В разделе: Архив газеты "Бульвар Гордона" Об издании Авторы Подписка
Глазами очевидца

Фемий МУСТАФАЕВ: «В Запорожской области военные пришли слушать музыку, простившись с погибшими товарищами, но нам-то об этом никто не сообщил! Спрашиваем: «Почему вы молчали?». — «Вы наши гости, не хотелось вас огорчать...»

Анна ШЕСТАК. «Бульвар Гордона» 17 Июля, 2014 00:00
Анна ШЕСТАК

Фемий Мустафаев, без преувеличения, уникальный человек и действительно народный артист Украины, так как в самую трудную минуту — с народом. Сначала, изо дня в день, на Майдане, сейчас, едва ли не каждые выходные, в местах дислокации украинских военных подразделений. Фемий Мансурович не только поет для солдат и офицеров украинские и свои родные крымско-татарские песни, но и помогает чем может: отправляясь в часть на концерт, везет продукты, книги, диски... Когда в «артистическом» микроавтобусе, в котором путешествует с такими же самоотверженными коллегами, а когда и в собственном джипе, который в феврале прямо в центре Киева обстреляли титушки, оставив «на добрую память» сквозные отверстия от патронов автомата Калашникова...

«ЗДЕСЬ НЕ АФГАНИСТАН: ПАРНИ ЧЕТКО ОСОЗНАЮТ, ЗА ЧТО ВОЮЮТ»

— Это были благотворительные выступления в рамках проекта «Народная филармония», который поддержали Минкульт, Минобороны и Фонд Арсения Яценюка, — говорит Фемий Мансурович. — В них участвовали народные артисты Украины Раиса Недашковская, Владимир Талашко и Александр Гурец, заслуженные артисты Леся Горова, Тарас Компаниченко, ансамбль «Горлица», этногруппа «ТаРута», бард и ведущий Майдана Владимир Гонский, автор-исполнитель Анжелика Ярмолюк, другие деятели искусств. Изначально, когда мне позвонила координатор проекта Руслана Лоцман, прекрасная певица, ученица Нины Матвиенко, планировалось, что в концертах для украинских военных примут участие все те артисты, которые пели на Майдане, но в итоге оказалось, что по воинским частям и госпиталям поехали самые стойкие, которые не боятся, во-первых, находящихся поблизости российских войск, во-вторых, отсутствия условий и оплаты. У нашей команды даже лозунг образовался: «Кто за деньги, тот не с нами». Ну, и те, кто привык райдер соблюдать, отсеялись: путешествовали мы в обычном микроавтобусе, где также ехали костюмы и аппаратура и где приходилось переодеваться, ночевали иногда в частях, пели в чистом поле, а самой шикарной сценой был тягач для перевозки военной техники.

Но все это забывается как ничтожно малое и не значимое, когда выходишь на сцену и видишь глаза наших ребят! Мне кажется, это самая потрясающая публика, которая может быть у артиста: в каком концертном зале соберется столько патриотов, готовых ради Родины на все? После того как пообщался с ними (а отработал я 22 концерта из 54-х, если не ошибаюсь), не могу воспринимать все эти рассказы о том, что наша армия пала духом, что парни чувствуют себя брошенными на произвол судьбы, едва ли не пушечным мясом, что когда они вернутся, будет еще одно потерянное поколение, как «афганцы»... Нельзя даже сравнивать: война на востоке — не Афганистан, эти парни четко осознают, за что воюют, они не захватывают для чужой власти чужую территорию, а защищают свою.

Да, они, наверное, очень изменились с тех пор, как попали на передовую: узнали, как это — хоронить товарищей, поверили в то, во что раньше не особо верилось, — что их соотечественники, прожившие 22 года в независимой Украине, могут кричать: «Россия, Россия!» — и убивать украинцев... Но они не чувствуют себя воюющими впустую или из-под палки, это совершенно адекватные, сильные духом хлопцы, которые ни на что не жалуются. Спрашиваешь: «Как вы тут?». — «Ниче, нормально». Ни от кого я не слышал стонов: «Ой, нас плохо кормят, берцы износились, бронежилеты негодные, оружие старое...».

Берут автоматы 80-х годов (мне, кстати, давали один такой подержать — чтобы вспомнил, как в Советской Армии служил и охранял стратегические ракеты), своими руками чинят — и воюют, сдаваться из-за того, что чего-то не хватает или оно не такое, как надо, не намерены, они ведь понимают, что предыдущая власть делала все, чтобы армию развалить.

Очень помогают волонтеры, местное население, которое привозит все, от зубных щеток и носков до продовольствия, и никто им не говорит: «Что вы нам даете?» — только благодарят. Мы тоже не с пустыми руками ехали: брали тушенки-сгущенки-паштеты, мед, сало... И по тому, как радовались хлопцы, было трудно определить, что для них слаще: мед или сало (улыбается). Хотя нет, наверное, больше всего солдаты обрадовались сигаретам, сало на втором месте.

«СПАСИБО ЗА ПРЕКРАСНЫЙ КОНЦЕРТ — ДАЙ БОГ, ЧТОБ ОН НЕ СТАЛ ДЛЯ НАС ПОСЛЕДНИМ...»

— Я не раз говорил и повторю еще: такими военнослужащими нужно гордиться, и те, кто боится, что с фронта вернутся «люди с неустойчивой психикой», наверное, либо просто не в курсе, кто их сейчас защищает, либо не понимают, кого и чего на самом деле стоит опасаться...

Наш концерт на Арабатской стрелке вместе с украинскими военными слушали и российские: метрах в 300-х находились. Мы даже колонки в их сторону развернули, и ничего, они как-то это пережили, даже стихотворение Леси Горовой: «Забирайтесь, москалі, з української землі!». Правда, потом не упустили возможности нас наказать. Перед отъездом ребята повели нас к себе поужинать и предупредили: «Тут российский блокпост совсем близко, метрах в 70-ти, поэтому не шумите...». — «А что?». — «Да ничего: если снайпер подкрадется, сработает наша растяжка — взлетит сигнальная ракета. Но вряд ли кто полезет, это так, на всякий случай». И тут — с нашим счастьем — р-раз! Взмывает в воздух ракета, и мы оказываемся в лучах российских прожекторов...

Подкрались, значит. Но говорить, что существовала реальная угроза жизням, не буду: кто его знает, чего им надо было? Может, посмотреть, кто это там часа три на украинском пел?

Иногда концерты и дольше длились: военные не хотели нас отпускать. Некоторые сразу после кратковременного отдыха должны были отправляться в зону боевых действий и благодарили такими словами: «Спасибо за прекрасный концерт — дай Бог, чтоб он не стал для нас последним...». Некоторые пели и плясали, несмотря на жуткую усталость, потому что россияне своими провокациями их буквально изматывали, ночь не давали спать, а тут мы рано утром приехали и в 10.00 начали, потому что по три выступления в день.

Вот в Чонгаре было именно так: парни рассказывали, что российские сигнальные ракеты подняли их в четыре утра, а потом начался «парад» военной техники, русские гоняли ее вдоль границы туда-сюда, какой тут сон? Но никто из наших не сказал: «Зачем нам концерт? Мы спать хотим» — пришли, аплодировали, пели гимн, с удовольствием слушали песни на стихи Шевченко, а когда звучала «Мені однаково», замерли: видимо, каждый из воинов чувствовал то же самое, что и Тарас Григорьевич...

В Запорожской области военные пришли слушать музыку, простившись с погибшими товарищами: утром им доставили тела, но нам-то об этом никто не сообщил! Спрашиваем: «Почему вы молчали?». — «Вы наши гости, не хотелось вас огорчать». И вот как, скажи, говорить об этих людях, что они слабые и несчастные?

В Мелитополе довелось выступать перед летчиками — это был концерт-реквием, посвященный памяти 49-ти погибших в Ил-76, сбитом террористами. Как раз девятый день шел, все мелитопольцы — и военные, и гражданские — поминали девятерых своих земляков, членов экипажа, классных профессионалов, которые много лет работали вместе, дружили по жизни, участвовали в полярных экспедициях... В первых рядах стояли вдовы, дети, сослуживцы, и все плакали: и они, и наша команда. А как только я запел «Мені однаково», пошел дождь. Кто-то сказал: «Это небо по ним плачет»...

Мы общались с семьями летчиков, хоть было невероятно тяжело: ну какие слова помогут смириться с утратой? Не бывает таких слов. Одна из женщин сказала: «Я никогда не свыкнусь с тем, что у меня больше нет мужа, а у сына отца, но мне было бы немного легче, если бы эти смерти стали последними.

Но ведь не стали!». И когда сейчас говорят, что не надо обижаться на жителей Донецка и Луганска, пустивших на нашу землю войну, потому что они зомбированы, плохо информированы и ни в чем не виноваты, у меня возникает вопрос: «А что, после того, как людей стали уничтожать, тоже было недостаточно информации о том, что происходит?».

«А КОГО ВЫ ВЧЕРА ЗВАЛИ ОСВОБОДИТЕЛЯМИ?»

— Умом понимаю: нужно пойти на­встречу этим людям, говорить с ними, объяснять, просвещать, показывать, как мы живем, что мы готовы их принять, что хорошо к ним относимся, но сердце мое, если до конца быть честным, не приемлет: как это так — украинцы ратуют за Россию и воюют против Украины?

Точно так же с крымчанами: 22 года они, оказывается, стиснув зубы, терпели Украину и мечтали умереть в России. Так езжайте и хоть умирайте там, хоть живите, но при чем здесь люди, которые мечтают о чем-то другом, о единой сильной европейской Украине, например, при чем мой народ — крымские татары, которым некуда больше идти, это их земля, куда они с таким трудом и после таких мытарств вернулись? Очень малый процент из них, кстати, перебирается на материк, даже на время покидать Крым боятся: а вдруг назад не пустят, как Джемилева и Чубарова?

В голове не укладывается, кем же это надо быть, чтобы распорядиться не только своим, но и чужим будущим: я хочу в Россию — и вы, крымские татары, пойдете, никто вас не спросит, я хочу в ДНР — и мнение остальных меня не интересует, так как это бандеровцы и фашисты. Кстати, многие из тех, кто раньше за ДНР и ЛНР надрывался, теперь просят: «Скажите освободителям — украинской армии, чтобы делали полную зачистку региона, иначе террористы всех там перебьют!». И только из чисто человеческого сострадания к этим людям, оставшимся без крова, без ничего, не спрашиваешь вслух: «А кого вы вчера звали освободителями?».

И из-за их детей, безусловно, потому что дети — совершенно украинские, чудесные и ни в чем не повинны. Недавно мы выступали на острове Хортица, где в оздоровительных лагерях живут переселенцы с востока, и я был по­ражен тем, как много там маленьких патриотов. Песни украинские знают, танцы народные исполняют, гимн поют от первого до последнего слова! И пытаются общаться по-украински, хоть мы поначалу с ними по-русски говорили, думали, не поймут. А когда я предложил спеть со мной дуэтом что-нибудь, вызвалась девочка лет 11-ти: «У меня в Донецке осталась мама, можно мы про маму споем?». — «Конечно, — говорю, — а какую песню?». — «Рідна мати моя»...

Вот эти дети, по сути, и дали мне надежду на то, что не так уж неисправимы жители Донетчины и Луганщины, можно попытаться вернуть их в Украину — не только территориально, но и ментально, чтобы они мыслями своими, душой были здесь, но на это нужно упорно работать. Надо знакомить их с Украиной, раз уж они сами до сих пор с ней не познакомились, иначе останутся там же, где были: еще не в России, но уже не в Советском Союзе, непонятно где, и проблему этого региона даже после победы, которая — я в это верю! — обязательно за Украиной, мы полностью не решим. Лично я хочу поехать в тур по освобожденным городам Донетчины и Луганщины — каждый должен делать то, что умеет.



Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
1000 символов осталось