Валерий ЛЕОНТЬЕВ: «Идя на эстраду, я не стремился непременно стать знаменитым. Просто шел к сцене, как зомби, и остаюсь таким — одержимым любимым делом»

Анна ШЕСТАК. «Бульвар Гордона» 10 Мая, 2012 00:00

- Отработал тур по Канаде и Штатам, чуть-чуть передохнул, поплавал в Майами, домашними делами позанимался (то бассейн почистил, то двор подмел, то кустики подстриг, чтоб не бездельничать) - и снова на маршрут: на сей раз в Сибирь и на Дальний Восток. У меня всегда так: чтобы жизнь медом не казалась, то с побережья Средиземного моря на Камчатку попадаю, то из Майами - в Магадан... Принимали в разных городах по-разному. В Ванкувере и Нью-Йорке публика почти такая же эмоциональная, как в России и Украине. А в Торонто народ сдержанный и смотрит не столько на певца и музыкантов, сколько друг на друга: «Гляди, в чем эта пришла! А этот, интересно, с кем?». Для тамошних жителей концерт - даже не увеселительное мероприятие, где можно отдохнуть и расслабиться, а, скорее, возможность увидеться с теми, кого давно не встречал.

Cостав публики разношерстный, но в основном это люди средних лет и пожилые. Вкрапления молодежи редки, потому что тех, кого в Америку или Канаду привезли детьми, или тех, которые там родились, балалайка и Леонтьев не интересуют ни под каким соусом. У них другие герои - американские поп-артисты. Те, кому родители все эти долгие годы пытались напомнить о русской культуре и кто внял этому зову, еще ходят на русские концерты. А остальным там нечего делать: им больше по душе молодые рэперы. Для них, мне кажется, даже Леди Гага - почти пожилая женщина с придурью...

А вообще, диаспора - русская, украинская ли - интереснейший пласт населения. Не каждый артист может приехать к этим людям с гастролями, потому что они помнят тех, кто был на эстраде, когда они уезжали - в 70-е, 80-е годы, кое-кого из 90-х. И все, молодых не знают. А молодежь диаспорная - это уже не русские, это настоящие американцы. По-русски зачастую не хотят говорить, а если и говорят, фразу строят так, как если бы на английском изъяснялись: «Сегодня я имею встретить вас...». Что ж, вполне закономерно - в конце концов, теперь английский их родной язык.

На моих концертах в основном были люди, которые помнят меня по Советскому Союзу. Кто-то из них смотрит наше телевидение, следит за тем, что происходит в русской поп-культуре, поэтому знает мои новые песни. Но многие остались в 70-х и 80-х и приходят исключительно для того, чтобы услышать песни своей молодости, и винить их нельзя - это нормально, когда человек ностальгирует и вспоминает молодые годы, Одессу, Винницу или Харьков, где родился и рос.

Но, конечно, после концертов в Питере, предшествующих туру и приуроченных к моему дню рождения, мне казалось, что прием недостаточно теплый. В Санкт-Петербурге собирается исключительная публика, чувствующая, реагирующая не только на новую мелодию - на все: на взгляд, на жест. И после встречи с ней я лечу в Канаду, где большинство зрителей чинно-благородно хлопают, оглядываясь друг на друга...

Потом, правда, присмотрелся и понял, что они просто другие, менее эмоциональные и отвязные, стесняются вскакивать с мест и танцевать, громко петь вместе с артистом, потому что так не принято - если, конечно, речь не о рок-концерте на арене под открытым небом, где собирается молодежь. И, знаешь, мне, оказывается, еще повезло! «У нас давно так никого не принимали, - признавались кассирши. - Мало того что зал забит, так мы чуть не оглохли от аплодисментов...». Я лишь посмеивался и думал: «А что бы вы сказали, побывав на концертах в том же Питере или Киеве, куда собираюсь приехать осенью?».

У нас же идешь по проходу - зрители двигаются: «Садись! К нам, к нам давай!». Улыбаются, поворачивают головы в надежде, что дашь микрофон и попросишь спеть куплет из «Ярмарок», которые все знают наизусть, причем не только в русском - в польском варианте. А в Штатах, к примеру, больше фотографируют на память, чем поют, причем «стреляют» с обеих рук - чтобы и для себя снимок был, и для подруги...

В Нью-Йорке зрительница снимала весь вечер: и когда на сцене - щелкает, и когда по залу пошел - щелкает... А когда приблизился, нацелилась камерой прямо в лицо. «Что, - думаю, - сказать? Обидеть нельзя, потому что человек давно меня не видел (я в Америке года три не гастролировал) и, наверное, любит, раз так активно фотографирует». Решил пошутить: «Сдается мне, в Магадане фотокамеру изобрели лет на 30 раньше, чем в Нью-Йорке...». А она: «Что вы, это совершенно новый аппарат!». (Смеется). О моих поездках пора юмористическую книгу писать!

Интересно, что за океаном нашлись мои фаны: несколько человек из местных ездили по всему маршруту. Более того - трое наших ездили! Сделали визы, купили билеты...

Нравится ли мне это? Наверное, нет одного такого слова, которое характеризует мое отношение к людям, заполнившим мной свою жизнь. Или не мной, а кем-то другим - какими-то кусочками из жизни другого человека, до которых они допущены. Я никогда не кичился популярностью, тем, что кто-то считает меня кумиром. Наоборот, мне в этой роли странновато, что ли, будто невольно мешаю кому-то строить свою судьбу... Я уважаю добрых, интеллигентных поклонников, которые интересуются всем, что связано со мной (а у меня, к счастью, сейчас только такие и есть), безмерно им благодарен, но вместе с тем сочувствую отсутствию их личной жизни. Жизнь дается человеку один раз, и заполнять ее надо собой - своей профессией, любовью, увлеченностью.

При этом, конечно, можно симпатизировать какому-то артисту. Ходить на его концерты, когда он приезжает в твой город. Слушать его диски, когда хочешь поднять настроение. Но чтобы отказаться от себя во имя призрака, скользящего по телевизионному экрану или по сцене, или из гримерки в машину... Я могу представить это состояние, потому что видел людей, которые с ним живут долгие годы и говорят: «Вы нам и сын, и брат, и муж, и герой...», но не могу прочувствовать, так как сам никогда не был фаном.

Мне нравилось слушать и видеть на сцене некоторых исполнителей, но и в голову не приходило узнать их маршрут и по нему поехать. И уж тем более не приходило в голову, что я сам окажусь на месте того, за кем вот так ездят! Идя на эстраду, я не стремился непременно стать знаменитым. Просто шел к сцене, как зомби, и все. Ну, зомби же - по крайней мере, в том виде, в котором их представляет современное телевидение, изобилующее фантастическими сериалами, - видят цель, и им достаточно - идут к ней, не сворачивая с пути... Вот и я был и остаюсь таким - одержимым любимым делом.