Саня Григорьев из «Двух капитанов» актер Борис ТОКАРЕВ: «Режиссер «Двух капитанов» Евгений Карелов погиб у меня на глазах — мне пришлось доставать его тело из моря»

Неужели Сане Григорьеву из «Двух капитанов» уже 60? Честный, открытый, справедливый и бескомпромиссный — таким запомнился каверинский герой в многосерийном телефильме, так непохожем на современные сериалы. Эти достоинства присущи и Борису Токареву, ведь он, кажется, не сыграл ни одной отрицательной роли — ни в кино, ни в театре, хотя начал актерствовать с детства. Да и в жизни Борис Васильевич почти близнец своего знаменитого героя — общаешься с ним, как с давним знакомым. Вот что значит модное слово «харизма»! Даже по отчеству не хочется обращаться — так молодо светятся его глаза. Одно время Токарев надолго выпал из поля зрения зрителей — не мелькал в сериалах, не пиарился в прессе, не торговал лицом на тусовках и презентациях. Но, оказывается, даже в самые смутные для российского кино времена он не уходил из профессии. Напомним, он играл в фильмах «Сто дней после детства», «А зори здесь тихие», «Горячий снег», «Президент и его женщина». А вторую киношную профессию — режиссера — получил на курсе у самого Сергея Герасимова. Токарев поставил фильмы «Ангел мой», «Нас венчали не в церкви», «Отшельник», «Площадь Восстания», «Ночной экипаж». В них снималась его жена — актриса Людмила Гладунко, с которой они вместе рекордное для творческих пар время — 38 лет. Сегодня у Бориса и Людмилы прибавилось совместной работы — Гладунко сценарист и сорежиссер сериала «Не покидай меня, любовь», телеэпопеи «Моя Пречистенка» (первые 16 серий шли и по украинскому каналу «1+1» под названием «Две любви»).

«ВСЕ В ОДИНАКОВЫХ ПАЛЬТО, КАЛОШАХ И ШАПКАХ, МЫ ВЕСЕЛО ШЛИ В КОММУНИЗМ»

— Борис, вас прежде всего знают как Саню Григорьева из «Двух капитанов»...

— «Два капитана», «Горячий снег», «А зори здесь тихие» — эти три фильма стали моей визитной карточкой. Недавно на Ялтинском кинофоруме прямо на площади показывали фрагменты «Горячего снега» — присутствовало огромное количество людей, потом начались овации. Я, честно говоря, не ожидал: ну да, была картина советского периода, но сейчас молодые ребята смотрят столько боевиков...

«Два капитана» — моя любимая книжка. И первый любимый фильм (версия 1953 года, где роль Сани Григорьева очень здорово играл Александр Михайлов) — в детстве я смотрел его, наверное, раз 20 и помнил покадрово. А потом сам сыграл главную роль. Фильм делал на «Мосфильме» потрясающий режиссер Женя Карелов, снявший великую картину «Служили два товарища» с Владимиром Высоцким, Роланом Быковым и Олегом Янковским.

— Кто еще пробовался на Саню Григорьева?

— Многие. Но Карелов решил, что должен играть я. Там совершенно потрясающ Юра Богатырев в роли Ромашки. Хороши Ира Печерникова, Лена Прудникова... А у гениального Николая Гриценко работа в этом фильме стала последней ролью в кино. С Николаем Олимпиевичем работать было просто наслаждением. Да и с Женей Кареловым тоже — мы с ним были друзьями по жизни.

— Сколько длились съемки?

— Года два... Фильм снимался на пленку (тогда еще не было технологии сериалов) — старались максимально экранизировать весь роман. Автор Вениамин Каверин специально для картины написал несколько новых сцен...

— А куда, кстати, исчез режиссер фильма Евгений Карелов?

— Погиб... у меня на глазах. Сразу же после «Двух капитанов». Мне пришлось доставать его тело из моря. Трагическая судьба! После съемок мы все отправились отдыхать в Пицунду. Туда же приехал и Евгений Семенович Матвеев, любимый актер Карелова, снимавшийся в его фильмах «Я — Шаповалов Т. П.» и «Высокое звание» (я играл там сына героя Матвеева). Все произошло на наших глазах. Карелов пошел купаться, сказав: «Ребята, я сейчас»... Женя не захлебнулся — у него просто остановилось сердце. Когда мы его достали, в его легких не было воды.

— Какая страшная цена за настоящую работу!

— Да, было огромное, невероятное напряжение! А мы с Людой сейчас закончили съемки большого киноромана «Моя Пречистенка». Конечно же, это колоссальный труд. Действие картины происходит с 1900 по 2000 год. В начале герои встречают новое тысячелетие и гадают, каким оно будет. Потом через их судьбы отображены практически все важные события ХХ века — каждая серия охватывает по пять лет.

Борис Токарев с Михаилом Пуговкиным в фильме «Два капитана»

В «Моей Пречистенке» практически нет гонок и стрельбы. Разве что в эпизодах, связанных с событиями 1905 года. Помните, мы в школе учили, что волнениями тогда была охвачена вся страна? Ничего подобного! Просто несколько улиц на Красной Пресне были перегорожены натянутой веревкой, чтобы не могли проехать казаки. И все! Этот бунт был пробой пера, его нам привезли из-за границы большевики — вместе с большими деньгами.

Раньше архивы были закрыты, а потом мы выяснили, что все наши революции были инспирированы. Ведь, к примеру, мастеров и рабочих московских морозовских мануфактур вполне устраивала их жизнь — они получали достаточно по тем временам, у них были бесплатные детские сады и школы. Это стало для меня открытием...

В начале 90-х, когда в Москве танки расстреливали Белый дом, это происходило практически рядом с нашими окнами. Но самым ужасным казалось другое — стационарные камеры телеканала CNN вели прямой репортаж с места событий...

К сожалению, советский менталитет не предполагал самостоятельного мышления. Помните, как мы были счастливы — все в одинаковых пальто, калошах и шапках весело шли в коммунизм...

— Кого вы снимали в «Моей Пречистенке»?

— Там много дебютов, правда, за несколько лет съемок ребята успели стать известными. Теперь их растаскивают по сериалам и фильмам, просто рвут на части. У нас дебютировал Саша Волков — сыграл главного героя. У Ани Казючис, по сути, тоже в фильме первая большая роль — прежде она играла только в эпизодах. Были задействованы Александр Ефимов, Леша Макаров, Саша Цуркан, Оля Погодина, Катя Климова, Оля Ломоносова. Я играл старого князя.

Кстати, наш с Людой любимый актер Валерий Баринов, которого снимаем во всех своих последних фильмах, согласился играть, даже не читая сценарий, и впервые запел. Роскошные романсы (как и всю музыку для фильма) написал Александр Иванов, только закончивший консерваторию.

Уже много лет работаю с одной и той же творческой группой. Оператор Коля Немоляев вообще-то сериалы не снимает, но сказал: «С тобой буду, потому что мне интересно». И практически все 32 серии сделал, как настоящее кино...

— Может, после такого проекта нужна пауза, чтобы сердце поберечь?

— Не получится, мы уже успели снять двухсерийную рождественскую историю — простую, милую, со счастливым концом.

Заканчиваем еще и художественный фильм «Дистанция» (снимали его в Москве и Туле). Прототипом главной героини стала знаменитая бегунья, двукратная олимпийская чемпионка Светлана Мастеркова, которую играет Оля Погодина. Там заняты Таня Догилева и Паша Майков.

— Вы ведь делаете и документальные фильмы — например, об Александре Горшкове, Вячеславе Тихонове?

— «Дебюту» эти ленты заказывает РТР, работаем над ними в паузах между игровыми картинами. Начали рассказ о Михаиле Ульянове, но он умер. К его 80-летнему юбилею нынешней осенью надо закончить — уже без Михаила Александровича... Также в работе фильм о Юрии Яковлеве. Эти проекты, конечно, денег не приносят, но они о наших коллегах, потому дело святое.

Люда все время повторяет, что надо успеть. Есть опыт, силы, возможности, и надо их использовать — хочется делать масштабное кино...

