Композитор Давид ТУХМАНОВ: "Живя в Германии, я ни от чего не воротил нос - играл в ресторанах на пианино и понимал: все, чем до этого занимался, при пересечении границы утратило всякий смысл"

(Продолжение. Начало в № 33)

"НИКТО СЕГОДНЯ НЕ ВСПОМИНАЕТ О ФАНТАСТИЧЕСКОМ КОЛИЧЕСТВЕ "МАКУЛАТУРЫ", КОТОРОЙ НАС ПОТЧЕВАЛ СОВЕТСКИЙ ЭФИР"

- Были случаи, когда, уходя в продюсирование, композиторский дар люди теряли?

- Не то что теряли... Видимо, дар этот не обременял их настолько, чтобы они не могли отвлекаться, не позволяли бы себе заниматься чем-то другим. Сочетание деловых качеств с талантом сочинительства или пения довольно редко встречается, но если уж происходит, успех гарантирован.

- Удивительным образом вам удавалось создавать песни, которые становились символами поколений, и я не откажу себе в удовольствии огласить небольшой список самых главных, этапных, на мой взгляд, ваших хитов. Итак: "Последняя электричка", "Я люблю тебя, Россия", "Как прекрасен этот мир", "Вечная весна", "Наши любимые", "Белый танец", "Притяженье земли", "Соловьиная роща", "Эти глаза напротив", "Мой адрес - Советский Союз", "Я, ты, он, она", "Ненаглядная сторона", "Чистые пруды", "Аист на крыше"... Потрясающие песни, причем в разных жанрах, предназначенные совершенно непохожим артистам, рассчитанные на диаметрально противоположные индивидуальности. Как удавалось вам так перевоплощаться?

- (Скромно). Не знаю... Либо у меня в природе такая заложена разноплановость, либо причина в том, что жил я на стыке времен... С одной стороны, образование получал классическое, с другой - молодость моя с песенно-эстрадным бумом совпала. В те годы я даже джазом интересовался, хотя совершенно не джазовый музыкант, и вся информация, которая как бы меня окружала...

-...не проходила бесследно...

- Да, откладывалась в голове, в памяти - и получился такой мультикомпозитор. Я мог работать в разных жанрах, вплоть до стилизации, а поскольку был молод и недостаточно безответствен, не оседлал какого-то одного конька, который мне показался наиболее правильным и перспективным, что особенно характерно для Запада.

- Вдруг бы потом выяснилось, что выбор ошибочен...

- Во всяком случае, мне было все интересно. Надоедало одно, пробовал что-то другое - в результате и возникла такая разноплановость в популярной музыке, а в принципе, пришел к тому, что сегодня вообще занимаюсь классикой.

Валерия Леонтьева Давид Тухманов случайно увидел на одном из концертов. «Помню, сказал своему соседу: «Эти люди еще не знают, что перед ними будущая звезда»

- Мы еще об этом поговорим... Вы знаете, меня всегда удивляло, почему, написав "Тихий Дон" и, пусть с небольшой натяжкой, классическую "Поднятую целину", такой грандиозный писатель, как Шолохов, замолчал? ("Они сражались за Родину" - уже не того уровня произведение). Почему вы, Пахмутова, Антонов, ряд других значительных композиторов после массированного выброса на-гора выдающихся произведений прекратили рождать хиты? В чем дело: вы все сказали, выдохлись или, может, потребности внутренней нет?

- Ну, это, в общем, вопрос такой...

-...риторический...

-...да, и если отвечать на него обстоятельно, надо все исподволь объяснять... Хит, по сути, это не само произведение, а результат...

-...тройственного союза...

- Даже больше, и сегодня любой продюсер вам скажет: чтобы он появился, нужно выбрать более-менее подходящего певца или певицу, которые хорошо выглядят, умеют двигаться, затем поручить имиджмейкерам их одеть, причесать, после чего вложить деньги в то, другое, пятое, десятое... Нужны качественные аранжировки, звукозапись, эфир, в котором песня должна повторяться довольно часто в течение какого-то времени. Если соблюсти весь этот комплекс...

-...тогда, может, что-нибудь и получится...

- Просто это те предпосылки, без которых хита не будет, какое бы гениальное произведение композитор ни сочинил. Может, только в редчайшем случае все происходит не так, как я говорю, а в советское время этого всего композитору делать было не нужно (да и певцу, в общем-то, тоже).

В исполнении Людмилы Гурченко любая песня превращается в мини-спектакль, а если песня не любая — то в потрясающее зрелище

- Три телеканала, выбирать не из чего...

- Ну конечно: следовало просто постараться сделать песню поярче, получше, поинтереснее, чтобы она как-то немножко выбивалась из общего ряда. Главной была энергетика, в этой песне заложенная, и неважно, за пять минут ты ее написал или за год, - все зависело от концентрации энергии в самом произведении, а остальная механика уже помимо нашей воли происходила.

- Один раз показали где-нибудь в "Утренней почте" - и все...

-...не говоря о том, что был централизованный эфир и какой-то джентльменский набор исполнителей, довольно часто звучащих, признанных на официальном уровне, но которые и публике нравились. По сути, вся эта мощнейшая машина работала на раскручивание хита, и давала она сбой, только когда начинался какой-то отход от стандарта, как случилось, когда мы встретились с Валерой Леонтьевым. Вот тогда начинались проблемы, но поскольку все-таки композитор, поэт, исполнитель были очень сконцентрированы на том, чтобы сделать произведение достаточно емким, зачастую и результат был достойным. Правда, никто сегодня не вспоминает о фантастическом количестве "макулатуры", которой нас потчевал тот же эфир, потому что она отзвучала и канула без следа.

- Большинство патриотических песен - чем не пример...

- Повторы, собственно, были лишь потому, что шли письма радиослушателей и телезрителей с просьбами ту или иную песню исполнить, - это был своеобразный интерактив, обратная связь. В этом и заключалась система, а о Леонтьеве я упомянул именно в связи с тем, что...

-...это было нечто совершенно другое, новое...

- Пел он, конечно, не так, как Лещенко, Кобзон или Богатиков, да и совсем по-другому. Вы помните, как?

В репертуаре Иосифа Кобзона немало песен Тухманова, в том числе знаменитый «День Победы»

- Штаны в облипку, открытая грудь, длинные волосы, кожа...

- Кроме того, Валерий же не стоял на месте: если установить камеру на штатив...

-...не уследишь...

- Не получится. Тогда, по-моему, даже так не снимали, чтобы камера за прыгающим певцом поспевала.

"УВИДЕВ ЛЕОНТЬЕВА, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСТЕЛЕРАДИО СССР ВОЗМУТИЛСЯ: "БЕЗОБРАЗИЕ! ЧТО У НЕГО НА ГОЛОВЕ? ТУТ У НАС ИППОДРОМ, ЧТО ЛИ?"

- Вам это понравилось?

- Дело в том, что я всегда искал молодых и свежих артистов, меня привлекала иная манера, более ритмическая музыка.

- Чувствовали, что этого требует время?

- Это было естественно и для моего возраста: практически все вокально-инструментальные ансамбли, а потом и рок-группы для меня - это уже музыка ритмическая.

- Леонтьевский почерк и стиль вызывали страшное неприятие, да?

- Когда Валерий начал работать на сцене с какой-то группой от провинциальной (по-моему, Сыктывкарской) филармонии, он имел огромный успех. Публике это нравилось, потому что Леонтьев - большой талант, умеющий сконцентрировать зал на себе, а это особый дар. Я увидел его на концерте - смотрю, зрители аплодируют. Помню, сказал своему соседу: "Эти люди еще не знают, что перед ними будущая звезда". Ничего предрекать я не собирался, но у меня эти слова вырвались, а когда мы стали с Валерой работать и отсняли на телевидении две-три песни, пошли "обрезания".

Давид Федорович с поэтом и соавтором Юрием Энтиным

Началось все с песенки "Диск-жокей" - была у него такая. Отсматривая очередной "Огонек", председатель Гостелерадио СССР Лапин увидел эту запись и возмутился: "Безобразие! Что у него на голове? Какой еще диск-жокей - тут у нас ипподром, что ли?". Вырезали, короче... Мы очень расстроились, потому что хотелось, чтобы песня была в эфире, и много на это потратили времени.

- Вы свое влияние тогда употребили?

- Ну, его ресурсы тоже ограничены были... Я, когда стал работать с группой "Москва" (это со стороны молодых ребят была провокация), с удовольствием сделал для них композиции, но потом встал вопрос: а дальше-то что? Где выступать, как попасть в эфир и прочее, прочее? Выехали мы в какой-то город (уже не помню, какой), врубили все это...

-...публика ошалела...

-...именно, а мне потом начальство в обкоме или райкоме пеняло: "Давид Федорович, ну как же вы можете?

- Человек вроде серьезный...

-...такие у вас песни хорошие - чем это вы занимаетесь?". Я даже не знал, что ответить...

- По поводу творчества... Ваш коллега Эдуард Ханок последние на моей памяти лет 18 посвятил изучению так называемого Закона волны (думаю, что - пусть и абсолютно вскользь! - вы об этом наслышаны). В частности, он утверждает, что у каждого творческого человека, будь то композитор или - особенно! - исполнитель, возможны одна, максимум две волны популярности: дальше - лишь допевание, неминуемый спад... Вы с этим согласны?

- Всякий раз, когда мы с Эдуардом встречаемся где-нибудь, - вот не далее как несколько дней назад это произошло...

-...у Иосифа Давыдовича на дне рождения...

«В советское время следовало просто постараться сделать песню поярче, получше, поинтереснее, чтобы она как-то выбивалась из общего ряда. Главной была энергетика, в этой песне заложенная...». С Александром Градским

-...он то и дело...

-...хватает вас за лацканы пиджака...

-...и вновь терпеливо рассказывает, что его теория подтвердилась: дескать, доказана полностью. Ну, не знаю, чего стоят все эти рассуждения об успехе, но я уже в достаточно зрелом возрасте, прожил немало лет, чтобы как-то все по своим местам расставить. Для меня успех - следствие того или иного, но он ни в коей мере не определяет суть мою и судьбу, поэтому, честно говоря, волны Ханка меня мало интересуют.

Сегодня такое время, когда люди слишком как-то сконцентрированы на собственной популярности и вообще всякого рода материальных благах, причем телевидение делает все возможное, чтобы разбудить эти страсти как можно сильнее, однако меня открытия в этой области не очень волнуют.

"НАПИСАЛ ОПЕРУ, ХОТЯ МЮЗИКЛ БЫЛ БЫ, НАВЕРНОЕ, БОЛЬШЕ С РУКИ"

- Вы недавно сказали, что песнями нынче почти не занимаетесь - интересуют вас более крупные формы. 22 июля состоялась премьера оперы "Екатерина Вторая", сценическое название "Царица", а почему вы практически поставили крест на песенном творчестве, в котором добились таких вершин? Почему опера?

- Ну, я не могу сказать, что песнями не занимаюсь совсем, - иногда что-то делаю...

-...иногда шью...

-...но уже довольно долго и, по-моему, весьма занудно пытаюсь вам объяснить, что происходило в этом жанре раньше и какова ситуация теперь. Та модель, которая бытует сегодня, - во всем мире, не только у нас! - мне просто неинтересна, а опера - совершенно другое дело. "Царица" - это большое произведение из трех актов. Идея моя заключается в том, чтобы сделать оперу более демократичной...

Такому прекрасному композитору и дверцу машины открыть не грех

-...осовременить немножко?

- Ну естественно. Не может она не стряхнуть с себя пыль времен, потому что мы уже иные люди, у нас все равно другая реакция...

- Видите, вы опять опережаете время...

- Когда-то оперы были и мелодичные, и популярные - именно в плане музыки, и в общем-то, в прошлом это был самый любимый народом жанр. Мне захотелось попробовать сделать произведение, в котором проявились бы черты этой мелодичности, оказалась запоминающаяся яркая музыка, - вот почему все-таки опера, хотя мюзикл был бы, наверное, больше с руки...

- Или оперетта...

- Совершенно верно, просто решил обратиться к эстетике именно оперного пения. Для меня после всего, что мы знаем, помним и слушали, остается все-таки совершенно необъяснимым и эксклюзивным феномен настоящего голоса, которым одарены очень мало людей, ведь когда человек слышит настоящее, классическое пение, оставаться равнодушным не может.

- Давид Федорович, а почему Екатерина Вторая?

- Видите ли, я очень давно и об опере думал, и именно на эту тему - вообще, личность императрицы до сих пор остается загадкой. Нет ни какого-то романа или повести, ни рассказа, от которых можно было бы оттолкнуться, поэтому уговорил поэта и драматурга Юрия Ряшенцева написать либретто, а поскольку он человек увлеченный и хорошо знает историю, получилось весьма интересно.

Перерыв огромное количество материала, Юрий сумел вдохнуть в либретто драматургию - в нем представлены три периода жизни, как бы даже три новеллы. Естественно, в первом акте действует Григорий Орлов, во втором - Потемкин, а в основу третьего положена менее известная история, и в нем Екатерина уже на закате своих дней, поэтому это фигура с оттенком трагизма.

- Вы бы хотели, чтобы "Екатерина Вторая" шла, например, в Большом театре?

- Мало ли, чего бы я хотел! Конечно, это было бы здорово, потому что по масштабу получилась народная, русская опера, насыщенная массовыми сценами и хорами в традициях исконно русского оперного искусства, причем хор в данном случае - действующее лицо, комментирующее ход событий, как у Мусоргского. На мой взгляд, это было бы зрителям интересно (сам-то уже давным-давно ее в своем воображении поставил и своими глазами увидел, представляя, что сижу в зале).

- После такой крупной формы вы в состоянии опять написать какой-нибудь хит или своеобразный рэп типа "Я, ты, он, она - вместе целая страна", под который бы вся страна маршировала?

- Разные измерения - должна быть какая-то провокация или стимул, чтобы возникло желание. Пока ничего подобного нет, да и не очень-то нужно, а вот если бы оперу удалось поставить (даже независимо от результата, от того, успех ее ждет или провал), мне все равно было бы интересно в этом направлении продолжать. Я бы вторую оперу сочинил - может, как-то уже по-другому.

- Ваши песни исполняли ведущие артисты Советского Союза - Кобзон, Лещенко, Ротару, Леонтьев, Сенчина, Градский, Малинин, Хиль, Аллегрова, Тальков и многие другие. Скажите, кто из них больше вам нравился, кто наиболее соответствовал вашим требованиям?

- Знаете, каждый из них в своем роде хорош, любой из тех, кого вы назвали, яркая индивидуальность со своим прекрасным репертуаром. В свое время, когда я думал, например, о Ротару, старался найти и мелодию, и характер песни, наиболее ей соответствующие.

- Что значит "думал о Ротару"?

- Мысли (улыбается) были только хорошие, да и она мне действительно...

-...как женщина нравилась?

- Ну, как женщина она многим нравилась, но когда речь идет о работе, о творчестве, моя задача - сделать хорошее произведение. Надо отдать ей должное: София очень ответственный человек и всегда полностью отдавалась работе - с ней производственные моменты были максимально насыщены и плодотворны.

"ЕСЛИ СИЖУ ВЕЧЕРОМ ДОМА, НЕ СЧИТАЮ, ЧТО ДЕНЬ ПРОПАЛ И ЖИЗНЬ ИДЕТ МИМО"

- В чем, на ваш взгляд, заключалась проблема Валерия Ободзинского, почему его, можно сказать, стерли с лица земли?

- Изначально проблемы возникли те же, что и у всех остальных, кто пел немножко иначе, нежели было принято. Согласитесь, во времена застоя не развивалась не только экономика, но и культура - отчасти это происходило еще и потому, что она была сориентирована на вкусы старшего поколения, которому всевозможные новшества близки не были. Пожилые люди, какими бы они ни были чуткими и музыкальными, все равно принимали новые вещи, связанные с этнической музыкой, с джазом или, не дай Бог, с роком, в штыки, а отсюда инертность, которая распространялась и на средства массовой информации, - те тоже пожилому руководству старались потрафить...

- Вам было жаль Ободзинского?

- Да, но хотя он, в общем-то, в эту схему не вписывался, тем не менее был у него какой-то короткий период, когда он все-таки обрел популярность, и все было бы хорошо, если бы не его личный недуг.

- Страсть к алкоголю?

- (Вздыхает). Последние 10-12 лет я Валеру не видел: он почти не появлялся ни на радио, ни на телевидении, а если еще учитывать тяжелые времена, которые для всех наступили в 90-х годах, исход был предопределен. Я с большой теплотой этого певца вспоминаю: если представить себе, что сегодня он был бы жив и здоров, вполне мог бы петь, выступать. Думаю, публика его бы любила и принимала так же, как Лещенко, Кобзона, других, переживших советскую эпоху артистов.

Кстати, с Иосифом мы знакомы с тех пор, как поступили на первый курс Гнесинского института, правда, абсолютно разными дорогами шли. Он, между прочим, был у нас бригадиром, когда студентов посылали убирать картошку.

- Когда вы писали песню на определенного исполнителя, вы в этого человека влюблялись, испытывали чисто мужские чувства к той же Ротару или, например, к Сенчиной?

- Скажу откровенно: я всегда относился к этому профессионально.

- То есть с холодным сердцем?

- Нет, почему - мы могли иногда даже дружить. С той же Софией Михайловной часто встречались в Ялте, но все равно причиной этих отношений или стимулом к их поддержанию все-таки было творчество. Если рабочей необходимости не возникало, могли не пересекаться годами, а вот с Леонтьевым всегда были в хороших, почти дружеских отношениях.

- Перед вами - маститым, авторитетным композитором, открывались многие двери, закрытые для остальных, а бывали ли ситуации, когда начинающие, мечтающие о звездном статусе, певицы проявляли к вам повышенное внимание, надеясь покорить с вашей помощью музыкальный Олимп?

- Ну, не знаю... Для меня, человека семейного, эта сторона всегда была закрыта...

-...прошла стороной...

- Не надо думать, что я был такой всемогущий, что мог ногой открывать двери в высокие кабинеты, - это совершенно не так. Я и сегодня не ходок по начальству, не могу ничего выбить, устроить, да и, вообще, не пойду что-то выпрашивать.

Меня очень легко отфутболить - достаточно секретарю сказать, что его шеф не может подойти к телефону, поскольку сейчас занят, второй раз я уже не позвоню: такой уж характер. С другой стороны, степень моей самодостаточности высока - мне и в своем обществе бывает нескучно. Понимаете, если сижу вечером дома, не считаю, что день пропал и жизнь идет мимо, но это особенности индивидуальные.

Из досье "Бульвара Гордона".

Тухманов довольно долго представлялся многим загадочной личностью: его песни уже звучали, но автора никто не видел, а на худсовет в фирму грамзаписи "Мелодия" приходила его представитель (а также жена) Татьяна Сашко и играла новые произведения. Худсовет считал это неуважением к себе, но, стиснув зубы, песни все-таки принимал - больно уж были талантливые.

Сблизился Давид Федорович со многими представителями из мира искусства, когда купил машину и обучался вождению у некоего Степаныча. Тот одновременно давал уроки Иосифу Кобзону, Марису Лиепе, Эдуарду Успенскому, Юрию Энтину и многим другим, но попасть к нему было непросто: если он не был знаком с творчеством будущего ученика, должен был обязательно с ним ознакомиться, а потом уж решать, брать его или нет.

Каждый обучавшийся должен был приехать к Степанычу на Красносельскую. Там хозяин наливал: мужчинам по 150 граммов, женщинам по 100, после чего все немедленно рассаживались по своим машинам. После двух или трех таких занятий выдавались права, причем Степаныч говорил: "Все, что вы делаете внутри, неважно. Это вам просто кажется, что вы машину ведете, а на самом деле едете только за счет того, что вас объезжают другие".

Также он утверждал, что правила читать не надо, и спрашивал: "Вот, к примеру, ночью ты видишь красный светофор - что нужно делать?". Если ученик отвечал: "Следует остановиться", учитель его поправлял: "Совершенно неправильно. Нужно сначала посмотреть, нет ли мента, - если его нет, какой смысл останавливаться?".

Поскольку все, прошедшие тот курс вождения, живы-здоровы по сей день, школа, очевидно, была хорошая, правда, у Давида Тухманова случился перерыв в 10 лет (когда он приезжал в Москву, его возил Юрий Энтин). Вернувшись насовсем, композитор снова купил машину, но ее тут же украли. Газеты тогда вышли с сообщениями на первых полосах: "У Тухманова увели джип!".

"Так-то я журналистам не очень нужен, потому что человек неинтересный, - жен не меняю, не интригую, не ворую, - улыбался Давид Федорович, - но стоило кому-то угнать машину, как я всем понадобился".

- Сегодня исполнители по старой памяти звонят вам, просят хиты?

- Звонят уже крайне редко.

- Нынче они Крутому телефон обрывают?

- Просто все знают, что я к этому охладел.

- Видите, а вот Игорь Крутой нарасхват - он и фестивалями заправляет, и песни его повсюду звучат, и группа "придворных" артистов имеется. У вас какая-то ревность к нему есть?

- Нет, конечно, и быть не может, потому что меня это уже не затрагивает - я занимаюсь творчеством абсолютно в другой области.

- Я, собственно, почему спросил? Мне просто приходилось слышать, что Крутой сегодня - это Тухманов вчера...

- Ну, если кому-то так кажется, почему бы и нет - люди имеют право на точку зрения.

"ПОРЯДОК ЦИФР УЖЕ НЕ ПОМНЮ, НО ЗАРАБАТЫВАЛ МНОГО - НА ОБЩЕМ ФОНЕ СОВЕТСКИХ ЗАРПЛАТ, РАЗУМЕЕТСЯ"

- Кого вы можете назвать любимым своим исполнителем?

- Пожалуй, я бы все-таки выделил, не обижая других, Валерия Леонтьева и Яака Йоалу. Хочется, безусловно, назвать и Ротару, и Лещенко, и Кобзона, и Ободзинского - всех, с кем были сложены песни, которые вы упомянули... Могу, кстати, еще одного человека упомянуть, которого люблю и очень высоко ставлю, - Николая Носкова.

- Многие ваши коллеги рассказывали мне, что в 70-80-е годы вы были одним из самых богатых людей Союза. Ваши хиты массово звучали тогда повсюду: в ресторанах, в концертных залах, на стадионах, - и за это вам исправно шли вааповские отчисления. Они, говорят, были настолько весомые, что в месяц набегало до 30 тысяч рублей - это правда или завистники все придумали?

- Порядок цифр я уже не помню... Да, зарабатывал много, - на общем фоне советских зарплат, разумеется! - но богатым меня назвать было нельзя, потому что жизнь у настоящих толстосумов совершенно другая. Сегодня вообще о чем-то таком говорить смешно, хотя живу, ни в чем, слава Богу, не нуждаясь, - все, к чему я привык, у меня есть.

- Интересно, а в то время что себе позволить могли?

- Видите ли, при советской власти с деньгами творились какие-то странные вещи...

- Вроде и есть, а купить нечего...

- Да, поэтому моя состоятельность была весьма относительна. Опять-таки, прожив жизнь и расставив какие-то приоритеты, я понимаю, что материальные блага для меня имеют значение только в смысле личного комфорта и определенных удобств - не более.

- Когда в СССР началось смутное время, вы - один из символов этой страны, баловень судьбы, который, в общем-то, ни в чем себе не отказывал! - развернулись и уехали жить в... Германию. Почему возникло такое решение и не было ли это связано с какой-то внутренней ломкой?

- Конечно, некий внутренний процесс место имел, и хотя никаких внешних побуждений к отъезду, казалось бы, не существовало, причину можно найти всегда. Во всяком случае, я постоянно хочу предсказуемости, хочу знать, что ждет впереди. Вот сегодня у нас уже 2009 год на календаре, а меня по-прежнему не покидает ощущение, что все как-то непрочно, зыбко...

- Уверенности в будущем нет никакой...

-...вот и начинаешь думать-гадать, что может произойти, а потом понимаешь, насколько это глупое и бесплодное занятие... Сейчас, по-моему, нет ни одного человека в мире, который мог бы сказать, что будет через пять, через шесть лет...

Понимаете, в советские времена был запретный плод: нельзя было свободно передвигаться. Нужно было какие-то дурацкие комиссии проходить, и потом в качестве какой-то милости тебе позволяли посмотреть на ту жизнь из окон автобуса, а мне хотелось увидеть заграницу не в качестве двухнедельного совтуриста, а пожить в другой среде, глубже и шире узнать чужую страну, избавиться от ощущения какой-то запертости и ущербности.

- Сердце у вас при отъезде в Германию не сжималось, не ныло?

- А разве должно было?

- Ну как-то все устоялось, родина вас ценила...

- Ну а это не была эмиграция - в отличие от других, я не собирался покидать Союз навсегда. Хотелось подольше задержаться за рубежом, поближе узнать бытие обывателя какой-нибудь из европейских стран. Было просто интересно получить новый опыт, и почему же такой возможностью не воспользоваться? Если бы она у людей была, многие бы, как это часто и случается, пожив за границей, вернулись бы назад. Человек бы от этого только выиграл - обогащенного опытом, его бы не мучила, не тревожила мысль об упущенном шансе.

Правда, к перечню причин, выталкивавших меня из Союза, надо прибавить и обстановку, которая наметилась у нас в конце 80-х, а была она, прямо скажем, мрачноватая, удручающая. В общем, складывалось все таким образом, что у меня появилась возможность выехать на более длительный срок, а уж там судьба дальше распорядилась...

"ПОСЛЕДНИЕ ЛЕТ 15 СЧИТАЮ СЕБЯ ВЕРУЮЩИМ - УЧУСЬ ЛЮБИТЬ НЕДОБРОЖЕЛАТЕЛЕЙ И ЗАВИСТНИКОВ"

- Тяжело вам пришлось поначалу в Германии?

- В том лишь смысле, что все, чем до этого занимался и что вы считаете огромными успехами и достижениями, при пересечении границы утратило всякий смысл. Если бы я был классическим пианистом, дирижером, автором опер или других масштабных произведений, мне, наверное, было бы проще моментально вписаться в какую-то профессиональную среду.

- А "День Победы" спеть немцам слабо было?

- Ну, они этой песни не знают, и я не настолько глуп, чтобы не понимать этого в тот момент, когда уезжал. Нет, ни на что я не претендовал, но оставался некоторый азарт: а что можно сделать на пустом месте с чистого листа, будучи образованным человеком, который что-то умеет, - даже такой момент присутствовал. Естественно, я столкнулся с обычными бытовыми вещами.

- Неужели приходилось вести борьбу за выживание?

- Ну, выживание - сказано, может, громко, но, во всяком случае, чтобы достойно себя чувствовать и по-человечески жить, нужно было что-то делать, работать и не отказываться от того, что предлагали. Я ни от чего не воротил нос.

- Это правда, что вы играли в немецких ресторанах на пианино?

- Было такое, хотя и очень недолго. Я, повторяю, не отказывался от этого, потому что там (в отличие от нашей действительности) игра в кафе, в ресторане, в лобби-баре отеля или где-то еще - весьма уважаемое занятие.

- Не было ситуации, когда случайно зашедший человек из Союза хватался за голову: ужас, Давид Тухманов в ресторане играет!

- Может, и было - и что?

- Вас это не угнетало?

- А что из того? В чем я должен был оправдываться? Просто я уже понимал эту жизнь, а только-только приехавший - нет: он все видел другими глазами, и поэтому я на его охи-вздохи мог реагировать адекватно.

- Чаевые вам предлагали?

- Ну, не совсем чаевые - музыканты обычно наигрывают какие-то мелодии, и люди, если просят исполнить что-то конкретное, кладут деньги.

- Был, на мой взгляд, какой-то парадокс в том, что автор "Дня Победы" лабал в кабаке для поверженных в Великой Отечественной войне немцев...

- Такие мысли могли, естественно, приходить и в мою голову, но это бесплодное, ненужное, я бы сказал, занятие. Всякого рода надуманные вещи я от себя гнал, поскольку они на происходящее не влияли. Кроме того, мне было вполне комфортно: если я, нормальный, безымянный, будем говорить, музыкант, сижу и играю, честно зарабатываю свои деньги, что в этом плохого?

- Вы не исполняли там попурри из своих песен?

- Нет - понимал, что люди хотят слушать то, что им знакомо, ими любимо. Знают, к примеру, Strangers in the night (песню, впервые исполненную Фрэнком Синатрой. - Д. Г.), закажут ее.

- Что же вас побудило вернуться в Россию?

- Вообще-то, связь с ней не прерывалась: были контакты, появлялась возможность чем-то заняться, какие-то стали поступать заказы.

Я часто сидел в своей студии и писал музыку к фильмам или спектаклям - московским, российским, а потом созрела ситуация, когда лучше стало именно здесь, поскольку основная моя работа и интересы сосредоточены, конечно, в Москве, в России. Я к тому же охотно бываю в различных провинциальных городах, поддерживаю связь с местными театрами. Сферу приложения своих сил все-таки вижу здесь, хотя имею возможность работать и в Германии, и в Израиле, где регулярно бываю просто потому, что люблю тепло, южный климат...

-...плюс близость к Господу, видимо, вдохновляет...

- (Соглашается). Это да!

- Вы, простите, религиозны?

- Последние лет 15 считаю себя верующим - это главное, что составляет суть моего жизнеощущения. Осознание Бога не происходит в один момент, особенно учитывая воспитание нашего поколения - множество стадий внутреннего роста проходишь... Учусь, например, любить недоброжелателей и завистников - а может, просто перед ними робею. Предпочитаю мирное с ними сосуществование, насколько это только возможно.

"ТЕЛЕВИДЕНИЕ Я ПОЧТИ НЕ СМОТРЮ, ПОТОМУ ЧТО ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ ИЗБЫТОК ИНФОРМАЦИИ ВРЕДЕН"

- Вернувшись домой, вы подали иск на телеканал "Россия" и отсудили у него огромные деньги...

- Ну почему же вернувшись? В России я с 98-го года плотно живу - уже более 10 лет, а что касается исков, то их подает время от времени мой адвокат и советник по юридическим вопросам - ему даны полномочия действовать так, как положено по закону. В остальное не вмешиваюсь.

- Вот что значит опыт западной жизни!

- Как бы там ни было, суд признал существенные нарушения авторского права в связи с вещанием плюс было допущено не совсем корректное отношение при монтаже моего авторского концерта. Я понимаю, что-то вырезать надо: хронометраж не позволяет использовать все...

-...но посоветуйтесь с автором...

- Конечно, ведь каким-то образом я этот концерт формировал, и одни вещи для меня более приоритетны, а другими можно было пожертвовать, но меня не пригласили, ни о чем не спросили, даже не попытались сделать в этом направлении шаг...

- Газеты писали, что вы 200 тысяч долларов отсудили...

- Это неправда.

- Меньше?

- Похоже, что каждый раз, когда эта история пересказывается, приписываются нули, еще какие-то цифры. В результате благодаря такому испорченному телефону можно миллионером стать - к сожалению, виртуально.

- Выиграли тем не менее много?

- Далеко не те суммы, о которых вообще можно вести речь серьезно, но дело не в них - для меня это вопрос принципа.

- Опять-таки, очевидно, из принципа вы первым бросили вызов музыкальным пиратам и тоже, насколько я слышал, выиграли дело в суде...

- Первым не я был - задолго до меня начали бороться с пиратством мои коллеги...

-...но пока безуспешно, да?

- Ну, если даже формально суды вынесли решения в их пользу, какие-то сдвиги есть, хотя пока эта проблема не решена.

- В детстве у меня было много пластинок, и, помнится, на одной из них, миньоне, песню "Я люблю тебя, Россия" исполняла ваша первая супруга Татьяна Сашко. Она же, если не ошибаюсь, и автор слов...

- Нет, стихи написал Михаил Ножкин, а Татьяне принадлежат слова к песне "Эти глаза напротив". Действительно, в свое время она пыталась стать певицей и делала для этого все возможное. Не получилось...

- Говорят, Сашко оказывала на ваше творчество большое влияние и являлась чуть ли не вашим продюсером, - это так?

- Нет, но в какой-то период она и вправду была очень заинтересована в общем успехе и как-то пыталась участвовать - во всяком случае, в организационном процессе.

Из досье "Бульвара Гордона".

В свое время российская пресса много писала о скандальном судебном процессе между Давидом Тухмановым и его второй супругой Натальей, которая, пока композитор находился в Германии, выписала его из пятикомнатной московской квартиры. В суде, куда Давид Федорович обратился, его доверенным лицом была первая жена Татьяна Сашко: она-то и сообщила журналистам, что Тухманов снимает меблированные комнаты в Кельне и не имеет своего жилья ни там, ни в России. Решением суда композитор был вновь в спорную квартиру прописан, однако попасть туда все же не смог - Наталья жилплощадь приватизировала и установила железную дверь. По словам Сашко, вида на жительство в Германии, куда Тухманов прибыл по туристической визе, у композитора не было (от выданного в свое время разрешения он отказался).

- Это правда, что с Татьяной, как и с дочерью от первого брака, вы не общаетесь?

- К сожалению, правда.

- Но почему?

- (Пауза). Позвольте мне в объяснения не вдаваться.

- Ваша третья жена, Любовь Викторовна, израильтянка - где вы с ней познакомились?

- В Германии в 91-м году - с тех пор очень славно живем вместе.

- В одном из интервью вы сказали, что газет совсем не читаете. Не изменили еще своему правилу?

- Раскрываю их лишь в самолете, потому что там совершенно нечем себя занять. В интернете, пока доберешься до того, что нужно, хочешь не хочешь, обязательно что-нибудь да прочтешь, а телевидение я тоже почти не смотрю, потому что для здоровья избыток информации вреден...

-...и творчеству не способствует?

- Наверное, нет.

- Какое впечатление на вас, композитора, который долгие годы формировал вкусы советских людей, производят сегодня эти бесконечные "фабрики звезд" и концерты, где сменяют друг друга безликие, одинаковые, как близнецы, артисты?

- (Грустно). Вы, Дмитрий, сами на свой вопрос и ответили. Происходит, увы, девальвация: когда чего-либо много, когда похоже одно на другое, оно дешевле становится, обесценивается. Вы же знаете: есть категория зрителей, которые с удовольствием это смотрят, и, наверное, их миллионы. Думаю, однако, народ нашей великой страны не состоит сплошь из такой публики, а если судить по обилию низкосортных программ, только она, к сожалению, и превалирует. Впрочем, это так, наблюдение, а какие же выводы можно сделать?

- Не лучше ли в таком случае подтягивать публику до какого-то более высокого уровня, чем опускаться до ее собственного?

- Во всяком случае, необходимо в этом направлении что-то делать. Должен быть механизм, а пока эфирной кнопкой распоряжаются люди, которые ориентируются на усредненно-дебильного зрителя, так продолжаться и будет.

"НЕ СЛУШАЮ КОНЦЕРТЫ ПОП-МУЗЫКИ, НЕ ОТСЛЕЖИВАЮ ХИТ-ПАРАДЫ И ДУМАЮ, ЧТО И ДАЛЬШЕ НЕ НУЖНО В ЭТО ВНИКАТЬ"

- Долгое время вы заседали в худсоветах - вас это не утомляло?

- Еще и как утомляло! Сейчас ни за что не пойду ни на какие-то худсоветы, ни на всевозможные совещания и обсуждения, которые, по моему опыту, еще никогда ничего в реальной ситуации не изменили.

- Цензура, которая существовала в СССР, была, на ваш взгляд, оправданна или много талантливого зарубили?

- Вы знаете, она была полезна только как некое культурное сито - вы до сих пор ведь не позволите себе написать письмо с грамматическими ошибками, а в эфире, оказывается, можно говорить и неграмотно. Мало того, что сплошь и рядом неправильные падежи, критики не выдерживают и лексикон, и манеры - да все! Ясно, что это не проходит отбора, цензуры, которая в объективном виде на то и существовала, чтобы отсеивать шелуху. В результате общая грамотность, культурность страдают.

Что же касается художественной стороны, можно немало и говорить, и спорить. Множество нареканий вызывала цензура, которая осуществлялась в советские времена в средствах массовой информации, тем не менее мы имеем две-три сотни великолепных песен, которые были созданы композиторами, спеты певцами и до сих пор составляют золотой, неразменный фонд.

- В советское время творили такие потрясающие композиторы, как Дунаевский, Богословский, Блантер, Фрадкин, Фельцман, Пахмутова, Френкель, Тухманов, - перечисляю эти фамилии с придыханием, а прекрасные поэты писали к песням не тексты - стихи. Те шлягеры до сих пор можно слушать - разве что чуть в более современной обработке: почему же нынешние песни такие - точное слово сейчас подберу - убогие?

- Я уже пытался объяснить этот механизм в начале нашей беседы, и добавить фактически нечего. Вообще, от таких разговоров, от подобной аргументации невольно впадаешь в какой-то жалобный тон... Это ностальгия: жизнь была иной, все получалось, песни звучали хорошие, и люди их слушали понимающие...

-...но ведь и впрямь хорошие, а сейчас - никуда зачастую не годные...

- Они будут звучать, пока есть те, кто хотят их слушать, но надо себе отдавать отчет, что времена меняются, и очень быстро. Вырастают новые поколения, которые совершенно иначе, в других условиях воспитываются, и их формируют те же средства массовой информации. Им нужно что-то свое - можно даже предположить, что именно, но зачем попусту тратить время?

- Кто из нынешних композиторов вам по душе?

- Знаете, я этим мало интересуюсь: не слушаю концерты поп-музыки, не отслеживаю хит-парады...

-...счастливый человек!..

-...и думаю, что и дальше не нужно в это вникать, как-то оценивать. Могу лишь сказать, что по-прежнему очень высоко ценю Юрия Антонова - его талант и природный дар сочинять замечательные мелодии. О других потрясающих композиторах, таких, как Пахмутова, не говорю, поскольку в большей степени это традиционное искусство прошлых времен.

Мне кажется, что ощущение современности, которое вообще свойственно эстраде и проявляется даже в моде, присутствует именно в популярных жанрах, и чтобы быть совершенно независимым от сиюминутных капризов публики и существовать в другом измерении, решил для себя впредь этим не заниматься. Да, нахожусь в нормальной профессиональной форме и могу все, что нужно, на достаточно высоком уровне сделать, но... нет интереса. Другое дело - музыкальная драматургия, оперный жанр - это совершенно иная жизнь, и никаких ограничений здесь нет.

- Многие ваши коллеги, которые в отличие от вас ровным счетом ничего из себя не представляют, считаются нынче звездами лишь потому, что постоянно мелькают на телеэкранах да на каких-то тусовках. Вас, Давид Федорович, ни там, как говорится, ни сям - вы не тусовочный человек?

- Скорее всего, нет. Опять же я достаточно в своих действиях прагматичен и не понимаю, зачем нужно куда-то являться, если не рассчитываешь на какой-то от этого времяпрепровождения результат. От того, что я буду перед телекамерой стряпать или показывать какие-то достижения в садоводстве, мое творчество вряд ли улучшится.

- Мне говорили, что вы большой любитель живописи и путешествий...

- Живопись я действительно очень люблю.

- И собираете?

- В силу своих скромных возможностей. Обычно стараюсь что-нибудь от художников получить (но это так, между прочим), а что касается путешествий, предпочитаю устроиться перед большим телевизором и смотреть передачи телеканала National Geographic.

- По слухам, вы до сих пор целые дни проводите за фортепиано, - это не преувеличение?

- Не сижу за фортепиано совсем - очень люблю лежать на диване, обожаю прогулки. Такой вот приятный у меня способ существования, если, конечно, задания нет, которое перед собой поставил. Когда что-то сделать необходимо, можно и посидеть...

- Лежа на диване, вы читаете книжки или смотрите в окно, в потолок?

- Временами читаю или просто могу что-то обдумывать, иногда и засну, но когда работа идет - а я человек авральный, - тогда уж и днями, и ночами сижу...

Киев - Москва - Киев

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter