании 20-летия «Машины времени» в 1988 году, куда приглашались все, кто когда-то работал в группе. Самурай, одним словом. Сказал - сделал.

Так вот, журналисты говорили о каких-то «творческих разногласиях» или о том, что Макаревич якобы настаивал на официальном статусе группы, а Кава с Гулей хотели быть «подпольщиками». На самом деле, группа распалась в значительной мере по совершенно другим причинам, а точнее, из-за патологической любви Андрея Вадимовича Макаревича к денежным знакам. Причем знакам, заработанным не только им лично, но и другими членами коллектива.

Кавагое рассказывал о том, что в конце 70-х Макаревич решил заказать написание клавиров ко всем полутора сотням песен «Машины времени» и официально зарегистрировать их в обществе по охране авторских прав. Но дело было в том, что значительная часть музыки ему не принадлежала. Целый ряд песен в процессе коллективной работы над ними получил музыку, на 100 процентов отличную от той, которую приносил Макар. Кава знал об этом больше, Маргулис - чуть поменьше, но все равно знал. Всем было понятно, что за эти песни, вполне возможно, будут платить деньги, значит, за совместные произведения нужно было бы и платить всем. В этом смысле Кавагое и выразился, на что получил ответ, что «ресурсы распылять не надо» и что вполне естественно «главный автор», то есть Макаревич, будет делиться поступлениями с «соавторами» - Кавой и Маргулисом.

Когда пошли первые гонорары, они стали оседать у Макаревича, причем контролировать их было невозможно. Вопрос становился серьезным, поскольку деньги за концерты делились по-честному, а авторские - кстати, не самые большие в то время - шли на Комсомольский проспект (потом на Ленинский, 37), где жил Макар. В общем, этот вопрос надломил отношения в группе, и в апреле 1979 года все было кончено...

Когда новый состав «Машины времени»: Макаревич - Кутиков - Ефремов - Подгородецкий - приступил к репетициям и записи первого альбома, вопрос об авторстве песен как-то не ставился. В первую очередь потому, что большинство из них уже было отрепетировано и отыграно старым составом и, соответственно, зарегистрировано за Макаревичем. Мы просто сделали новые аранжировки, поменяли звучание, и новые песни стали как бы «частью общего дела». А осенью 1979 года появился «Поворот».

Музыку, которая впоследствии стала самым исполняемым хитом последних 25 лет, я написал в тюрьме. Ну не совсем в тюрьме, а в казарме воинской части Внутренних войск МВД СССР в г. Александровке Белгородской области, где служил, охраняя зеков. Более всего эта мелодия была похожа на начинавшие тогда набирать силу итальянские хиты. Медленная такая, лиричная.

До сих пор тешу себя надеждой, что найдется какой-нибудь италоязычный поэт, который придумает к ней стихи. Это будет второе рождение «Поворота», который не стыдно будет исполнить какому-нибудь Тото или Пупо. Когда я рискнул предложить ее для исполнения, Кутиков немедленно раскритиковал материал, говоря, что это нудятина в стиле Макара. Потом попробовал сыграть ее быстрее. «Да это же прямо «Иглз» какие-то», - сказал обычно молчаливый Валера Ефремов.

«В ТАБЛИЦАХ ПОПУЛЯРНОСТИ «МАШИНА» ЗАНИМАЛА ПЕРВОЕ МЕСТО, НО БОЛЬШИЕ ПЛОЩАДКИ БЫЛИ ДЛЯ НАС ЗАКРЫТЫ»

1980-й олимпийский год прошел под знаком «Поворота». Я нисколько не преувеличиваю, говоря о том, что в то время «Машина времени» по популярности стояла наравне с Высоцким и была неизмеримо круче Пугачевой, Леонтьева, Кобзона, Лещенко и прочих «официальных артистов». Говорят, что Высоцкий при жизни не увидел ни одной своей строчки, официально напечатанной на родине. Нам повезло больше.

В 1980 году сложилась парадоксальнейшая ситуация: группа, которой было запрещено выступать в Москве и ближайшем Подмосковье, не имевшая не только ни одной пластинки, но и приличной записи новой программы, запрещенная к показу на ТВ и передаче по радио (за исключением Radio Moscow World Service), команда, которую мало кто слышал «живьем» и знал в лицо, вышла на первые места во всех появившихся в то время музыкальных чартах.

«Когда новый состав: Макаревич — Кутиков — Ефремов — Подгородецкий приступил к репетициям и записи первого альбома, вопрос об авторстве песен не ставился. Большинство из них уже было отыграно старым составом и зарегистрировано за Макаревичем. Мы просто сделали новые аранжировки, и новые песни стали как бы «частью общего дела»

Эти таблицы, носившие названия «хит-парадов» или «парадов популярности», составлялись по-разному. Там, где их готовили некие «эксперты», мы лидировали, но не бесспорно, а вот чарты, составлявшиеся по письмам читателей, показывали наше гигантское превосходство. Наиболее престижным в то время было попасть в «Звуковую дорожку» «Московского комсомольца». В конце 80-х все хит-парады перешли на коммерческую основу, а тогда в газеты шли тысячи, десятки тысяч писем с одной строчкой: «Машина времени» - «Поворот».

Конечно, без некоторой необъективности не обходилось. Знаю, что наши «болельщики» рано поутру скупали весь розничный тираж «МК» с публиковавшимися в нем купонами, вырезали их и отсылали в редакцию.

Много раз я видел на газетных стендах номера газеты с аккуратно вырезанными дырками, на месте которых должны были быть вожделенные купоны. Нам не был нужен никакой пиар. Когда я смотрю на современные предвыборные технологии с графиками, расчетами, гигантскими бюджетами, направленными на то, чтобы заставить людей выбрать какого-нибудь депутата, я вспоминаю 80-е годы и наших преданных поклонников, которых были миллионы. И без всяких там Павловских, Лисовских и Чубайсов...

В таблицах популярности 1980 года «Машина времени» занимала первое место как группа, «Поворот» - как песня, почти все мы - как инструменталисты, а Макаревич и даже Кутиков были в лидерах среди певцов, обгоняя, к примеру, Градского или Леонтьева. Наши песни к лету 1980 года стали появляться в сборниках (например, на пластинках «Тбилиси-80» или «С Новым годом!» засветилась крайне безобидная песня «Снег»). А магнитофонные записи, иногда жутчайшего качества, сотнями тысяч расходились по стране.

При этом нас из-за похожего звука и близкого духа иногда путали с «Воскресеньем» или наоборот. Часто на одной стороне пленки была наша запись, а на другой - «воскресники». Но мы были неизмеримо больше известны.

Весной 1980 года в «МК» была впервые опубликована наша афиша в качестве иллюстрации к статье «Поворот», которую написал не то Артем Троицкий, не то Женька Федоров. Теперь нас могли даже узнавать в лицо, хотя я лично на этом графическом изображении, сделанном отцом Макара Вадимом Григорьевичем и самим Андреем, мягко говоря, не получился. Зато Макар, Кутиков и особенно Мелик-Пашаев были очень узнаваемы.

Кстати, говоря о том, что наши выступления запрещались в Москве, я несколько погрешил против истины. Для нас просто были закрыты официальные каналы, но на «корпоративные вечеринки», как это называется теперь, запрет не распространялся. Мы играли в ДК МВД и в Школе КГБ, в НИИ и клубе газеты «Правда», на других ведомственных площадках. Иногда это было в качестве «шефства», иногда оплачивалось. Но большие площадки были для нас закрыты. В то время никто не выступал, к примеру, на большой арене «Лужников». Думаю, мы элементарно собрали бы полный стадион, причем не один раз. Во всяком случае, в провинции 20-30-тысячные стадионы были не редкостью.

«ГЛАВНОЕ БЫЛО - НЕ НАРВАТЬСЯ НА НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЮЮ»

Олимпийским летом 1980 года «Машину времени» было решено, как и других сомнительных артистов, отправить подальше от Москвы. Но если кого-то послали «топтать зону», а других - за 101-й километр, то с нами поступили крайне гуманно. Нам открыли Питер и южные гастроли. В другое время это было бы знаком огромного доверия, да и мы сами тогда думали, что нам оказывают благодеяние. На самом деле, питерские гастроли в июне были затравкой, а поездка по маршруту Ялта - Анапа - Новороссийск - Геленджик - Сочи - Волгоград без заезда в Москву заняла у нас июль, август и полсентября.

О первой питерской поездке до сих пор вспоминаю с ностальгией. Переполненный Дворец спорта «Юбилейный», наши афиши на каждом шагу, толпы фанатов, раскачивавших «Икарус» так, что он грозил перевернуться, десятки, если не сотни девчонок у служебного выхода, только ждавших указующего перста и магического слова «Ты!».

В 80-е «Машина времени» по популярности стояла наравне с Высоцким и была неизмеримо круче тогдашних официально признанных звезд, включая Аллу Пугачеву

Главное было - не нарваться на несовершеннолетнюю, которых, конечно, было большинство. Но и такие проколы случались: как-то я получил себе в гости 17-летнюю девицу, выглядевшую на все 25. Заботливые администраторы гостиницы позвонили мне и спросили, известно ли уважаемому Петру Ивановичу, сколько лет девочке и чьей дочерью она является. После этого мной была немедленно дана команда на одевание и обиженная девица удалилась.

Жили мы тогда, как суперзвезды, в гостинице «Прибалтийская», куда вход обычным советским гражданам был запрещен. Ее построили только в 1978 году специально для приезжавших в Питер «оторваться» финнов. Они брали в Хельсинки такси, ехали в Питер, а потом неделю бухали так, как могут только люди этой национальности.

Там мы увидели граждан страны Суоми, лежащих в коридорах, блюющих в плевательницы в холле отеля, ползающих на четвереньках от столика к столику в ресторане. Самое интересное, что их в общем-то никто не останавливал, - гости все-таки.

Кстати, скажу вам, мы пили больше, а подобные художества позволяли себе в исключительных случаях. Наверное, дело в отечественном менталитете. Или в чем-то другом, столь же загадочном и неизведанном. Там я впервые увидел, что такое настоящий номер люкс, - двухэтажное помещение с гостиной, роялем, панорамным видом на Финский залив и прочими излишествами. Жил в нем, конечно, Макаревич, но мы все собирались там каждый вечер, чтобы хорошенько расслабиться.

Естественно, у нас перебывали все валютные путаны, работавшие в круглом барчике внизу, причем исключительно на добровольной основе. Давали они артистам из любви к искусству, а не к деньгам. Самое интересное, что они таскали нам еще и блоки сигарет из «Березки» и «Камю», купленный в валютном баре. Вот что такое народная любовь!

В Питере у нас было множество друзей. Борька Гребенщиков, другие «аквариумисты», музыканты, художники и просто хорошие люди. Самой большой проблемой было провести их, жителей СССР, в гостиницу. Церберы в фуражках, галунах и штанах с лампасами, по виду пенсионеры КГБ, мгновенно отличали «совка» от иностранца и тормозили его, даже если он был одет в полный импорт. Иногда мы передавали друзьям наши визитки. В другом случае приезжал человек с удостоверением и письмом от Ленинградского ТВ и организовывал «псевдосъемку». Метров за 200 от отеля ловили автобус, в него загружалась массовка, а на входе рядом со швейцаром стоял наш человек и пропускал всех внутрь. В целях конспирации местом сбора объявлялся зал икс, а оттуда все потихоньку, окольными путями добирались до наших люкс-апартаментов.

Поскольку в Питере были белые ночи и в номере все время было светло, то у нас объявлялись два мероприятия. В 12 часов ночи - «спуск флага», а в шесть утра - «подъем». Я садился за рояль, играл гимн, и процесс начинался. В качестве флагов в двухэтажной гостиной с огромными окнами использовались французские шторы, которые в закрытом состоянии символизировали определенный интим, а в открытом - близость завершения гулянки.

В «Прибалтийской» я даже научился играть в боулинг, который располагался там же в отеле. Но навыки этой игры совершенствовать в то время было сложно, поскольку в провинции таких вещей не существовало, а в Москве было только жалкое подобие, именовавшееся «кегельбан» и располагавшееся в ЦПКиО имени Горького.

(Продолжение следует)


Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
1000 символов осталось