«ВЗЯВ В РУКИ СЦЕНАРИЙ, Я ПОДУМАЛ: «ЕСЛИ МРАЗЬ, СНИМАТЬСЯ НЕ БУДУ»

— Борис, давайте вспомним 1978 год: Киев, кинофестиваль «Молодость», «Ангел мой», главный приз...

— О «Молодости» думаю с теплом и надеюсь, что ребята из объединения «Дебют», которым я до сих пор руковожу, обязательно привезут на киевский кинофестиваль новые картины. К счастью, появляются не только криминальные киноистории — все эти штучки с беготней, стрельбой (экшн, конечно, должен быть, но, мне кажется, делать такое кино достаточно легко).

Саня Григорьев, «Два капитана»

— Вы же давно занимаетесь студией «Дебют»...

— С самого начала — с 1978 года. Объединение получало из бюджета колоссальные по тем временам деньги, и статус у него такой же, как у «Мосфильма».

Мой фильм «Ангел мой» — первая картина «Дебюта». Тогда там работали еще два режиссера — Аркадий Серебрянников, сделавший картину «Ветераны» (с ним мы на «Молодости» разделили главный приз), и Георгий Мыльников, снявший «Отставной козы барабанщик» с Жорой Бурковым в главной роли. Каждый год мы выпускали, как минимум, 15 фильмов. Не призываю вернуться к тем временам — это слишком дорого для госбюджета, но четыре-пять картин делать надо.

В «Дебюте» рядом с молодыми всегда были выдающиеся мастера. Ведь Георгий Рерберг — оператор Андрея Тарковского, снимал у нас фильм Ивана Дыховичного «Испытатель». Когда я, руководитель «Дебюта», повез наши работы во Францию, где всегда был большой интерес к советскому кино, особенно молодому, журналисты вздыхали: в любой другой стране просто невозможно, чтобы такой великий мастер, как Рерберг, работал с мальчишкой, не снявшим прежде ни одной картины. А в этом был великий смысл.

— Кажется, после роли в мини-сериале «Последний бой майора Пугачева» вы больше не снимались. Почему вы приняли то предложение, ведь от других нередко отказывались?

— Это очень серьезная лента, которую НТВ-кино снимало по «Колымским рассказам» Варлама Шаламова. Режиссер Владимир Фатьянов собрал отличную актерскую компанию: Лев Дуров, Владимир Стеклов, Игорь Лифанов... Я играл генерала Артемьева — начальника всех колымских лагерей.

— Вас трудно представить в образе злодея...

— В том-то все дело. Взяв в руки сценарий, я подумал: «Если мразь, сниматься не буду». Но за ролью стояла потрясающая человеческая трагедия. Казалось бы, Артемьев на Колыме — самый высокий начальник, для которого жизнь какого-нибудь заключенного ничего не значит... Но в ленте есть несколько совершенно потрясающих сцен. Например, в госпитале генерал разговаривает с доктором, и мы понимаем, что Артемьев такой же зек, как все там. Вначале его, боевого генерала, разжаловали, потом звание вернули, но отправили на Колыму.

Фильм — история единственного побега, совершенного уже после войны. В лагерь попали боевые офицеры — люди, прошедшие огонь, воду и медные трубы. Многие вырвались из немецкого плена — герои, а их упекли в ссылку. Они понимали, что единственная возможность спастись — убежать. Но куда, если на 500 верст вокруг — тундра и тайга...

— Фильм снимали на Колыме?

— Нет, в Беларуси, где специально построили весьма правдоподобный лагерь. Мой генерал Артемьев понимал, что должен уничтожить беглецов, но сочувствовал им.

Когда в госпиталь привезли израненного солдата, единственного оставшегося в живых, Артемьев подошел к его носилкам и ужаснулся: «Что же вы наделали?» (имея в виду, что побег был совершенно бессмысленным). Солдат открыл глаза: «Ничего, генерал, хоть два дня, но на свободе!». И умер. Хирург пытался реанимировать, стал срочно готовить его к операции. Но Артемьев просит: «Не надо его трогать. Он уже ушел. Ушел свободным». Ради этой фразы я и снимался...

«НИКОЛАЙ ЕРЕМЕНКО БЫЛ ЖУТКО ОДИНОК»

— Настоящее мужское кино было у вас и раньше. Например, «Горячий снег», где вы снимались вместе с Николаем Еременко-младшим. Кажется, вы с ним жили в одном подъезде — рядом с Домом кино на Васильевской?

— Да. Потом он развелся с женой Верой и переехал, а я до сих пор там обитаю.

В картине «Горячий снег»

— Вы дружили?

— Не могу сказать, что виделись ежедневно, ведь Коля очень много снимался, но когда приезжал, мы с ним встречались у нас дома.

Мне всегда казалось, что в последних своих работах Еременко качественно изменился. В советских фильмах он, конечно, выглядел суперменом, красавцем, а незадолго до ухода «ушел в глубину».

В жизни Коля был очень закрытым человеком. Иногда вечером приходил к нам и просил: «Ребята, можно я у вас побуду?». Сидели на кухне, пили чай, он говорил: «Как у вас хорошо. Не хочется уходить...». Еременко был жутко одинок, ему не хватало семейного очага...

Едва сойдя с поезда на вокзале Минска, где снимался «Последний бой майора Пугачева», я сказал: «Хочу поехать к Коле». И отправился на кладбище, где он похоронен возле своего отца (им сделали красивый памятник). Он ведь отца всего на год пережил...

— Два года жизни вы отдали театральным подмосткам — Театру Пушкина и Центральному академическому театру Советской армии...

— В Театре имени Пушкина в 1961 году я оказался абсолютно случайно. Ассистентка режиссера, у которого я снимался в картине «Спасенное поколение» на студии имени Горького, ушла туда и позвала меня. Как раз ставили «Столпы общества» Ибсена — серьезную пьесу, где была роль сына консула. В театре такие образы всегда отдают женщинам-травести. Но когда режиссер стал думать, кого бы пригласить, моя знакомая сказала: «Зачем искать? Есть мальчик, который может это сыграть».

Днем я учился в школе, а вечером играл в спектакле. Кстати, служебный вход театра был на улице Бронной, где я в то время жил. Так что просто из дома попадал на сцену.

— И не оказались зависимым от воздуха кулис?

— Была недавно мысль самому поставить спектакль — невероятно хотелось стабильной работы с актерами, чтения пьес, каждодневных репетиций. В кино все по-другому — быстро. Но ни один из моих театральных замыслов не реализовался. Хотя сам театр оставил самое радостное впечатление — я ведь работал со всеми великими «стариками», для которых Станиславский был не книжным, а совершенно реальным человеком, их коллегой. Это была моя большая удача.

В Театр Советской Армии меня взял Андрей Алексеевич Попов — главный режиссер, который хотел, чтобы я там остался работать после армейской службы. Но кино для меня все равно было желанней — даже в армии я продолжал сниматься в военных картинах.

— Николай Еременко рассказывал, что сам напросился в «Горячий снег», чтобы не служить в армии...

— Возможно, но он идеально подходил на роль Дроздовского. А я упорно отказывался от съемок — не хотел надолго уезжать из дома в Новосибирск. Даже прятался от режиссера фильма Гавриила Егиазарова. В Сибирь меня заставил поехать лично директор «Мосфильма».

— Но ведь зато в 28 лет вы получили Государственную премию России!

— В «Горячем снеге» я работал не только с Колей Еременко, но и с Болотом Бейшеналиевым из Киргизии, Арой Бабаджаняном из Армении, с другими прекрасными ребятами. Мы были вместе — в этом суть тогдашней жизни страны.

Так и не могу привыкнуть, что мы с Людой приезжаем в Украину, как за границу (кстати, она родилась в Хмельницком). Наверное, новые поколения будут к этому относиться спокойнее...

Как оказалось, мы уже жили в прекрасной стране и при коммунизме, даже не подозревая об этом...

— Борис, вы не москвич, но попали во ВГИК. Не было ли комплекса провинциала?

— Я появился на свет в Калужской области (это родина мамы), там прожил энное количество лет, но в школу уже пошел в Москве, куда переехали родители. Никогда не задумывался, кто я — житель столицы или провинциал. Только вот любая столица — еще не страна. Настоящее — это глубинка с колоссальным человеческим потенциалом. Оттуда во ВГИК абитуриенты зачастую даже приехать не могут — нет денег на билет. Многие педагоги ищут в провинции талантливую молодежь.

Помню двух ребят, которые, к сожалению, рано ушли из жизни — Петю Луцика и Лешу Саморядова из Оренбурга. Прочтя Алешин сценарий, отправленный на конкурс по почте, педагоги были потрясены и тут же пригласили его поступать в вуз, а парень не явился на экзамены. Как выяснилось, Саморядов не принял всерьез это приглашение. За ним поехали, привезли его в Москву, он сдал экзамены (во ВГИКе главное — творческий конкурс, педагоги прощают незнание школьных предметов).

Петя Луцик и Леша Саморядов создали несколько замечательных фильмов. Увы, не всегда их сценарии реализовывались — по степени дарования ребята были намного ярче режиссеров, которые брались за экранизацию. Так что провинция — генератор настоящего в искусстве.

«СЫН НАМ ГОВОРИТ: «ВЫ СО СВОИМИ ИДЕАЛАМИ ПОКА ОТДОХНИТЕ»

— Трудно быть однолюбом?

— Ой, тяжело. Самое главное — не привыкать друг к другу. Мы ведь с Людой не только дома все время вместе, но чаще всего и на работе. Когда она снималась в моих картинах, всегда что-то переделывала под себя, потом написала первый сценарий.

Людмила каждый раз раскрывается по-новому (я только начинаю понимать, что совсем ее не знал) — удивительное качество женщины: постоянно меняться.

Людмила Гладунко и Борис Токарев всегда вместе — и в жизни, и в кино Фото автора

Когда семейная жизнь становится однообразной, происходит то, о чем писал Маяковский: «Любовная лодка разбилась о быт». Для нас быт, конечно, имел большое значение, но все равно нечто другое было более важным. Прежде всего — сумасшедшая любовь к кино. Мы — абсолютные трудоголики. Даже если вдруг появляется свободное время, начинаем готовить новые проекты. С трудом заставляем себя расслабиться: мол, вернемся к этому через месяц. Не получается... Конечно, у нас бывают скандалы, серьезные разногласия, но потом все равно находим взаимоприемлемое решение...

— А ваш сын Степан вас радует?

— По-разному. Он у нас поздний ребенок — мы работали и не спешили заводить детей. Конечно, его появление стало большим счастьем — мы все забросили (два года была проблема с бабушками) и сами занимались малышом. Люда как раз накануне снялась в фильме «Единственная», ей посыпались предложения, но она от всего отказывалась. А наша профессия жестокая, выпадешь из обоймы — потом очень трудно возвращаться.

Конечно, сын нас долгое время радовал — школу окончил с серебряной медалью (хотя я не видел, чтобы он особенно занимался), набрав самые высокие баллы, успешно поступил в Институт международных отношений. А потом вырвался в самостоятельную жизнь, и его понесло...

— Наверное, это нормально...

— Я тоже считаю: парень должен перебеситься. Сейчас ему 28 лет, мы с Людой в его возрасте были давным-давно женаты, а он говорит: «Нет, рано». Сначала я думал, что один наш такой, но разговорился со своими друзьями и понял — все поколение.

Меня очень напрягает, что у него нет истинных друзей, какие были у нас. Степан говорит: «Вы со своими идеалами пока отдохните». Но в парне так много заложено, он же по гороскопу Лев, внутренне очень сильный человек. Да и внешне — двухметрового роста (одно время даже моделью подрабатывал).

— После МГИМО Степан вдруг снялся в вашем мини-сериале «Не покидай меня, любовь». Только потому, что папа — режиссер?

— Степа кинематографом не занимается, мы его еле уговорили — изображать надо было моего сына (он нам потом сказал: «Это вы обо мне написали»).

