Джуна ДАВИТАШВИЛИ: «Пугачева за волосы меня схватила, я локтем ей в дых дала... Она упала, я вазой хрустальной Аллу по голове бабах! Брызнула кровь, я у нее с шеи все посрывала, рот ей порвала, глаз — после меня операцию в Швейцарии она делала...»

Продолжение, начало в Части I

«С КОМПОЗИТОРОМ МАТВИЕНКО МЫ РАСПИСАЛИСЬ, А НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Я ОТ НЕГО СБЕЖАЛА»

— Секрет дол­голетия вам известен? Вот как лет 120, например, про­жить?

— Прабабка моя 127 прожила, а прадед по материнской линии — 139, и знаю, что третье поколение зубов у него росло. Его рост два мет­ра четыре сантиметра был — здоровый крепкий мужик, по глупос­ти погиб. У него дача под Армавиром была, он, бывший атаман, лошадь даже какую-то особую имел — тяжеловеса с шерстью на ногах... В общем, он полез на той даче на потолке что-то чинить, лестница его веса не выдержала, упал — и гвоздик прямо в мочевой пузырь вонзился. Не успели даже до Армавира довезти — скончался, правда, он часто меня бил: может, из-за этого та­кое с ним приключилось? (Сме­ется).

С поэтами Андреем Дементьевым, Андреем Вознесенским и Ильей Резником

— Вы любую болезнь вылечить можете?

— Да.

— И сами себе помочь в состоянии?

— Разумеется. Сейчас я над своей близкой смертью работаю, а если не буду этого делать, Бог найдет на меня, как тать, и не узнаю, когда найдет.

— Вы восточная женщина, а на Вос­токе разводиться с мужьями не принято. Вы развелись — почему?

— А почему он моего ребенка отдал и спрятался? Может, мой сын не погиб бы? Меня отдал — хорошо, пожалуйста, я не твоей национальности, но Вахо?..

В роли Юны на съемках фильма «Юность гения» о легендарном целителе Авиценне, 1982 год

— Бывший муж ваш грузин?

— Да, первым помощником у Шеварднадзе был. Шеварднадзе, кстати, меня любил, и председатель Совета Министров Гру­зии Патаридзе тоже...

— О том, что с мужем развелись, не жалели?

— Честно говоря, когда он через месяц приехал, мне показалось, его я не знаю.

— Многие выдающиеся мужчины за вами ухаживали?

Последняя встреча с Андреем Тарковским. «Он во многих фильмах

— А зачем они мне нужны? Правнук Вагнера, американский певец Джон Денвер... Королева Елизавета II за этого своего слизняка посватать меня хотела — я возмутилась: «Вы не­нор­ма­льные!», а Матвиенко — это случайно все получилось. Мы с братом Йось­кой дрались, потому что он урод, у не­го жена немка была, и я фашистом его обо­звала. Он: «Ну все, я тебя прибью!», и я пообещала: «А я вот возьму — и назло тебе замуж вы­йду и мой муж из нашего дома тебя выгонит!». Вахо подмигнул: мол, правильно, мама, так и надо (улыбается), и в это время Игорь Матвиенко вошел...

— ...композитор?

— Да, а я же стихи писала, их на музыку клали... «У каждого дома есть песня своя, и он дорожит этой песней», «Подадим друг другу руки» — я все время лауреатом «Пес­ни года» была!

В общем, Матвиенко вошел, когда с братом мы ссорились, а я же им всем помогала — тому же Малинину... Мой учитель по живописи об этом просил, а Лапин, председатель Гостелерадио СССР, меня уважал, и Юшкявичус Генрих Зигмундович, его заместитель, тоже. Я им сказала: «Я слышала, как Малинин поет, а вы его никуда не пускаете!». Лапин: «Иди сама пой!». — «Нет, только если он будет!». Так что я и с Малининым знакома была, и с Николаевым, и с Матвиенко...

— ...и вот он вошел — и сразу предложение сделал?

— Сказал: «Ты замуж хочешь? Да я застрелю всех, кто тебя обидеть посмеет!», а Новый год как раз близился, завтра — 31 декабря, и я вдруг воскликнула: «Ну, ладно, идем регистрироваться». И расписались!

— А любовь хоть была?

— Не-е-ет, мы просто дружили!

С Марчелло Мастроянни

— В загс тем не менее пошли?

— Сразу туда отправились! — а назавтра Новый год... Представляете, в правительстве все узнали: мол, в праздничный день у Джуны свадьба, куча народу пришла поздравлять... Сижу я и думаю: «Куда я попала? Что сотворила?», а Вахо: «Мама, давай отсюда уйдем!». — «Потерпи, — прошу, — сейчас что-нибудь придумаем», и вдруг бывшая девушка Матвиенко звонит, Лариса какая-то, на которой так он и не женился: «Джуна, ты у меня Игоря отняла!». Я: «Как отняла?! Он же холостой, неженатый». — «А я его любовница!». — «О, — я по­думала, — причина разойтись уже есть!».

— «Забирай!»...

— Нет, ничего не ответила — зачем людям праздник портить? Тем более что Новый год, гостей человек 200 — Москву плохо я знаю, но мы в конце Арбата, в большом ресторане, праздновали. Уже полпервого было, когда я сказала: «Игорь, можно я тост произнесу?». — «Какой?». Ну, я встала и ко всем обратилась: «Вы тут гуляйте, отдыхайте (нельзя же каверзным поступком своим настроение людям портить. — Д. Д.), а я своему супругу (хотя, наверное, не «супругу» сказала, а все-таки «Матвиенко». — Д. Д.) хочу сделать подарок». Все: «Какой, какой?». — «Свадебное путешествие!». Он удивился: «Ты че их обманываешь?», а я: «Так, следуй за мной!». Мы вышли: я, он и Вахо — зима, пурга... Матвиенко собирался с нами в машину сесть, а я его шапку взяла и так далеко кинула... Он парень хороший, обижать его не хотелось, но я вообще не понимала, как на замужество это решилась.

— Бросили, значит, шапку, он за ней побежал...

— ...а мы с Вахо сели в машину и уехали — я ведь на Арбате живу, недалеко... Прибежали домой, на три замка закрылись и спать легли. Брат звонил, даже дверь выбивать приехал, Матвиенко с ним, а мы спа­ли и не отвечали.

— На этом праздник закончился...

— А как же! Дверь бронированная, как бы они влезли? Это разве что пожарную машину подогнать — и через окно.

В своей мастерской, 1988 год

«КОГДА ЙОСЯ КОБЗОН ВЫСОЦКОГО КО МНЕ ПРИВЕЛ И СКАЗАЛ: «ДЖУНА, ТЫ ДОЛЖНА ЕГО ВЫЛЕЧИТЬ!», Я ДОТРОНУЛАСЬ ДО НЕГО — И НЕ СМОГЛА НИ ЗА ЧТО УХВАТИТЬСЯ: ТАКОЕ ОЩУЩЕНИЕ ВОЗНИКЛО, СЛОВНО РУКА НАСКВОЗЬ ПРОХОДИТ...»

— В известных пациентов своих вы влюблялись?

— Нет, потому что все они мои дети. Если я к пациенту стану, как к мужчине, относиться, не та любовь у меня к нему возникнет и, может, работать не так буду, а когда к не­му, как к ребенку, относишься, ты словно бережно его пеленаешь, ты за него в ответе, причем что старый, что малый — значения не имеет.

— Знаю, Андрей Тарковский целую главу в своих мемуарах вам посвятил...

— Это правда...

— Он был влюблен в вас, как думаете?

— Нет, это мой ученик, и когда простужалась, он помогал, лечил меня — у меня даже фотографии есть, как Андрей это делает. Он во многих фильмах меня снимать хотел и, когда в Италию уехал, оттуда через жену кольцо передал — старинное-старинное, но я Ларисе сказала: «Это твой муж, мой ученик, мы с ним друзья закадычные, поэтому кольцо взять у него не посмею».

Я и отца Тарковского Арсения Александровича знала, потому что он, Белла Ахмадулина, Евтушенко, Вознесенский, Дементьев и я одной компанией были — меня эти люди очень любили и всегда последней читать стихи выпускали. Я ведь член Союза писателей и в свое время награды многие получила: и Международную литературную премию имени Есенина, и вот сейчас от Евросоюза премию имени Кафки — говорили даже, что думают на Нобелевскую премию меня подать, потому что немало тайн в науке открыла. Хотите, я вам сейчас стихотворение свое прочту?

— Послушаю с удовольствием...

— (Читает):

Ты загляни в себя — попробуй! —
Ты сфокусируй в точку сон
И каждый атом свой потрогай,
Спроси его: откуда он?
Откуда эта малость мира
Явилась, чтоб тобой побыть?
Клубок запутанных пунктиров
Не размотать, не разрубить...
Коснется плоскости зеркальной,
Споткнется будто, луч и вот —
Опять летит!.. Но миг случайной
Той встречи с зеркалом живет...

Понимаете, я от природы отталкиваюсь, от сказок, присказок, притч. Когда на Кубани человек умирал, 40 дней зеркало закрывали — «чтобы душа в дому осталась», а когда Йося Кобзон Высоцкого ко мне привел и сказал: «Джуна, ты должна его вылечить!» (я ведь Йосю в свое время вылечила), я дотронулась до него — и не смогла ни за что ухватиться. По­ни­ма­ете, чтобы человека лечить, нужно структуру тяжелой воды почувствовать, и это не только лимфатическая система, а вся жидкость в организме, и вот я Высоцкого коснулась, и такое ощущение возникло, словно рука моя насквозь проходит... Я воск­лик­нула: «Йося, пожалуйста, я прошу тебя, через три дня его приведи». Тогда еще не осмыслила, с чем столкнулась, не поняла — может, если бы сразу поработала, вернула бы в его тело душу, но побоялась, и через три дня мне ска­зали...

«Тайна Луны», 1986

— ...«Поздно»...

— ...да, он умер.

«ТАЛЬКОВА Я ЛЮБИЛА, КАК БРАТА, КАК СЫНА! Я ДУРНАЯ ВООБЩЕ...»

— Блестящий композитор, поэт и исполнитель Игорь Тальков не­сколько песен вам посвятил, в том числе «Нечаянную радость» и совершенно потрясающую, на мой взгляд, «Летний дождь»...

— (Кивает). А еще «У твоего окна», «Метаморфозу»...

— У вас близкие отношения были, вы любили его?

— Мы очень большими друзьями были, я любила его, как брата, как сына! Я дурная вообще, и если услышу от кого-то: «Я тебя люблю», буду смеяться. Ну не знаю, почему к этому так отношусь, не знаю! Не играю я с мужиками в эти игры: дружбаны — да, и дружить буду, и матюкаться с ними буду...

— Яркий Тальков был?

— О! Игорю многим я помогла, и Лапин, и Генрих Зигмундович тоже, потому что я их лечила, и за него просила. Первую песню его — «Россия» — сначала на Ленинград­ском телевидении пустили, затем здесь, а потом мы вместе с концертами стали ездить. Я и с Мариной Капуро со­трудничала, и с итальянским композитором Клаудио Натили, который на мои стихи песню о Ленинграде писал, и с Адриано Че­лентано... Я даже с тетей Челентано зна­кома — она сюда приезжала, а что касается влюбленнос­тей... Я не знаю, чего они хотели: правнук Вагнера, этот, как его, Удо Линденберг, рок-певец немецкий, другие — смотрела на них и думала: «Ненормальные вообще?».

— Вы сейчас с Лепсом дружите?

Илья Глазунов на персональной выставке Джуны, 1987 год

— Да, это мой друг!

— Сильная энергетика от него исходит?

— Очень (улыбается).

— Он своими песнями людей лечить может?

— Может! Песнями не только душу и разум лечат, но иногда и тело, однако любая методика должна быть в медицине опробована: только тот, у кого медицинское образование есть, право лечить людей имеет. Или если ты простой человек, не медик, но помогать хочешь, обязательно должен историю болезни пациента знать и через каждые две недели анализы делать, потому что не дай Бог у пациента тромб или еще что-нибудь, настолько же опасное, понимаете? Однажды президента Дагестана ко мне привели: «Джуна, давай лечи его!». Помню, как раз нога у меня не­множко болела: я ее подвернула. За Вахо бежала, когда в футбол мы играли, и травму получила, из-за которой пойти никуда не могла, поэтому пациента ко мне домой доставили, и оказалось, что у него тромбы.

Ну, я к тому времени опыты на кроликах уже проводила — у академика Гвишиани. Мы искусственные тромбы делали, потом они рассасывались, у меня обо всех моих экспериментах информация есть. Я даже Байбакову как-то сказала: «Отец, чтобы узнать, достойна я так тебя называть или нет, результаты мои посмотри!», но с тромбами я только на животных работала. У Белкина Арона Исааковича со сперматозоидами работала, затем с препарированными лягушками, крысами и уже позже — с пациентами-сердечниками (документальные кассеты у меня собраны все, абсолютно!), а с Кузником Борисом Ильичом мы на крови in vitro — в пробирках — работали, и с Алексеевым тоже, в Первом медицинском, и с Петровским. В первые дни знакомства подрались, а потом большими друзьями ста­ли и самые дерзкие научные эксперименты проводили.

­«Стаса Садальского я обожаю, но мы могли и  подраться»

— Про «подрались» мы еще поговорим... Вы, Джуна, очень талантливый человек: прекрасно рисуете, стихи пишете...

— ...да...

— ... с Тальковым и Андреем Державиным пели...

— ...да...

— ...лепите, в кино снимались...

— ...(кивает)...

— Вы богатая женщина?

— Нет.

— Вот все да — только это нет!

Джуна на концерте Аллы Пугачевой в Московском театре эстрады, 29 декабря 1981 года. «Алла, когда мимо меня проходила, делала вид, что не замечает, а порой даже с пренебрежением каким-то глядела. Видимо, для того в первый ряд и посадила»

— Знаете, чем я богата? Пониманием, что богатство — это ничто! Когда в свою мастерскую вхожу, обо всем забываю: вот сейчас скульптуру «Крик» леплю, а недавно Мадонну закончила — своего сына ей на руки «положила»... Ну, просто себя ле­пила и сына — это не­что! Если хотите, пожалуйста, приходите, мою галерею посмотрите, ма­ленькие скульптуры, большие и поймете, какая я сумасшедшая (улыбается).

«Я ПЕЛА ТУТ, ТАНЦЕВАЛА, А ВСЕ С НЕЙ ФОТОГРАФИРУЮТСЯ? — ВОЗМУЩАЛАСЬ ПУГАЧЕВА. — ОНА, ЧТО ЛИ, ПРИМАДОННА?!». Я СКАЗАЛА: «ПОШЛА ТЫ НА Х...!» — РАЗВЕРНУЛАСЬ И УШЛА»

— По жизни вы хулиганка?

— Да.

— «Стаса Садальского, — признались однажды вы, — я обожаю, но мы могли и подраться. Да, морды я бью, у меня по карате черный пояс»...

— Верно, и по бу-дзюцу кэмпо (один из видов японских единоборств. — Д. Г.) тоже.

— Слышал, что с Аллой Пугачевой, Примадонной советской и российской эстрады, вы однажды не просто подрались, а пепельницей по голове ее ударили...

— Вазой!

— Даже так?

— Да — это Алеша Митрофанов, депутат Госдумы, написал, что пепельницей (сме­­ется). Она меня к себе как раз перед тем пригласила, как я в Сидней на свою коронацию улетала — туда должны были Стэн­ли Криппнер, сэр Антон Джаясурия, профессор, английский лорд, многие ведущие ученые мира приехать, чтобы меня как великого человека, для науки много сделавшего, короновать и сиром назвать, при­чем в костеле это должно было проходить, понимаете? Я вместе с сыном туда собиралась, который все время со мной был, но давайте по порядку — сперва о том, с чего же все началось.

Игорь Тальков посвятил Джуне несколько песен. «Мы очень большими друзьями были, Игорю многим я помогла...»

Как-то Алла билеты на свой концерт при­слала, а как мне туда идти? Члены Политбюро — они же все ночью лечились, после работы... Я бы и хотела к Пугачевой прийти, да не могу: ЗИЛ уже у подъезда стоит, ехать надо. Я позвонила: мол, извините, на концерте вашем побывать не могу, второй раз она билеты прислала — снова я не смогла, а в третий раз Илья Резник, которого очень уважаю, пришел: «Джуна, — взмолился, — плохо дело будет, если ты не пойдешь. Ради меня! — мне от нее достанется».

Я Черненко тогда позвонила, попросила меня прикрыть: «Ну, защити меня, скажи, что мне плохо было или еще что-то, — я на концерт к Пугачевой пойду», и пошла, но не одна — с Андрюшей Вознесенским, но он чуть дальше сидел, а меня в первый ряд усадили. Ну, я многих эстрадных деятелей знаю: и Паулса, и Леонтьева — все они очень хорошо ко мне относились, а Алла, когда мимо меня на концерте проходила, делала вид, что не замечает, а порой даже с пренебрежением каким-то глядела.

Видимо, для того в первый ряд и посадила, а после концерта взглянула и ткнула так пальцем: «В гримерку ко мне зайдешь!». Ну, я стойко все вытерпела, а Женя, за которым она замужем была...

— ...Болдин...

— ...да, гениальный парень, попросил: «Джуна, лучше зайди» (улыбается), и пока я шла, все ребята знакомые, в том числе Паулс, Леонтьев, стали меня останавливать, фотографироваться со мной: я же хулиганистая, драчунья такая, и они, может, именно за это меня уважают.

В общем, с опозданием я зашла, и Пугачева мне: «Стой!». «Ладно, — думаю, — постою сзади нее, все-таки певица известная», и она спиной ко мне развернулась, стала со всеми беседовать, а ко мне, значит, попой. Ну, я терплю, терплю, но сколько можно? Говорю Жене: «Она что, это самое (крутит у виска), не все у нее дома?».

Он плечами пожал: «Джуна, я не знаю, что происходит!». В конце концов он Алле сказал: «Слушай, человек тебя ждет!». — «Она подождет! Я, понимаешь ли, пела тут,

Режиссер Федерико Феллини с супругой актрисой Джульеттой Мазиной и Сергей Бондарчук после посещения мастерской Джуны

танцевала, а все с ней фотографируются? Она, что ли, Примадонна?!». Я, услышав это, сказала: «Пошла ты на х...!» — развернулась и ушла.

Три месяца или, может, полгода прошло, не помню, я в Сидней собираюсь, а у меня министр иностранных дел Шеварднадзе сидит и говорит: «Джуна, Пугачева три раза звонила, тебя зовет...». Я: «Да ну ее! Она некрасиво со мной поступила — не пойду я к ней, не хочу!». — «А может, ей плохо, просто она не хочет об этом по телефону рассказывать? Как врач к ней сходи». Я подумала и ответила: «Ну, разве только как врач...» — и она позвонила. «Хорошо, — говорю, — приеду, но ненадолго».

Приезжаю к Алле домой — стол накрыт, Кристина что-то еще готовит, на самом почетном месте меня посадили... Пришли Пресняковы, Сашка Суворов, композитор, которому я картину дарила и с которым песню писала, Сашка Буйнов, которого вылечила, — он в Боткинской больнице с миопатией лежал, мышечным заболеванием таким, которое в практике медицинской не лечится, как и склеродермия, которая у доч­ки Светланы Томы была: человек в стекло превращается, зубы выпадают, глаза... Это ужасно! — лучше душу из такого больного забрать и его на тот свет отправить, настолько заболевание страшное. Или рассеянный склероз, или болезнь Альцгеймера...

«ДА, ГАЛИНУ БРЕЖНЕВУ Я ПОБИЛА. А ПОЧЕМУ ОНА МЕНЯ ИЗ-ЗА СТОЛА ДОЛЖНА ПОДНИМАТЬ?»

— Сидим, короче, с Пугачевой, рюмки налили, но я-то с сыном улетаю, правильно? Кальянов встал и начал тост говорить: «Вот, Джуна, ты звезда, и Алла звезда, вы дружить должны — что она скажет, ты выполняй!». Я: «Хорошо, ладно, только отпустите меня, пожалуйста, у меня самолет в восемь, а сейчас уже шесть». Ну, меня, конечно, машина правительственная быстро довезла бы, но опаздывать и спешить зачем? — и в это время Пугачева подходит ко мне, полную рюмку на стол ставит и говорит: «Сегодня, между прочим, ты опоздала...» — в общем, как маленького ребенка, отчитывать начинает. Я ей: «Алла, ты мать, я мать, мы обе взрослые женщины, чего ты мораль мне читаешь?». Она тогда: «Я прошу тебя, пей!». — «Алла, — объясняю ей, — не могу: мне в дорогу, в самолет, с ребенком...», и тут она за волосы меня вот так (показывает) хватает... Ну, я сидела же, а она надо мной стояла, и тут я, конечно же, локтем ей в дых дала... Она упала, а с левой стороны ваза с цветами — хрустальная, большая — стояла, и я этой вазой Аллу по голове бабах! Я тогда себя потеряла...

С академиком Сергеем Капицей и летчиком-космонавтом Алексеем Леоновым (справа)

— Представляю...

— Тут все знакомые мои сидят, которых спасала, ты зачем, как мать, меня унижаешь — я же не девка какая-то уличная, за что?! У меня аж в глазах потемнело, и когда кровь брызнула...

С Дмитрием Гордоном. «Я с другой планеты... Загадка века!»

— ...а у нее даже кровь брызнула?

— Да, и мне показалось, что кто-то меня ножом пырнул. Ну, тут уже ни Кальянов, ни Пресняков-старший, ни Сашка Суворов вырвать Аллу из моих рук не могли: я у нее с шеи все посрывала, рот ей порвала, глаз... Она же после меня операцию в Швейцарии делала... Ребята, нельзя доводить мать, потому что она ради сына выжить стремится!..

— Да просто унижать нельзя...

— ...причем перед мужиками! Встань, пару слов скажи: мол, такая-сякая ты — я отвечу: «Хорошо, ладно», но за волосы хватать — только базарные бабы так разбираются! В челюсть дать — да, это совсем другое, а за волосы — бабьи дела.

— Вы до сих пор с ней не общаетесь?

— Нет, а зачем?

— А Галину Брежневу вы почему в свое время побили?

— А почему она меня из-за стола должна поднимать? Это, видишь ли, ее стол! Мы с кагэбэшниками за большим столом сидели, Йося Кобзон был, а пришли послы ФРГ и США Андреас Майер-Ландрут и Артур Хартман, пригласили меня, я с ними села, а Галина вызывает меня и спрашивает: «Ты чего за мой стол уселась?». Я что — не­известно кто, получается? Я, помимо всего прочего, творческий человек, которого все хорошо знают: Понаровская песню мою исполняла: «Знаю, любил, знаю, берег»...

— ...на «Песне года», я помню, в финале она звучала...

— ...а еще мы с Тухмановым музыку вместе писали (он очень меня уважал), и Мигуля мою песню пел, и София Ротару, а чего, вы думаете, у меня Пугачиха стихи воровала? «Позвони — я отвечу, постучи — я открою» — это же мое! Киркоров поет: «Пташечка моя!», а на какой мотив? (Напевает): «Синяя волна...». Это моя вещь, я ее написала! (Поет): «Отчего с недавних пор все идет наперекор? Бьюсь о берег, как волна, не могу догнать тебя...». Ну, тогда такие были песни: «Синяя волна, грустная Луна, за волною вслед я бегу одна, та-да-да-да-да-да-да...».
Всю музыку я сама сочиняла — композиторы просто оформлять помогали.

С певицей, общественной деятельницей, вдовой Джона Леннона Йоко Оно на XI Московском международном кинофестивале, 1979 год

— В чем же вы не такая, как все, — как считаете?

— (Смеется). Я с другой планеты...

— ...инопланетянка?

— Загадка века! Я в свое время с Марком За­харовым в Голливуд полетела, и The Spirit Foundation мне звание «Женщина мира» дала, оонов­ский паспорт я получила и в Белом до­ме была, даже там закурила, а сотрудники сказали: «Дай и нам по одной сигарете!». Я в ответ: «Не волнуйтесь, у меня в сумке еще две пачки есть!». (Смеется).

(Окончание в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter