В разделе: Архив газеты "Бульвар Гордона" Об издании Авторы Подписка
На войне как на войне

Заслуженный тренер Украины по кикбоксингу полковник Александр ИВАНОВ: «Всегда ведомый авторитетом своего отца, может быть, сломленный им, за штурвалом Василий Сталин сам становился ведущим и ловил кайф, которого в остальное время был лишен»

Любовь ХАЗАН. «Бульвар Гордона» 21 Июня, 2012 00:00
71 год назад, 22 июня 1941 года, началась Великая Отечественная война
Любовь ХАЗАН
Уходят ветераны войны. Улетают наши журавли. Далеко, безвозвратно. Что будет, когда уйдет последний? Похоронят ли вместе с ним воспоминания об аде той страшной войны? Перепишут ли историю? Со сменой поколений болеть этой памятью предстоит детям ветеранов. Один из таких детей ветеранов — Александр Львович Иванов, полковник, заслуженный тренер Украины по кикбоксингу, мастер спорта Украины международного класса, автор первого в СНГ учебного пособия для вузов, разработавший систему рукопашной подготовки на основе боевого кикбоксинга. Но сегодня мы будем говорить не о его профессиональных достижениях, а о его родителях. Лев Васильевич Иванов, полковник, военный летчик, фронтовик, праздновал 9 Мая каждый год, а не только с 1965-го, когда этому дню официально придали статус всенародного. И склонял голову 22 июня, в день начала Великой Отечественной войны, в огне которой погибли десятки миллионов. В этом году праздновали и отмечали без него. Журавлиная стая снова пополнилась... Мария Ивановна Иванова, жена Льва Васильевича, технический секретарь ученого совета военного училища, пережила кошмары оккупированного Киева. Военная хроника семьи Ивановых — это часть нашей истории, которая не оборвалась, а получила продолжение благодаря таким, как они.
«ПОЙДУ ПРОПЬЮ ИЛЬИЧА»

- Александр Львович! Рискну предположить, что вашего отца назвали в честь великого писателя...

9 мая 1945 года, старший сержант Лев Иванов сидит в первом ряду в центре

- Представьте себе, так думали многие знакомые и родственники. Но ошибались.

Дедушка Василий был из бедных дворян. Награжденный Георгиевским крестом в Первую мировую, он участвовал в Брусиловском прорыве. В стране победившего пролетариата это не приветствовалось, поэтому он подался в деревню и записался крестьянином. Только в 29-м году семья переехала в Москву.

Льва Толстого и его философию дед почитал, с его секретарем состоял даже в переписке. Но сына назвал все-таки в честь главного оратора революции - Льва Троцкого. Лев Давидович даже прислал поздравление с рождением сына. Дедушка очень гордился этим. Когда же Сталин выслал своего закадычного врага из СССР, очень переживал.

- Где и как Вторая мировая война настигла вашего отца?

- Война началась за несколько дней до его 16-летия. Он и другие горячие ребята из девятого класса попытались пробраться на фронт, но на ближайшей станций всех сняли с военного эшелона и вернули родителям. В райкоме комсомола сумели убедить мальчишек, что они нужны в тылу - патрулировать улицы, подбирать и уничтожать немецкие листовки, дежурить на крышах.

- Теперь уже многим непонятно, зачем дежурить на крыше...

После войны Лев Васильевич служил в Московском военном округе под командованием Василия Сталина (на фото). «Василий Иосифович всегда был серьезен, сосредоточен, с подчиненными выдерживал дистанцию»

- Это была одна из главных обязанностей ребят. Несмотря на лучи прожекторов и развешенные аэростаты, в небо Москвы нередко прорывались немецкие бомбардировщики. Из них, как горох из стручка, сыпались бомбы, в том числе зажигательные. Казалось, у немцев бесконечные запасы «зажигалок» и они «засевают» ими город, как целину.

В считанные секунды дежурный на крыше должен был огромными щипцами захватить раскаленную зажигательную бомбу и сбросить на землю. Другие дежурные засыпали ее песком. Бывало, тушители погибали, а от дома оставалась груда битого кирпича и стекол.

- Ночью дежурили, днем учились?

- Что вы, какая учеба. Школы и вузы закрылись, в них разместили в основном госпитали.

...Как-то, дежуря на крыше, он видел, как бомба угодила прямо в здание школы на Стромынке, которую приспособили под сборный пункт добровольцев. В классах, где раньше учились, люди ждали отправки на фронт. Никого не убило только потому, что накануне партию новобранцев погрузили в машины и отправили на передовую.

На другой день тетушки-соседки, которые все про всех знали, божились, что из двора школы кто-то фонариком подавал немецким летчикам сигналы. И это могло быть правдой. Москву наводнили шпионы. Не случайно вышел приказ, чтобы все москвичи сдали властям фонарики, радиоприемники и велосипеды, которые могли облегчить шпионам выполнение их задач.

А у папы был велосипед, которым его премировали как отличника учебы и спортсмена-разрядника. Его мама, наша бабушка, пожалела отдавать приз. Но никому, даже дедушке, не проговорилась, где прячет машину. Наученная опасной жизнью, она никогда не болтала лишнего. И вдруг в коммуналку нагрянули с обыском энкавэдэшники.

Старший сержант Иванов, 1946 год. «Война началась за несколько дней до его 16-летия. В армию папу призвали с завода, где производили снаряды»

- Соседи стукнули?

- Не без того. Что в квартире обосновался «дятел», свидетельствовал такой случай. До войны ходили денежные купюры с изображением Ленина анфас (позднее вождя изображали в профиль). Так вот, один сосед, не дурак выпить, проходя через коммунальную кухню, достал из кармана червонец, помахал им и брякнул ради красного словца: «Пойду пропью Ильича!». Вернулся с бутылкой. А на другой день за ним пришли. Больше его в той квартире не видели.

«САМОЛЕТАМИ ТОГДА ВСЕ МАЛЬЧИШКИ И ДЕВЧОНКИ НЕ ПРОСТО УВЛЕКАЛИСЬ - БРЕДИЛИ»

- И чем закончилась история с велосипедом?

- Незваные гости из НКВД перевернули все вверх дном, допытывались: где? Бабушка врала, что продала «машину» на толкучке, а на выручку купила хлеб. Всех чуть не арестовали, но в конце концов ей поверили. Тем более что Ивановы сдали в Фонд обороны все семейные ценности и сбережения. Только после войны бабушка рассказала папе, что обманула энкавэдэшников. До их прихода разобрала велосипед на детали, сложила в мешок и увезла к сестре. После войны это было незаменимое средство передвижения.

- Под немцами уже были Минск, Киев, огромные территории. Опасались, что и Москва не устоит. При Сталине существовало табу на воспоминания о 16 октября 1941 года, когда москвичей охватила паника. За день до этого было принято официальное решение об эвакуации столицы в Куйбышев. За стихотворение «16 октября» Наум Коржавин поплатился свободой.

Молодожены Лев и Мария Ивановы, 1954 год. «Когда папа повез маму на смотрины в Москву, родственники ахнули: ей бы в кино сниматься!»

Казалось, что лавина злая
Сметет Москву и мир затем.
И заграница, замирая,
Молилась на Московский Кремль.

А что рассказывал ваш отец?

- 16 октября врезалось ему в память погромом в бакалейной лавке, которая находилась в их дворе. Слух о том, что с часу на час немцы войдут в Москву, переполошил весь город. Люди штурмовали продовольственные магазины, хватали крупы, макароны, соль, спички.

В бакалейную лавку примчался патруль. К счастью, никого не расстреляли, ограничились строжайшим внушением. Люди настолько боялись властей, что разбежались по домам, а кто успел что-то утащить, вернул все назад.

- А как Лев Васильевич попал в армию?

- Призвали с завода, где производили снаряды. Папу взяли туда учеником фрезеровщика. Вызвал его военком, направил в летное училище. Учел, что за плечами у 17-летнего призывника аэроклуб. Самолетами тогда все мальчишки и девчонки не просто повально увлекались - бредили.

Лев Васильевич с женой Марией, сыновьями Александром и Владимиром, невесткой Вероникой. Выпуск 1984 года КВВАИУ (Киевское высшее военное авиационно-инженерное училище)

В училище папе нравилось. Особенно красноармейский паек. Новобранцы сразу съедали все, что было на столе, на потом ничего не оставляли, с собой не уносили.

- Отощали в голодной Москве?

- Как говорил Гоголь, все чувствовали в желудках своих «какое-то несносное одиночество». А в училище отъелись, распрямились. Но дело было даже не в зверском аппетите. Стоило крошке хлеба заваляться в кармане, как ночью крысы прогрызали в нем дыру и сжирали все содержимое.

Был еще один особо опасный для курсантов зверь - волк. Когда парни охраняли бомбосклад, рядом бродили волчьи стаи. Часовой мог спастись, только если стоял под фонарем. Шаг за пределы освещенного круга - и от человека оставались рожки да ножки. А постоишь неподвижно всю ночь - сам завоешь, как волк. Лучше уж на фронт. Рвались туда, правда, прежде всего из желания взять, наконец, в руки оружие.

- И когда исполнилось желание?

- Курс проходили в ускоренном режиме, всего за полгода. На штурмовые задания, правда, попали не сразу. Сначала перегоняли с куйбышевского завода на фронт только что испеченные штурмовики Ил-2.

- Приходилось читать, что благодаря их массированному налету на Курской дуге дивизия СС «Мертвая Голова» за один день потеряла 270 танков и другой бронетехники.

Лев Иванов (слева) с курсантами на аэродромной практике, 1974 год

- И в результате немцы были вынуждены рассредоточить свои танковые порядки, разжать кулак, что привело к их поражению. Но и наших «горбатых» (так летчики окрестили эти штурмовики за форму фюзеляжа) полегло немало. Так что подкрепление новыми шло непрерывным потоком.

Боевое крещение папа принял в Вильнюсе, закончил войну в Кенигсберге. Оттуда привез несколько медалей и орденов.

- Говорят, одно из самых тяжелых испытаний на войне - потеря друга...

- У папы была такая история. Подружился он с Лехой, весельчаком, балагуром. Они были одногодки - каждому чуть больше 20-ти. Леха и Лева - два сапога пара.

Любимая Лехина присказка: «Это тебе, Лева, не баран чихнул!». Так он приговаривал после очередного авианалета. И другая, после принятия на грудь наркомовских «ста грамм»: «Эх, крепка советская власть!».

- Может, лучше было поить солдат кофе, как делали немцы? Те приобрели кофеиновую зависимость, а наши стали алкоголиками. Известные писатели (навскидку: Александр Твардовский, Виктор Некрасов) по этой причине мучились всю оставшуюся жизнь.

- Возможно, это правда, что причину алкоголизма послевоенного поколения следует искать в том числе и в тех 100 граммах (на самом деле доза бывала разной). Но с папой такого не произошло. В острых ситуациях он отказывался от водки. Голова тяжелая, плохо ориентируешься, какой же из тебя боец?

Да и к истории Лехи «сто грамм» пришлись только к слову, просто вспомнились его забавные присказки.

Однажды «юнкерсы» набросились на только что захваченный нашими аэродром. На его поле, полосе и рулежках работал весь личный состав - летчики, техники, одни засыпали воронки, другие разбирали поврежденную технику.

От первого же удара загорелся бензозаправщик. Клубы дыма, запах гари. Мало того что с десяток «юнкерсов» пикировали чуть ли не на головы людей, так еще и стрелки поливали огнем из пулеметов. Один самолет выходил из пике, набирал высоту, за ним падал в пике другой, и так непрерывно. Люфтваффе устроили настоящую карусель. Люди, кто успел, разбежались в ближайшие лесопосадки. Папа и Леха тоже укрылись в рощице на краю летного поля.

Заработали наши зенитки. Подбили одного, второго. «Юнкерсы» ретировались. За некоторыми тянулся черный шлейф. А тут подоспели наши «Яки», понеслись в погоню.

Можно было выбираться из укрытия. Парни поднялись во весь рост. Вдруг Леха схватился за горло и стал заваливаться на землю: из маленькой осколочной ранки на шее хлынула струя крови. Папа попытался зажать рану, но ничего не получилось. Последние слова Лехи было трудно понять, что-то про маму и невесту. Папа всегда помнил его. А я думаю, что на месте друга мог оказаться он.

«ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ НА ВОЙНЕ, НУЖНО БЫТЬ ВЕЗУЧИМ»

- «Мне сверху видно все, ты так и знай», - пел Николай Крючков в кинофильме «Небесный тихоход». У военной небесной службы есть еще одно преимущество перед земной - летчик несравнимо меньше, чем, скажем, пехотинец, соприкасается с врагом лицом к лицу.

- Это относительное преимущество. В воздушном бою, бывало, летчики различали лица друг друга.

- Получилась игра слов. По смыслу правильнее было бы сказать не «друг друга», а «враг врага».

- Вот именно. Попадали наши летчики в разные переделки не только в небе, но и на земле. Папа рассказывал, как еще до штурма Кенигсберга их ударный отряд направили на запасной аэродром в 30 километрах от города. Его только-только под натиском Красной Армии оставили немцы. Еще дымились развалины аэродромных строений, догорали «юнкерсы» и «хенкели».

Не успели наши самолеты зарулить на стоянку, как были обстреляны. Кто-то палил одиночными. Летчики не пострадали, но два самолета-штурмовика получили пулевые пробоины.

Обстрел велся из жилого особняка в примыкавшем к аэродрому хуторке. Следовало обезвредить стрелка, пока он не убил кого-нибудь и не повредил другие самолеты. Командир эскадрильи вызвал добровольцев. Папа был старшим по званию, он и возглавил группу из пяти человек.

Дождались, пока начнет смеркаться. С автоматами ППШ наизготовку подобрались к дому. Группа разделилась на пары. Две пошли обследовать другие постройки во дворе. Папа рывком рванул дверь в дом и... прямо ему в грудь уперся ствол автомата. Мгновение, второе. Гробовая тишина. А выстрела нет. Резким ударом папа отбил ствол в сторону и выстрелил. Никто не вскрикнул, не упал. В чем дело?

Поняли: это ловушка. Немецкий автомат на боевом взводе был прикреплен к косяку входной двери, а спусковой крючок проволокой примотан к ручке. Дернул ручку - получил порцию свинца в грудь.

- Осечка вышла?

- Видимо, папа слишком резко распахнул дверь, и проволока раньше времени соскочила со спускового крючка. Открывал бы чуть медленнее - до Победы бы не дожил.

Подбежали товарищи. Они уже обследовали чердак, нашли немецкий карабин, стреляные гильзы, куртку с нашивкой «гитлерюгенд». В гостиной висел снимок белобрысого парня в этой же куртке.

- Вообще, складывается впечатление, что Лев Васильевич родился в рубашке.

- Похоже на то. Он даже подбитый самолет сумел посадить. Думаю, чтобы выжить на войне, надо быть везучим.

- Даже в военное время человека сопровождает не только трагичное, но и комичное. Ваш отец мог, вспоминая боевое прошлое, посмеяться?

- У него был такой случай. Ждали сигнала к штурму. И вдруг на шоссе, которое хорошо просматривалось с аэродрома, появилась колонна немецких войск. Она двигалась в западном направлении. Было видно, что солдаты вооружены до зубов, сопровождали колонну бронетранспортеры. Наши ребята как стояли у своих самолетов, так и остолбенели.

С шоссе аэродром тоже просматривался насквозь. И вот немцы едут, летчики стоят. Все видят друг друга, но колонна не отклоняется, движется размеренно. Время течет медленно, сердца громко стучат. Но ничего не происходит. Что за черт?

Когда колонна скрылась из виду, ребята пришли в себя, разбежались по самолетам, приготовились к взлету. Потом стали думать: что это было? Массовый гипноз немцев? В итоге пришли к другой версии - увидев на своем аэродроме неподвижные самолеты и таких же неподвижных людей возле них, немцы решили, что это муляжи для обмана противника, и не подумали вступать в бой. Эту историю папа всегда вспоминал как что-то одновременно и удивительное, и смешное.

- А если бы немцы атаковали?

- Совсем неясно, кто бы смеялся последним.

На следующее утро ударный летный отряд получил приказ вернуться на базовый аэродром. Начался штурм Кенигсберга. Взяли его на 10-й день. Наверное, там воевала и та колонна...

- А что это за история с подбитым самолетом?

- При штурме Кенигсберга папа попал под обстрел фашистских зениток. Снаряды рвались прямо под кабиной. Осколки изрешетили кабину, обожгли ноги. Он увидел, как в пробоины сочится его кровь. Самолет загорелся. Чудом дотянул до аэродрома и потерял сознание. За минуту до взрыва его стащили на носилки.

Когда несли, очнулся от чего-то теплого и мокрого, которым водили по лицу. Узнал: это был Рекс, немецкая овчарка.

Пса обнаружили возле разбитого немецкого самолета, когда отбили аэродром у немцев. Он был полуживой, не лаял, не шевелился, только рычал, когда кто-то приближался или наводил на него оружие. Видно, охранял своего погибшего хозяина - немецкого летчика. На нем был красивый кожаный ошейник с готической надписью: «Rex».

Папе удалось пса прикормить, и он отнес его в свою землянку. Приручил, подлечил, и Рекс признал нового хозяина. Встречал из полета и провожал. Как только папа вылезал из кабины, запрыгивал на сиденье - сторожил хозяйское место (наверное, так был приучен прежним хозяином).

После госпиталя папу вернули в родной полк, но тот уже перебазировался на другой аэродром. Летчики говорили, что Рекс ни за что не хотел ехать с ними. Теперь он ждал папу, но больше они не встретились. На войне как на войне - собачья жизнь.

«ПАПА ОТДАВАЛ ДОЛЖНОЕ СТАЛИНУ КАК ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ, А РАЗВЕНЧАНИЕ КУЛЬТА ПОВЕРГЛО ЕГО В ШОК»

- На этом закончилась война Льва Васильевича?

- Ни в коем случае. Ранение, правда, было очень серьезным. Врачи хотели отнять ногу - стоял вопрос жизни или смерти, но все обошлось. Папе врезались в память слова хирурга: «Это еще не твой апрель, Лева».

Прошло много лет, а рана все равно давала о себе знать. Папа не жаловался, терпел, даже ходил без палочки. Говорил, что в строю надо стоять на своих двоих. Когда уволился в 51 год, сразу купил палочку: теперь было можно. А тогда подштопали в госпитале и - на фронт. Жалел, что не летчиком, а стрелком-радистом. До Победы он совершил еще восемь боевых вылетов.

- А когда был последний бой?

- После 9 мая. Уже знамя Победы над Рейхстагом, уже подписана капитуляция, еще немного - и по домам. Но вдруг приказ: боевой вылет под Пилау, где окопались недобитые фашисты. Они не признали поражения.

Это был один из самых тяжелых боев за всю войну. Загнанный зверь кусался, как бешеный. В тот день погибли три боевых экипажа. Папа говорил, что это как-то особенно угнетало - радость конца войны и горе гибели рядом.

- Как Лев Васильевич устроился после войны?

- Остался служить. Сначала в Белоруссии, потом учился на курсах усовершенствования, оттуда получил назначение в Московский военный округ под командованием Василия Сталина.

- О Василии Иосифовиче известно немало: выпивоха, женолюб, спортивный меценат, при жизни отца трагический невольник его власти, после смерти - его бесславия. А что Лев Васильевич рассказывал о нем?

- Представьте себе, он ни разу не видел его выпившим. Наоборот, Василий Иосифович всегда был серьезен, сосредоточен. А видел его папа нередко - в штабе, на полетах. С подчиненными выдерживал дистанцию. Никакого панибратства, уважал профессионалов, хоть в спорте, хоть в службе.

Однажды папа попал с Василием Иосифовичем в один экипаж. Не снимая генеральского кителя, тот сам сел за штурвал. Было видно, как ему нравится управлять самолетом. Всегда ведомый авторитетом своего отца, может быть, сломленный им, за штурвалом Василий Сталин сам становился ведущим и ловил кайф, которого в остальное время был лишен.

Летчики округа были постоянно в полетах. Сопровождали высокопоставленных членов ЦК и правительства во всевозможных инспекционных поездках по стране. Бывало, конечно, что такая поездка заканчивалась охотой, рыбалкой, обильной выпивкой и закуской, но об этом папа не особо распространялся.

- Еще бы, болтунов там не стали бы держать. А как ваш отец относился к Иосифу Виссарионовичу? Поднимался в атаку с криком: «За Родину! За Сталина!»? Или это пропагандистская выдумка?

- Папа рассказывал, что когда пришлось подняться во весь рост почти на верную смерть, он так сцепил зубы, что потом еле разжал. Не до лозунгов было. Хотя «За Родину! За Сталина!» было написано на многих танках и самолетах, и нельзя сказать, чтобы кто-нибудь был ими недоволен.

Папа отдавал должное Сталину как главнокомандующему, под началом которого армия-победительница разбила противника. А развенчание культа личности повергло его в шок. Все трезво оценивал, принимал все факты, но они вызывали у него боль.

«В КИЕВЕ ВСЕ ДЕВУШКИ ХОРОШИ, НО ТАКОЙ, КАК МОЯ МАША, БОЛЬШЕ НЕТ!»

- Как ваша семья попала в Киев?

- После двух лет службы под началом Василия Сталина папу отправили учиться в Академию Жуковского. А еще через два года откомандировали в Киевское высшее военное авиационно-инженерное училище ВВС. Здесь он стал преподавать и здесь познакомился с мамой.

Это было ровно 60 лет назад. Стройная красавица, она пела в хоре училища. На нее нельзя было не обратить внимания. Когда папа повез ее на смотрины в Москву, родственники ахнули: ей бы в кино сниматься! С завистью интересовались, а есть ли еще в Киеве такие? Папа отвечал: «В Киеве все девушки хороши, но такой, как моя Маша, больше нет!».

- А где была ваша мама во время войны?

- Их семье не удалось эвакуироваться. Мама, ей тогда было 10 лет, помнит, как все надеялись на так называемый Киевский укрепрайон с его якобы неприступными дотами. Сколько государственных денег было в них вложено, сколько труда! А вышел пшик. Заранее хорошо осведомленные об укреплениях немцы просто обошли их с севера и юга.

Мама жила в районе Совок. Как раз мимо их двора немцы гнали колонны понурых красноармейцев в рваных и пыльных гимнастерках. Дети выбегали на дорогу и бросали пленным помидоры, огурцы, а немцы отгоняли ребятишек выстрелами. Колонны двигались по нынешнему Краснозвездному проспекту наверх, на Соломенку, оттуда вниз, на Лукьяновку, затем, может быть, в Бабий Яр.

- Как раз недавно мне в руки попал официальный документ КГБ, в котором сообщается, что, по словам очевидцев, на улице Пархоменко (Дегтяревской), на территории 31-го военного городка Киевского гарнизона немцы создали лагерь «для советских военнопленных и лиц еврейской национальности». Эти же очевидцы слышали многочисленные выстрелы и были уверены, что там производились массовые расстрелы. В этом месте, сообщается в документе, в 1974 году были обнаружены останки людей. Так что, возможно, военнопленных, которые шли через Совки, расстреляли не в Бабьем Яру, а на Дегтяревской.

- В свое время мой брат Владимир, полковник, служил в 34-м военном городке. Там тоже был каземат для советских военнопленных. Об этом напоминает мемориальная доска.

Что касается 31-го городка (это бывшее зенитно-ракетное училище), то многие киевляне помнят о расследовании

74-го года. Но никто не знает, было ли произведено перезахоронение останков и не ходят ли и сегодня по братской могиле. Наверное, очень важно, чтобы городские власти вернулись к этому вопросу.

«В ТУ ВЕЛИКУЮ ВОЙНУ МЫ ВОЕВАЛИ НЕ ЗА НАЧАЛЬНИКОВ, А ЗА РОДИНУ. ПОТОМУ И ПОБЕДИЛИ»

- Насколько я знаю, были пленные, которые пытались бежать даже под дулами автоматов.

- Мама помнит, как днем беглецы отсиживались в совкинских оврагах. Была ранняя осень, и можно было спрятаться в густой растительности. Ночью жители Совок, в том числе мой второй дедушка, Иван Федорович, помогали им пробраться к Днепру. А там рыбаки переправляли их на левый берег.

- А что Мария Ивановна помнит о Бабьем Яре?

- Она дружила с девочкой Розой из многодетной семьи еврейского портного. Это был ребенок ангельского облика, с большими глазами и черными кудряшками. Девочки вместе шили из портновских обрезков кукол.

Когда появилось распоряжение немецкой комендатуры «Всем жидам города Киева» под угрозой расстрела явиться на Дегтяревскую, семья портного собрала какие-то пожитки и двинулась в путь. Розочка прибежала попрощаться с подругой и сказала: «До свидания, Марийка, может, когда-нибудь еще увидимся».

Потом Киев наполнили слухи о расстрелах в Бабьем Яру. Еще через неделю мама с бабушкой пошли на Евбаз, где теперь площадь Победы. Меняли вещи на хлеб. При отступлении наших войск из Киева вывезли большую часть продуктовых запасов, а что не вывезли, уничтожили.

И надо же такому случиться, что на базаре мама увидела в руках у полицейского Розочкину куклу. Ошибиться она не могла, такой куклы больше ни у кого не было. Когда мама вспоминает эту историю, всегда плачет.

- Александр Львович, получается, что начиная с деда - Георгиевского кавалера - у вас военная династия. А как тренер по кикбоксингу скажите: если, не дай Бог, «завтра война», пойдут ваши ученики защищать Родину?

- У нас действительно военная династия. Наша мама больше полувека проработала в военном училище, мой старший брат Владимир - полковник, кандидат технических наук, доцент, возглавляющий кафедру, - всю жизнь посвятил военной службе. Мама нас, мальчишек, всегда строила, а папа, несмотря на свою мужественность, был человеком мягким. Уволившись в запас, мы продолжаем готовить защитников Родины - каждый в своем направлении.

Иногда я задаю себе вопрос: существуют ли для сегодняшней молодежи понятия Родины, патриотизма, если главным трендом стало желание разбогатеть, уехать за границу? И не придется ли, если что, нашему поколению, преимущественно отставникам, «принять огонь на себя». Я своим курсантам говорю: «Военнослужащий Вооруженных сил Украины прежде всего должен быть бойцом, с соответствующим уровнем рукопашной подготовки, который позволяет не только выполнить боевую задачу, но и защитить себя или тех, кто позовет на помощь в мирное время. Носишь военную форму - должен быть бойцом. Это дело чести».

Меня успокаивает мысль, что в ту великую войну так отчаянно воевали все-таки не за начальников, а за Родину. Потому и победили.



Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
1000 символов осталось