— Ваша профессия его совершенно не увлекла?

— Нет. Удивительно, но он очень прагматично ко всему подходит. Оказалось, ему интереснее всего международное право, которым сейчас активно занимается. К тому же он ведь застал чудовищный развал в кино, трагические киносудьбы, видел, как я много лет был просто безработным. Если бы не японцы из телекомпании NHK, с которыми я работал четыре года, не знаю, что бы с нами было...

Пришлось в России снимать телепрограммы для Японии — оттуда приезжала группа, я их сопровождал как исполнительный продюсер. Для меня это стало совершенно сумасшедшей школой. Понял, что честные взаимоотношения зарубежных партнеров — миф. Японцы во многом вели себя так же, как наши бизнесмены. Мы ведь всегда думали: капиталисты держат слово. Ничего подобного, капитализм — это кто первый урвет. Естественный отбор необходим — выживает сильнейший. Но что делать не самым сильным? Мы-то привыкли, что надо всем помогать, а там все очень жестко.

— В генах у нас одно, сейчас нам насаждают чужие ценности, потому и результат никакой...

— Процесс очень сложный — должно смениться хотя бы два поколения, чтобы все пошло как следует. Пока мы живем на уровне даже не капитализма, а дикого тоталитаризма.

— Борис, как-то вы сказали, что жениться стоило хотя бы из-за тещи. Покойная мама вашей жены — известная советская актриса Рита Гладунко...

— Рита Ивановна была удивительным человеком. Я с ней очень дружил, она всегда принимала мою сторону. Когда мы с Людой только поженились, у меня умерла мама (ей был всего 51 год). На похоронах Рита Ивановна вдруг схватила меня в охапку — так сильно в ней было материнское чувство, ведь я осиротел совсем мальчишкой.

Рита Ивановна как-то сразу стала для меня родной. Перед смертью она подолгу жила у младшей дочери в Португалии, очень любила Лиссабон, называя его сказочным городом. Потом приехала в гости к нам в Москву, встретилась со всеми друзьями и в день отъезда умерла (как сказали врачи — от разрыва сердца). Мы похоронили ее здесь, на родине. Риты Ивановны нет, а все ее друзья стали нашими — Люда очень похожа на маму...

Главное, что меня всегда поражало в Рите Гладунко, — удивительная мудрость и понимание: в жизни никогда не надо рубить сплеча. Пожалуй, и класс актера определяется умением держать паузу.

ЛЮДМИЛА ГЛАДУНКО: «Я ДЛЯ БОРИ СРАЗУ СТАЛА МНОГО ЗНАЧИТЬ, А У МЕНЯ ЧУВСТВА ВЫЗРЕВАЛИ ПОСТЕПЕННО»

— Людмила, с мужчинами о любви говорить сложно — услышав сакральное слово, они, как правило, закрываются. Вы же с Борисом вместе еще с юности, а как встретились впервые?

— В картине «Где ты теперь, Максим?» — Боря увидел меня раньше, чем я его. Меня уже утвердили на роль, а с героем все еще было не решено. Когда Боря появился на площадке, второй режиссер Мария Сергеевна Ермолова показала ему мою фотографию и сказала: «Вот наша героиня. Смотри, не влюбись!». Потом он, смеясь, говорил: «Тут-то все и случилось».

Я же его разглядела позже — на съемках зимних сцен в Калининграде, в котором тогда снимали все кадры разрушенных послевоенных городов... Мне, 15-летней, все было внове, я впервые оказалась одна — без бабушки и родни.

Боря рассказывает, что я для него сразу стала много значить, а у меня чувства вызревали постепенно. Мы снимались полтора года, потом поступили во ВГИК — поженились уже после защиты диплома.

С тех пор нам часто задают вопрос: «Как стать семьей-долгожителем?» и даже приглашают в семейные программы как экспертов. А я не могу поделиться опытом — рецептов нет...

Кстати, программа «Пока все дома» просто замучила предложениями снять о нас передачу. Но мы почему-то опасаемся — стали замечать, что после эфира пары начинают расходиться. Может, это совпадение, но нам туда лучше не идти...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter