Дмитрий БЫКОВ: «Склероз российский грозен и вынослив: никто не помнит точек болевых, забыли все, кем были в девяностых, забыли все, кем стали в нулевых, не помнят слов своих, чужих не помнят, начнут припоминать — теряют нить; порой штаны от ужаса наполнят — и ходят, не подумавши сменить»

Забывчивое

Вот Хиллари в Москве у нас забыла какой-то дико важный документ, но не спешите видеть в ней дебила. Тут есть географический момент. В Москве и не такое забывали — и до сих пор не вспомнили, увы. Тут помнят, с кем и сколько воевали, а остальное — вон из головы. Не то чтоб мы особые растяпы (еще воскликнут: «Русофобский жид!») — но здесь такие правили сатрапы, что, если помнить, лучше уж не жить.

Мы прошлое всегда считаем раем, благословляем прадедов и рать, поскольку, если мы не забываем, нам будет невозможно повторять, а если мы себя не повторяем, то нас осудят прадед или дед, мы суверенность русскую теряем и подрываем суверенитет. Не понимаю штатовского пыла, скорбей о незначительном прыще: Россия так и столько позабыла, саму себя забыла вообще! Подумаешь — секретная бумага... Тут речь об амнезии всей страны: и Грозный был святой, и Сталин — благо, и Ленин, и Гагарин — все рав­ны! Не стало ни Кронштадта, ни ГУЛАГа, ни адских дней, ни праздничных минут. Спасибо, что она, Москвой гуляя, не позабыла, как ее зовут, а то б еще, от ужаса икая, бродила бы вдоль чистого пруда, не понимая, кто она такая и для чего приехала сюда.

Да, многие, вступая в наши двери, становятся похожи на чудил. К Лаврову, например, приедет Керри — и забывает все, что он твердил: мол, мы за мир! — с улыбкой карамельной; водяра, пицца, дружелюбный тон... А то, что мир, по сути, параллельный, — он вспомнит, лишь вернувшись в Вашингтон. И лидер наш, почесывая темя, не помнит сам, что выгодно ему: то говорит, что мы в Крыму все время, то говорит: нас не было в Крыму... Склероз российский грозен и вынослив: никто не помнит точек болевых, забыли все, кем были в девяностых, забыли все, кем стали в нулевых, не помнят слов своих, чужих не помнят, начнут припоминать — теряют нить; порой штаны от ужаса наполнят — и ходят, не подумавши сменить! И наше солнце, наш бессмертный полдень, единственный у нас отец и мать, сказал за всех: «Теперь не время помнить. Советую порой и забывать»*.

Нам выпало терпеть такую пору, от коей не укрыться в интернет: что Хиллари? Я сам себя не помню. Куда, не знаю, делись двадцать лет? Что мне ответить наглому невежде, куда деваться от позорных рыл? Мне грустно помнить то, что мог я прежде; мне страшно вспомнить то, что я забыл. Что мне за дело до супруги Билла? Страшней брести сквозь тухлые года — и понимать, что это было, было, но с нами ли, и здесь ли, и когда? Безмозглая, бессмысленная груда лежит на месте рухнувшей страны. Вон Клинтон хоть уехала отсюда — и вспомнила.

А мы обречены. *«Борис Годунов».

Масочное

То было время имитации, когда затравленная треть уже гадала, выметаться ли — иль потерпеть и досмотреть. На Красной площади с невестами снимался общий наш жених; невесты были да, прелестными, но что-то чувствовалось в них от школы жизни, ими пройденной вдали от любопытных глаз, от жриц любви — конечно, к Родине, но по тарифу «бизнес-класс». Потом в тандеме порыбачили, явив согласье наверху, и этим как бы обозначили, что надо есть уху, уху! Когда доели это едиво, возник еще один вопрос: нашли поместье у Медведева размером чуть не с город Плес, и он — с поспешностью дневального, явив свой уровень опять, — забанил в твиттере Навального, что смог все это раскопать. Страна с тоской на это глянула — по крайней мере большинство, — но Тимакова гневно грянула: поместье было не его! Там нет спецсвязи, нет охраны там! Туда и свиту не вместишь! — и этим спичем, гневно грянутым, спасла начальственный престиж. Не упущу событья яркого, все СМИ к нему благоволят: в дождливый день убрали Маркина за откровенный плагиат. Для довершения агонии у омбудсвумен Анны К. нашли пассаж о телегонии и троллить начали слегка, но муж сказал: я вам советую ругать не слово, а дела. Та Анна К. была не этою, та Анна К. другой была.

И вот, когда читаешь медиа, весь их разрозненный must-read, — вся эта черная комедия тебе как будто говорит, — я констатирую, не сетую, но сколько можно слушать лесть: вдруг наша Родина вот этою всегда была, какая есть? Все глушь лесная, берендеева, тоска, и злоба, и хула. Россия Блока, Менделеева — недолгой маскою была. Ее лицо — не век серебряный, не декабристы, не народ, но эти новые селебрити, все это вот, вот это вот?! Тоску глушу, зубами ляскаю — никто не спорит, Петр велик, но он накрыл Россию маскою. Что, если нам явился лик?! Пристала мысль и не отвяжется: куда мы дели триста лет?

Но совы здесь не то, чем кажутся, да их тут, собственно, и нет. Все снова оказалось, братия, гораздо проще и лютей: нет безнадежнее занятия, чем лгать в эпоху соцсетей. Невесты не были невестами, они признали это вслух, — а были широко известными богинями эскорт-услуг. И рыбаки, что озадачили собой российский интернет, — они не просто так рыбачили, у этих вод случайных нет! Не зря писал Навальный-вредина свою злокозненную жесть: поместье именно Медведева, спецсвязь там есть, и башни есть! И Маркин будет незапятнанным — он чист, бастрыкинский вассал, он вовсе не был плагиатором, он книгу вовсе не писал! И Анна К., увы, на горе ей, была той самой Анной К., и шут бы с нею, с телегонией, но жаль, что память коротка. Все кружится, дробится, мажется, дрожит, как Шредингеров кот, — короче, все не то, чем кажется: цари не те, народ не тот... На всех распространялось правило фальшиво-масочного зла.
И лишь Россия не лукавила — а чем казалась, тем была.

И вот, когда читаешь медиа, весь их разрозненный must-read, — вся эта черная комедия тебе как будто говорит, — я констатирую, не сетую, но сколько можно слушать лесть: вдруг наша Родина вот этою всегда была, какая есть? Все глушь лесная, берендеева, тоска, и злоба, и хула. Россия Блока, Менделеева — недолгой маскою была. Ее лицо — не век серебряный, не декабристы, не народ, но эти новые селебрити, все это вот, вот это вот?! Тоску глушу, зубами ляскаю — никто не спорит, Петр велик, но он накрыл Россию маскою. Что, если нам явился лик?! Пристала мысль и не отвяжется: куда мы дели триста лет?

Но совы здесь не то, чем кажутся, да их тут, собственно, и нет. Все снова оказалось, братия, гораздо проще и лютей: нет безнадежнее занятия, чем лгать в эпоху соцсетей. Невесты не были невестами, они признали это вслух, — а были широко известными богинями эскорт-услуг. И рыбаки, что озадачили собой российский интернет, — они не просто так рыбачили, у этих вод случайных нет! Не зря писал Навальный-вредина свою злокозненную жесть: поместье именно Медведева, спецсвязь там есть, и башни есть! И Маркин будет незапятнанным — он чист, бастрыкинский вассал, он вовсе не был плагиатором, он книгу вовсе не писал! И Анна К., увы, на горе ей, была той самой Анной К., и шут бы с нею, с телегонией, но жаль, что память коротка. Все кружится, дробится, мажется, дрожит, как Шредингеров кот, — короче, все не то, чем кажется: цари не те, народ не тот... На всех распространялось правило фальшиво-масочного зла. 

И лишь Россия не лукавила — а чем казалась, тем была.