Нино КАТАМАДЗЕ: «Щиро дякую!» — мои самые любимые слова!»

Анна ШЕСТАК. «Бульвар Гордона» 5 Июня, 2009 00:00

Если честно, я не знаю, как ее назвать, чтобы не ошибиться. Ведь то, что пишет и исполняет 36-летняя Нино Катамадзе, — не просто джаз. Это невероятная взрывная смесь джаза, рока, этники и психоделики, точное определение которой не может дать даже сама певица. Кстати, она вообще своих дисков не слушает и убеждает, что самые приятные для нее звуки — лепет сынишки Николаса, которому на днях исполнился годик.

Хотя чего там мудрить? То, что дарит людям Катамадзе, — просто музыка, без фальши, блеска и мишуры, без приторной сладости и искусственных, наигранных эмоций, без слез под фонограмму и дежурных до тошноты признаний в любви. Первозданная, чистая, трогательная — в общем, музыка как она есть.

Нинико (так называют певицу самые близкие — родственники и преданные фанаты) праздновала в Киеве День восстановления независимости Грузии. Причем дважды — в Национальной опере вместе с симфоническим ансамблем «Киевские солисты» и в сквере Шота Руставели — со своей группой «Инсайт». Тому, что выступать придется на небольшом клочке земли прямо посреди шумного города, Катамадзе нисколько не удивилась. «Я пела везде, кроме самолета, — рассказала она «Бульвару Гордона». — Даже в шахте на глубине 300 метров под землей! Так что в сквере — запросто!».

Похоже, «запросто» — это и есть жизненное кредо всемирно известной дивы. Она запросто исполняет сложнейшие вокальные композиции и при этом играет на нескольких музыкальных инструментах: тут тебе и клавишные, и бубен, и чего душа желает. Но главное то, что Нино запросто, без всякой звездности общается с людьми — как только увидела, что они понемногу подтягиваются и слушают, как проходит саунд-чек, радостно их поприветствовала: «Здравствуйте! Гамарджоба!». А потом, отправляясь в уютный ресторанчик попить чаю перед концертом, с виноватым видом убеждала: «Я скоро вернусь, обязательно приду к вам!».

И пришла. Не сама — с послом Грузии в Украине Григолом Катамадзе — однофамильцем, а не родственником. Говорят, у грузин это одна из самых распространенных фамилий — как у нас Шевченко или Кравченко. После каждой песни Нино благодарила публику: «Дякую вам! «Щиро дякую» — мои самые любимые слова!».

«Хочу, чтобы вы все спели вместе со мной!» — просила Катамадзе, и украинцы, весьма далекие от того, чтобы выучить грузинский за вечер, затянули: «На-на-на...». Песни Нино и без слов хороши, недаром же специалисты называют их лучшим средством от депрессии. Но одно дело — избавляться от хандры, слушая диск дома, и совсем другое — наблюдать за певицей. Смотришь, как она радуется встрече с поклонниками, и на душе становится теплее.

Когда видишь, как эта маленькая женщина с необычайно красивыми голубыми глазами и русой косой толщиной в руку прыгает, бегает, по-хулигански размахивает букетом, обнимается со зрителями или, запрокинув назад голову, самозабвенно поет, становится понятно: Нино — не просто артистка. Она шаманка, способная заворожить кого угодно.

«Я так переживала, так молила небо, чтобы сегодня не было дождя, и, слава Богу, обошлось», — призналась публике Нино. Буквально через 10 минут после этого дождь пошел — как назло, какой-то колючий, не по-майски холодный. Но зрителей это не испугало, они раскрыли зонты и продолжили танцевать. Кстати, возле сквера Шота Руставели собралось ни много ни мало две тысячи человек! Общественному транспорту невозможно было проехать: улицы Саксаганского и Руставели оказались перекрыты. Будто люди решили, наконец, отомстить машинам за утренние и вечерние часы, проведенные в нескончаемых киевских пробках и тянучках.

Особо приглашенные восседали на стульях, обтянутых белой тканью, особо одаренные — на деревьях, и при этом еще умудрялись хлопать в ладоши. А самой ярой фанаткой Нино, культовой певицы богемствующей молодежи, как ни странно, оказалась женщина за 80. Бабулька несколько раз пыталась пробраться на места для званых гостей и при этом с палочкой бегала так прытко, что двоим молодым охранникам еле удавалось ее поймать. На все увещевания типа: «Не садитесь возле колонок, мы за вас боимся!» — женщина только отмахивалась, мол, войну прошли, переживем и это.