Шумовой токсикоз

Великий турецкий поэт Назым Хикмет много лет провел в тюрьме у себя на родине и, когда эмигрировал в Москву, не мог спать в комнате с выключенным светом - в турецких камерах всегда горела лампочка. Так же все мы облипаем привычками. Неважно, протестуем мы против того, к чему привыкли, или смиряемся, но привычки - часть нас самих. Иногда, вырабатываясь против нашей воли, они даже полезны.

Я, например, давно умею отключаться от речевых раздражителей. Еще в советские годы многие завидовали моему умению присутствовать на собраниях и не слышать ни слова, произнесенного с трибуны. Кстати, тут нечем хвастаться - медики считают это одним из первых признаков тугоухости, так называемым «эффектом званого ужина», когда в общей беседе или телепередаче человек одни голоса различает, а другие - нет. Но для меня это стало благом.

Зато я так и не научился спасаться от насильственной радиомузыки. Причем к советской, состоявшей из патриотических песен и тогдашней лирической попсы, слух как-то притерся. Зато мгновенно устаю от тяжелых ударов рока, даже если слышу их в метро от случайного попутчика, чьи наушники орут далеко за пределами его ушей.

Невропатологи изучают «шумовые токсикозы», которым особенно подвержены молодые любители музыкального тарарама. По данным разных исследователей, шум, безусловно, вреден, но я его просто не люблю, как мятые огурцы или теплую водку.

Чтобы выживать в шуме, нужна система преодоления оного. Мне говорили, что в Англии до сих пор действует старинный закон, запрещающий мужьям колотить супруг с девяти вечера до шести утра, чтобы не тревожить их воплями покой соседей. И в остальной Европе, где за последнюю сотню лет шум стал сильнее раз в 10, вырабатываются специальные способы борьбы с ним. Во многих странах, например, с 22 часов до шести утра не летают пассажирские самолеты, а рабочие вроде кузнецов и ткачих получают наушники (в США считается, что более шести миллионов людей разных профессий подвергаются чрезмерному шуму).

У меня имеются беруши, то есть специальные затычки для ушей, но они не везде применимы. Поэтому я отработал множество своих упражнений на этот счет. Например, первое, что делаю, начиная поездку по железной дороге, - это вырубаю радио в купе - вкручиваю регулятор громкости до нуля, а если успеваю, то убираю и звук ближайшего коридорного динамика рукояткой, имеющейся на потолке. Так сразу пресекаются попытки изнасиловать мой слух кошмарной музыкой, подобранной отечественными транспортными инквизиторами.

За пределами нашей страны ничего похожего нет, разве что в Китае я переживал полную беззащитность, потому что радио гудело там везде - в ресторанах и вестибюлях, в гостиничных номерах и на улицах. В Пекине общественной обязанностью стало то, что до нашей эры использовалось для казней, - тогда приговоренного заставляли слушать рев труб и грохот барабанов до тех пор, пока он не падал за­мертво. Но, видимо, за пару тысяч лет китайцы притерпелись. Или им только кажется. Ведь слуховые нервы не восстанавливаются.

Когда люди, живущие возле аэродромов или железнодорожных путей, говорят, что они уже привыкли к шуму, это не так. Просто они понемногу глохнут. В больших городах самыми здо­ровыми считаются квартиры на верхних этажах - там и воздух лучше, и шума меньше. Впрочем, иногда у меня в доме лифт не работает, что нивелирует экологические удобства. Но все равно не следует избыточно волноваться. Купите плеер, запишите туда музыку Моцарта или Вивальди и слушайте в тишине (правда, если на любую музыку наслаивается шум метро или электрички, говорят, это вредно). Учитесь у депутатов Верховной Рады (когда они не дерутся возле трибуны, многие дремлют, прикрыв глаза, - это очень полезно). Не шумите!

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter