Царица романса Нани БРЕГВАДЗЕ: «Вы знаете, Ноня, — сказал мне Брежнев, — я специально обручальное кольцо снял, чтобы вы думали, будто я не женат»

(Продолжение. Начало в № 47 )

«КОГДА СТАРЫЕ СВОИ ЗАПИСИ СЛУШАЮ, СТЫДНО СТАНОВИТСЯ - ЭТО ПЛОХО, ИСПОЛНЕНИЕ ТО МНЕ НЕ НРАВИТСЯ»

- В Советском Союзе романсы жанром упадническим, эдаким сентиментальным пережитком прошлого считались. Ну кто их пел? - разве что буржуазные недобитки какие-то: вернувшийся из-за рубежа Александр Вертинский, Тамара Церетели, муж которой, композитор Борис Прозоровский, три ареста пережил и в 37-м, в конце концов, был расстрелян, репрессированный и закончивший жизнь в Магадане Вадим Козин... Вы этот жанр на не­до­сягаемую высоту подняли, на пьедестал, можно сказать, возвели...

- К романсу меня потянуло, потому что с малых лет его слышала. Наряду с грузинскими песнями, естественно...

- ...которые к романсам близки, правда?

С юной Тамарой Гвердцители, 1984 год. «В хороших домах в Грузии всегда романсы звучали. Там столько эмоций, страсти, переживаний, и это нашей натуре и музыкальности очень близко»

- Да, есть ведь еще и грузинские романсы ХIХ века, а знаете, откуда этот жанр появился? Его, оказывается, испанцы придумали, и прежде, чем что-то подобное исполнять, я должна была перечесть хорошенько историю.

- Вам, тем не менее, не говорили: «Не пойте эти романсы» - советскому человеку, дескать, песня нужна, которая «строить и жить помогает»?

- Честно? - никто ничего, а вот мама моя однажды заметила: «Куда-то этот жанр исчезает», - потому что в салонах, в хороших домах в Грузии всегда романсы звучали. Там столько эмоций, страсти, переживаний, и это нашей натуре и музыкальности очень близко, но сосредоточилась я на них, только когда с Медеей выступать стала... Народ, публика сами мне подсказали, какой жанр выбрать, а до этого с «Орэрой» я совершенно другой была: пела на английском, на французском, на испанском, на итальянском - все подряд, ну и грузинские, конечно, и русские песни, которые многие композиторы для меня писали.

- Эстрадные?

- Да, но опять-таки мне повезло, потому что грузинские петь очень трудно.

- Их чувствовать надо?

- Конечно, а еще правильные акценты делать, и - как это называется? - мелизмы (небольшие мелодические украшения. - Д.Г) убрать, и в многоголосии не ошибиться, а русские романсы пою так, как чувствую, и каждый раз они звучат по-новому. Не знаю, поверите ли вы мне, но се­годня куда тоньше их воспринимаю...

- ... верю охотно...

- ...и мне стыдно, когда старые свои записи слушаю.

- Да вы что?!

- Да, для меня это плохо, исполнение то мое мне не нравится.

- Сейчас некоторые старые песни перезаписываете?

- Нет, мне лень, но сегодня, накануне перемен каких-то (что дальше меня ожидает, не знаю!), все-таки хочу это сделать. Почему? Раньше у меня голос хороший шел - сильный, чистый, а сейчас о какой чистоте речь? Зато взамен что-то новое появилось - на сольных концертах, к примеру, когда поешь живьем, каждый романс постепенно совершенно другой принимает оттенок, иное содержание в нем проявляется - наружу выходит то, чего я не понимала, хотя интуитивно чувствовала. Наверное, так говорить о себе нельзя, но мне кажется, что теперь отношусь к исполнению более осознанно.

- Когда романсы поете, плачете?

- Никогда в жизни - этого допускать нельзя, и я ни о ком в такие моменты не думаю: все мои мысли только о том, о чем пою.

- Даже если сюжет очень грустный, ни слезинки не пророните?

- Знаете, такого, чтобы плакать, не было, но у меня вот это (руку выше кисти щиплет)...

- Дрожь появляется, мурашки бегут по коже?

- Вот! Обязательно! Тетка моя говорит: «Если мурашки у меня не побегут (или как правильно сказать? - Н. Б.) - это не хорошая песня»...

- ...и она, между прочим, права...

- Да, а заплакать сама от чьего-то прон­зительного исполнения могу, от чужих песен. У меня очень часто сейчас на мокром месте глаза - так все хорошее действует, даже танцы. И мурашки, и плакать от страсти хочется.

Нани Брегвадзе (вторая слева) с Булатом Окуджавой и Беллой Ахмадулиной, начало 80-х годов. «Мне публика помогает: на сцене беру себя в руки, голова хорошо включается, и что-то такое идет, чего в четырех стенах комнаты никогда не получится»

«ПОСТОЯННО Я ЧТО-ТО ТЕРЯЛА, ЧТО-ТО ВСЕ ВРЕМЯ У МЕНЯ ПРОПАДАЛО - ВОТ ТАКАЯ БЫЛА РАССЕЯННАЯ»

- Романсы - они в основном печальные: вы и в жизни такая же?

- Ни в коем случае - я веселая и даже, по словам других, с юмором: не хнычу, в плохом настроении не бываю - нет у меня этого. Наоборот, в доме все время гости, постоянная суматоха, правда, в последнее время, когда какая-то тяжесть наваливается, какие-то обязанности появляются, которых у меня и так множество, нервничаю. Или если нет концертов, затишье, думаю уже: что делать? Только это может меня расстроить, а остальное...

- Сколько я вас не видел, и на сцене, и по телевизору, вы всегда в черном - это любимый ваш цвет или так добропорядочной грузинке положено?

Со знаменитым оперным певцом Зурабом Соткилавой. «Раньше у меня голос хороший шел — сильный, чистый, зато взамен что-то новое появилось — наружу выходит то, чего я не понимала, хотя интуитивно чувствовала»

- В черном только в последнее время я выхожу: если старые фотографии мои вы посмотрите, там я в каких-то ярких всегда платьях: желтых, зеленых (по­чему-то эти краски любила) - разных, но с недавних пор одежду цвета воронова крыла ношу. Когда в магазин иду, даю себе слово в сторону агатового, угольного, смоляного даже не смотреть и купить что-то такое пестрое...

- Почему же не покупаете?

- Беру, надеваю - ну не идет, и все! - а черное примеряю и прекрасно себя чувствую: это ведь цвет элегантности, которую так люблю.

- Такое ощущение стиля у вас откуда?

- Понятия не имею.

- Оно, как и абсолютный слух, врожденное?

- Нет, я себя развивала, всегда очень внимательно следила за тем, как выгляжу... Вот, предположим, в Париже я находилась... Вижу - хорошая юбка, черная ткань с белыми какими-то разводами, шерстяной джемпер прекрасного качества...

- ...а в кармане всего 20 долларов...

- Вообще ни цента - платили нам очень мало, но все равно что-то находить старалась, выкраивать... Нет, кое-что за два месяца в Париже купить смогла. Тогда, в 64-м году, «Шербурские зонтики» очень модны были - только-только фильм этот вышел...

- ...с музыкой Мишеля Леграна...

- Да. Кстати, лет пять назад в Тбилиси Легран приезжал, и мы встретились, вместе провели время. Это большой музыкант, конечно, так вот, на героине картины розовое пальто букле было, а я там такое же бордового цвета купила - ну очень красивое, но потом оставила его в Ницце в гостинице. Я вообще постоянно что-то теряла - в Канаде, помню, туфли в каждом городе покупала, потому что в предыдущем забывала их под кроватью: была уверена, что уже в чемодан положила, а когда открывала его, там было пусто.

С выдающимся кинорежиссером Георгием Данелией

- О чем, Нани Георгиевна, думали?

- Ни о чем - вот такая была рассеянная... Все время что-то у меня пропадало, но так к этому привыкла, что относилась к потерям спокойно.

- Говорят, вы камни красивые любите?

- А кто их не любит? Какая женщина может равнодушной к ним оставаться? Я тут не исключение, но раньше практически ничего не носила - в последнее время к ним потянулась.

- Какой камень для вас самый-самый?

- Изумруд, который наконец-то приобрела, - очень красивый, большой, он, можно сказать, по дешевке достался. Просто я не каждый раз его надеваю - без достойного повода это делать нельзя. Вот это кольцо (показывает) потрясающее, с топазом.

- И в ушах топазы?

- Нет, но это не бриллианты, что-то около. Ненастоящие, но хорошего качества и работы.

- У вас еще и брошь роскошная...

- Это Сваровски, в Вене мне подарили. Прекрасная, да? Я так не специально оделась - к вам прямо с концерта пришла, поэтому немножко такая... при параде.

- В Грузии, я знаю, в аристократических домах изысканные камни по наследству передаются - у вас такие в семье есть?

- Уже нет, но у моей бабушки, маминой матери, - красивой, горделивой и представительной - настоящей княжны, драгоценностей было много. После революции у них с дедушкой все отняли, и из Кутаиси, где с семерыми детьми: шестью дочерьми и сыном - жили, они перебрались в Тбилиси. У бабушки - это я из рассказов моей тети знаю - в шкатулочке очень много драгоценностей было: она из квартиры их вынесла и почему-то под деревом закопала, а потом затяжные дожди начались, и когда она снова туда пошла, там уже ничего не было - все вместе со шкатулкой смыло (смеется).

«РАИСА МАКСИМОВНА МЕНЯ ОЧЕНЬ ЛЮБИЛА»

- В СССР слово «грузин» с кучей денег, машиной «Волга» и мандаринами ассоциировалось: перед человеком в кепке-аэродроме не могли устоять самые красивые женщины, он казался воплощением счастья, стабильности и про­цветания... Раньше, короче, ваши со­­отечественники на широкую ногу жили, а сейчас?

- (Грустно качает головой). Откуда? - ничего уже не осталось.

- Каково же людям, которые еще 20-30 лет назад сказочно были богаты, неимущими себя ощущать?

Алла Пугачева, президент Грузии Эдуард Шеварднадзе и Нани Брегвадзе, Тбилиси, 1998 год. «Пугачеву я обожала: когда она появлялась, никого похожего не было. Алла и сейчас великолепна»

- Они очень спокойно к этому отнеслись.

- Философски?

- Да, и это очень ценно. Взять моего двоюродного брата и его окружение - он и правда был очень богат: красиво жил, всем помогал, деньги друзьям раздавал.

- Чем занимался?

- Мануфактурой, или как это назвать...

- Цеха, наверное, держал подпольные?

- Да, и когда мне звание народной артистки Советского Союза присвоили, на радостях 10 тысяч принес. Я была просто счастлива. «По-моему, - сказала, - меня больше этот подарок, чем звание, радует» (смеется), а мама, получив такую возможность, пышный банкет на 300 человек с фейерверком устроила. Вот такие широкие жесты мой брат себе позволял, а потом, когда ничего у него не осталось, хорошее настроение, тем не менее, сохранил, так же красиво живет - вот это характер!

- Человеку, который на радостях может 10 тысяч советских рублей подарить, ничто, по-моему, не помешает жить спокойно и достойно...

- Конечно. Я своего двоюродного брата обожаю, и все его любят, но были у меня не родственники, а друзья, которые помогали, шикарные подарки мне делали - не деньги, но нечто такое, что мне хотелось бы приобрести, - вот так мы жили. Сегодня у них, допустим, ничего нет, но они радуются женам, семьям, детям подросшим - очень стойко и мудро себя ведут.

- Что такое грузинское гостеприимство, я хорошо знаю, а вот вы принимать дома гостей любите?

- Вы что! - ничего, кроме этого, в моем доме не происходит.

- Готовите сами?

- Нет, кухня - это не мое, и меня туда не допускают: помощницы есть.

- Гости обычно долго сидят?

- Это от обстановки зависит - например, каждый год к 31 декабря я из Москвы домой вернуться стараюсь, чтобы друзей пригласить, родственников... Сейчас вот должна вместе с Бубой на площади выступить, куда по традиции все тбилисцы встречать Новый год приходят, и голову уже ломаю над тем, как потом гостей собрать, - они же не очень молодые, может, даже спать захотят. Посмотрим...

С Дмитрием Гордоном. «Искусство должно добро творить и народы объединять»

- Это правда, что вы за столом с Леонидом Ильичом Брежневым однажды сидели?

- Да, конечно, но там не только он был - и другие кремлевские руководители.

- Это в Москве про­исходило?

- Нет, Брежнев в Тбилиси пожаловал. Он очень обаятельным был человеком, только почему-то Ноней меня называл (Софико Чиаурели моя любимая у него это переняла - когда я брала трубку и слышала «Ноня», сразу понимала, кто мне звонит). Так вот, Леонид Ильич мне сказал: «Вы знаете, Ноня, я специально обручальное кольцо снял, чтобы вы думали, будто я не женат» - вот так он шутил и очень любил песни.

Туда были приглашены я и мои двоюродные сестра с братом (тем, который деньги мне подарил). Вообще-то, мы много песен знали, у нас огромная программа была, но когда Брежнев какой-то романс попросил спеть, я ответила, что такого не помню, не знаю. Тут моя двоюродная сестра вмешалась: «Мы это знаем!», и ко мне: «Ты забыла, это же...», а тогда Мжаванадзе был...

- ...первый секретарь ЦК Компартии Грузии...

- Он так испугался, что мы заказ не исполним: «Знаешь, знаешь эту песню?» - воскликнул и по столу стал стучать. Очень смешно было, а когда мы уже спели, люди из брежневской свиты к нам подходили, благодарили - тогда все в прекрасных отношениях находились, жили дружно. Хорошее было время!..

Леонид Ильич отличное впечатление на меня произвел... Мне передавали, что он потом обо мне спрашивал, но к этому относилась спокойно: «Ничего со мной не случилось, - думала, - какой была, такой и осталась».

Снова Брежнев приехал к нам, когда ему уже не совсем хорошо было: за спиной у него генерал-охранник стоял - поддерживал. Меня «Снегопад» попросили исполнить: он, дес­кать, любит. Я очень близко подошла, потому что предупредили: «Иди, Леонид Ильич не очень хорошо слышит». Немощный старик, он куда-то мимо меня все смотрел, и получилось, что я для этого генерала, а не для Генерального секретаря пела.

Всегда меня приглашали, но близости какой-то... Как я могла об этом подумать? - даже в мыслях такого не было! Просто и он меня знал, и все его окружение, а кто звание народной СССР мне дал? - я даже не мечтала его получить...

- Оно вообще в ту пору недосягаемым было...

- Вы что! Девочкой тогда я была - 41 год, а знаете, в чем дело? Вот как Горбачев к власти пришел, так сразу это и случилось, потому что я с Михаилом Сергеевичем в Пицунде встретилась... Они с Шеварднадзе очень дружили...

- ...отдыхали, я знаю, вместе...

- ...и с Патиашвили (первым секретарем ЦК Компартии Грузии в 1985-1989 годах. - Д. Г.), а с ними и бедная (я очень хорошо к ней относилась) Раиса Мак­симовна была, которая меня, оказывается, очень любила. Попала туда я случайно, спе­циально меня не вызывали - я в Пицунде отдыхала, а она обмолвилась Шеварднадзе, что ей романсы Нани Брегвадзе нравятся. «Ясно», - кивнул Эдуард Амвросиевич, после чего меня и Медею Гонглиашвили вдруг позвали. Когда Раиса Максимовна вошла и увидела, что я у них там сижу, просто в восторге была.

- И Горбачев при этом присутствовал?

- Да, конечно. Мы вместе пели, и прекрасно получилось, между прочим: он замечательно песню исполнил - уже, к сожалению, не помню, какую. Потом вспоминали, но Медея, у которой великолепная память была, название тоже забыла начисто. В общем, может, из-за того, что Раиса Горбачева меня любила и мое искусство очень ценила, мне вдруг позвонили и заранее предупредили, что я должна звание получить. Знаете, я не очень в детали вникала, думала: «При чем тут я? - столько в России певцов», но так уж вышло. Из всех уголков Советского Союза потом поздравления шли, очень трогательно это было, и даже великий тенор Козловский телеграмму прислал. Сейчас наизусть ее текст не приведу, но в ней теплые слова были и пожелания.

- От Леонида Ильича Брежнева и Михаила Сергеевича Горбачева к Юлии Владимировне Тимошенко переходим - это правда, что на юбилее ее мамы вы пели?

- Да, Юлия Владимировна меня пригласила, и я с удовольствием согласилась. Какая она милая, гостеприимная! - я от нее в восторге была, и мама чудная - ей 70 лет тогда исполнилось. Такая сдержанная, молчаливая, очень хорошо выглядела - добрая женщина, а Юля просто очаровательна: в жизни еще лучше, чем на эк­ра­не. Никого, кроме меня, на их семейном празднике не было...

- Это в Днепропетровске происходило?

- Нет, в Киеве - с удовольствием я у них посидела: было очень хорошо, уютно. Подкупило то, что я там не приглашенной певицей себя чувствовала - нет: была среди них и вдруг запела - вот такое сложилось впечатление...

«Я ВСЕ ВРЕМЯ НА СЦЕНЕ ПАДАЛА - НЕ ОДИН РАЗ, НЕ ДВА, НЕ ТРИ: ОДНАЖДЫ ДАЖЕ В ЛЮК ОСВЕТИТЕЛЬНЫЙ ПРОВАЛИЛАСЬ»

- Поймите правильно: обойти стороной пренеприятнейшую тему грузино-российского конфликта я не смогу...

- Ой, рассуждать об этой трагедии не­воз­можно - скажу одно: то, что случилось, в голове не укладывается...

- Все это болезненно было, ранило вас?

- Очень, мы тяжело переживаем, и я даже заболела на этой почве: казалось, теряю все (меня лечили, я только-только в себя пришла). Как? - мы же так дружно с осетинами жили, были с ними все время в близких, родственных отношениях. Южная Осетия - это сердце Грузии, и вдруг приходят и все из-под носа уносят. Ни один человек привыкнуть, смириться с такой потерей не сможет, невозможно сказать: «Ой, как хорошо! Спасибо за то, что вы здесь».

- Как думаете - отболит все, про­йдет?

- Должно пройти, успокоиться - ну как можно так жить? Вот война была, да? Бог знает, что мы пережили, сколько потеряли и все-таки стараемся какую-то точку опоры найти, чтобы снова быть вместе, а что плохого, если наши народы дружить будут? Ужасно, что друг друга ненавидеть мы начинаем - я вообще не умею видеть в людях врагов, всегда только хорошее у них нахожу.

- Да и искусство выше политики, правда?

- А оно вообще никакого отношения к политике не имеет и, если свое слово скажет, только лучше будет - искусство должно добро творить и народы объединять.

- Вы об Иване Семеновиче Козловском упоминали, который вам поздравительную телеграмму прислал, - помню, еще ребенком я видел, как в Киевский оперный театр он приехал и студенты консерватории зачетки и паспорта протягивали, чтобы он там расписался. Живая легенда!..

- ...ну что вы!

- Это правда, что однажды, когда вы пели, великий тенор вышел на сцену, опустился на колени и руку вам поцеловал?

- Да, это на моем творческом вечере было...

- Фантастика!

- Знаете, все великие такие поступки совершать не боятся...

- ...и конкуренции не опасаются...

- Абсолютно - они могут запросто вас хвалить.

- Ну а с завистью коллег вы сталкивались?

- Лично я ничего такого не чувствовала или на это внимания не обращала: наоборот - отдавала себя. Вот была у нас потрясающая - все ее знают, наверное, - джазовая певица Гюлли Чохели: я ею так восторгалась! У Гюлли в оркестре семь песен было, а у меня одна, но мне даже в голову не приходило, почему две не пою или три. Я восхищалась ею - так и должно быть!

- Действительно, свойство большого таланта - восхищаться...

- А ведь ни популярной, ни красивой я тогда не была. Сказывалось, видимо, то, что на эстраде временным человеком себя считала - должна была все-таки пианисткой стать, и слава Богу, что так было, а когда звание заслуженной получила, думала: «Ну при чем тут я?». Все повторилось, когда я народной артисткой Грузии, потом народной Советского Союза стала - только потом уже для себя решила: да, я певица! До этого осознания такого не было, потому что музыка во мне жила - все время я пела.

- Слышал, что на сцену вы любили высокие каблуки надевать, и это к разным казусам порой приводило...

- О, каблуки - враги артисток! Вообще-то, я туфли на низких каблуках всегда носила, но как перед публикой не блеснуть? Вот только на шпильках трудно ходить было, поэтому я все время на сцене падала - не один раз, не два, не три: однажды даже в люк провалилась.

- Как?

- Это в Одессе было - мы, как сейчас помню, перед поездкой во Францию, Бельгию и Швейцарию там выступали. Я Гию Данелию и Валентина Ежова (прославленного советского сценариста, лауреата Ленинской премии - Д. Г.) на концерт пригласила, короткое платье надела, которое в Канаде купила...

- Вы в коротком платье ходили?!

- Да, оно очень красивое было, черное, с какими-то вставками кружевными. К нему туфли на очень тонких каблуках с металлическими наконечниками, купленные в Париже, надела, и вот после «Калитки» мне красные розы вручили, и я ухожу, но не направо, а назад отступаю: раскланиваюсь и вдруг исчезаю...

- Зрители, очевидно, решили, что это такой трюк?

- Не знаю, но Гия сказал: «Как роскошно ты свой уход срежиссировала - получилось так неожиданно». Каблук в результате сломала...

- По воспоминаниям ваших коллег, куда больше лысый электрик пострадал, который принял удар на себя и осторожно на пол вас опустил, - на следующем концерте, когда вы уходили со сцены, он высунулся из люка в шапке-ушанке (в Одессе 40-градусная жара стояла!) и руками замахал: «Отходи! Отходи!»...

- (Смеется). А еще раньше, когда в самодеятельном оркестре пела, концерт в Гори был...

- Тоже там провалились?

- Нет, шпильки тогда только-только в моду вошли, и я не знала, что с ними надо быть бдительной. Спела, короче, хочу сцену покинуть, а каблук намертво между половицами застрял. Можно было ногу вытащить и босиком уйти, но об этом я не подумала, попыталась освободиться - безуспешно. Мальчики на подмогу пришли, мы вместе стали бороться - такое там вытворяли! Зрители не могли понять, почему выступление уже закончилось, аплодисменты идут, а мы непонятное что-то делаем.

«ОЙ, УМОЛЯЮ! - КАКИЕ НАШИ ГОДЫ?»

- Не сомневаюсь, что человек вы абсолютно современный и за всем, что на мировой эстраде и в оперной музыке происходит, следите...

- Ну, конечно.

- Сегодня в бесчисленных телепрограммах мы множество сменяющих друг друга мальчиков и девочек видим, которые в 18-20 лет звездами себя называют, - так называемые «фабрики звезд» их производство на конвейер поставили. Что о российской эстраде вы думаете, вам нравится то, что на ней про­исходит?

- Если честно, я не люблю, когда на эту тему философствовать начинают: вот я певица - уж не знаю, эстрадная или еще какая, но меня все-таки к классике больше тянет. Вы меня скорее в консерватории увидите, чем на эстрадных концертах, - фальшь я не приемлю.

- А на эстраде ее много?

- Столько, что вынести невозможно. Не хочу никого унижать, ни в коем случае! - у каждого исполнителя свое место, своя ниша, и дай Бог, чтобы всем хорошо было, но я хочу, чтобы эстрада выше того была, что сейчас видим. Молодые артисты боятся какую-то хорошую песню, что-то более серьезное спеть: все бегают, одни и те же ритмы у всех, все голые... - извините, но это для меня не искусство. Может, оттого, что я очень трепетно к классике отношусь, обожаю ее и постоянно слушаю? Оперные певцы для меня - это что-то невероятное, я такое удовольствие от вокала их получаю, выше которого уже ничего нет. Просто не понимаю, как можно так петь, а то, что на эстраде происходит, плохо, убого.

- Тем не менее кто-нибудь на советской эстраде, на российской мог у вас какие-то эмоции высечь, тронуть душу, плакать заставить, переживать? Такие артисты были?

- Вы спрашиваете, кто на меня действовал? Шульженко, а еще тембр и такую свободную, раскованную манеру Утесова очень люблю. Кобзон очень хороший певец, чтобы вы знали...

- ...да, я знаю...

- ...тембр у него необыкновенный, еще Пугачеву я обожала: когда она появилась, никого похожего не было. Алла и сейчас великолепна, просто теперь у нее песни какие-то для меня непонятные, но даже их она может публике преподнести, потому что актриса, большая умница и все хорошо понимает - вот кто на меня впечатление произвел! Вы знаете, какие концерты она в Тбилиси давала? Блестящие! - все были просто в восторге. Пугачева знала, куда приезжает, и так это обыгрывала - ею нельзя было не восхищаться!

- Сейчас многие артисты исключительно под фонограмму поют...

- ...и мне очень досадно: не понимают они, что высот в искусстве никогда не достигнут. Как можно из концерта в концерт с одними и теми же нюансами и переживаниями петь, лишь механически раскрывая рот? Иногда и мне работать под «плюс» приходится, но очень редко.

- Я, если честно, вас, открывающей рот под фонограмму, не представляю...

- Пару таких случаев было - все время вживую пою, а если под «плюс» приходится, не знаю, куда от стыда, что обманываю, деться. Нынешние артисты из-за этого раз­виваться не могут: новую песню записывают и поют всегда одинаково - даже не догадываются, что ее можно сделать...

- ...по-разному...

- ...еще лучше. Вот я некоторые романсы десятки лет пою, но с каждым исполнением все новые и новые нахожу оттенки, какое-то развитие постоянно идет - кажется, все уже выжато, и вдруг такой нюанс неожиданный возникает... Каждый раз у меня так, поэтому от своих сольных концертов каких-то открытий всегда жду. Случалось, что должна была песню исполнять или романс, но чувствовала: чего-то не хватает, а репетировать не умею - выучу, несколько раз спою и потом на суд зрителей должна это вынести: обсудили с Медеей по телефону - и готово! Все думали: раз двухчасовой концерт, они каждый день репетировали, но не было такого, все происходило спонтанно: она импровизировала, я импровизировала... Мне публика помогает: на сцене беру себя в руки, голова хорошо включается, и что-то такое идет, чего в четырех стенах комнаты никогда не получится.

- Мне меньше всего хочется с вами о возрасте говорить...

- Ой, умоляю вас! - какие наши годы?

- Скажу о другом. Алла Баянова - эту певицу вы знаете - и в 90 с чем-то лет звучать продолжала (умерла в 2011 году, в 97 лет. - Д. Г.)...

- Она была великолепна, это феномен!

- Ну, а вы выходящей на сцену, пред­­положим, в 90 себя представляете?

- Если до тех пор доживу... Не знаю. Я на нее равняюсь, прикидываю: вот она в 94 как выглядела, как востребована была - может, со мной тоже так будет? - но давно думаю, что уходить со сцены надо уметь вовремя. Это очень важно - когда весь ты трясешься, когда голоса нет, зачем выступать? Барбра Стрейзанд, например, уже петь не хочет, но знаете, дело в чем? Там певцы хорошо живут, они своим положением удовлетворены, а у нас этого нет, мы до конца оставаться на сцене должны, чтобы хоть что-нибудь заработать, - ничего нового я не открыла.

- Я за прекрасную беседу вам благодарен, и по традиции, когда в гостях у меня большой артист, музыкант, я всегда прошу его что-нибудь спеть. Когда я сюда, в Москву, ехал на встречу с вами, все в один голос меня попросили: «Если Нани Георгиевна споет «Снегопад», счастливее нас никого на свете не будет»...

- Это просто поразительно, что так «Сне­гопад» полюбили - не мелодию, а стихи. Слова там потрясающие, и каждый раз я эту песню пою, будто заново, сейчас она у меня совершенно по-другому звучит, не так, как на видео. Запись не люблю, она ужасная... (Поет):

Я еще не успела испить свою осень,

А уже снегопад сторожит у ворот,

Он надежды мои, как дороги,

заносит

И грозит застелить надо мной

небосвод...

Снегопад, снегопад,

Не мети мне на косы,

Не стучись в мою дверь,

У ворот не кружи!

Снегопад, снегопад,

Если женщина просит,

Бабье лето ее торопить не спеши.

Не спеши, снегопад, я еще не готова,

Ты еще не успел мою душу смутить.

Неизлитую боль лебединого слова

Не тебе, а ему я хочу посвятить!

Знаете, все песни, которые я исполняю, специально для меня написаны - поэтому и поются так хорошо. (Поет):

Гоpчит калина, губ твоих калина,

Идут на убыль теплые деньки.

Мне надо знать, что я еще любима,

И ты мне в этом пpосто помоги...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter