Народная артистка Советского Союза, которая 34 года была женой великого советского певца Муслима МАГОМАЕВА, Тамара СИНЯВСКАЯ: «Мороженое я ем ложками, как Муслим, а вот кондиционеров опасаюсь, и не потому, что могу простудиться. Просто болеть мне сейчас нельзя, страшно — я одна, понимаете?»

(Окончание. Начало в № 43, № 45)

«ВАМ ЧТО, КРОКОДИЛА СЛУШАТЬ ПРИЯТНО - ПУСТЬ И С КАКИМ-ТО НЕБЕСНЫМ ГОЛОСОМ?»

- Скажите, пожалуйста, а что для оперной певицы главное: голос, тембр или что-то еще?

- Мне кажется, не только для оперной: для любой самое главное - тембр, по которому ее всегда можно узнать, и не имеет значения, слушают ли тебя в концертном зале или в театре, транслируют ли по радио...

- Лемешева могли узнать всегда?

- Конечно, - и Козловского, кстати, тоже. Эти вот характерные особенности тембра, окраска голоса - для меня первое, а во-вторых, естественно, голос. Для оперы - оперный: не обязательно огромный, но полетный, который прорезает оркестр, когда не надо форсировать звук, чтобы быть уверенным: тебя в зале услышат. Ну и, разумеется, ко всему этому следует прибавить талант.

- Драматический?

- Внутренний - если он у тебя есть, отталкиваясь от своего голоса (при условии, что любишь его и ухаживаешь за ним), ты сможешь стать драматическим артистом. Ну и плюс еще, безусловно, внешность.

- Для оперной певицы?

- Для каждой певицы - вам что, крокодила слушать приятно, пусть и с каким-то небесным голосом? Закроете глазки и будете внимать, да? Но что-то на сцене я крокодилов не видела. На то они и артистки, чтобы выглядеть достаточно обаятельно и приятно.

- Немножко акустики тоже не помешает?

- Акустика необходима, потому что ее отсутствие провоцирует микрофон, что для меня уже профанация. Я, например, в так называемом КДС, Кремлевском Дворце съездов, петь не любила.

- Плохая акустика?

- Там ее нет вообще - это зал, предназначенный для конференций...

- ...съездов...

- ...или просмотра фильмов: установленные там микрофоны нивелировали наши голоса, тембры, драматическое искусство. Вдобавок нас, как и солистов балета, надо было в бинокль рассматривать: огромное расстояние, и все на сцене выглядят малышами.

- У вас было очень мощное оперное поколение...

- Были два поколения.

- Два даже, а сейчас выдающиеся  певцы есть?

- Может, и есть, просто о них мы ничего не знаем.

- Нет системы отбора?

- Нет системы - точка. Дальше новое предложение: нет системы популяризации оперных певцов - тогда нас очень выручали, как это ни парадоксально звучит, правительственные концерты.

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

- Советская власть пропагандировала...

- Вся огромная страна была знакома с оперными корифеями от Ермека Серкебаева до Виргилиуса Норейки, от Зурабов Анджапаридзе и Соткилавы до...

- ...Анатолия Соловьяненко и Дмитрия Гнатюка...

- ...то есть все было охвачено. Ну и, конечно, знали артистов Большого театра.

- Сегодня этого нет?

- Конечно. А где вы их услышите?

- Но голоса хоть, наверное, не перевелись?

- Надеюсь.

«ВИТАСУ МОИМ ГОЛОСОМ НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ СПЕТЬ - ОН ТОЛЬКО «ЭЛЕКТРИЧЕСКИМ» МОЖЕТ»

- У кого-то из молодежи восхитительные голоса вы встречали?

- Вот так, чтобы я была потрясена?

- Да, чтобы: «Ах! Ах!»...

- Пока нет. Есть, правда, один мальчик, который закончил в прошлом году РАТИ, где я теперь преподаю, - вот у него не то что восхитительный, а уникальный голос. Он контртенор, но не такой, которого за хвост тянут: поет более высоким, чем контртенору полагается, моим голосом (смеется).

- То есть почти как Витас?

- Витасу моим голосом никогда в жизни не спеть: он только «электрическим» может, а этот мальчик - другое дело (напевает): «Бедный конь в поле пал...». Я, когда его услышала, мне стало страшно.

- Клон...

- Да, но потом он, конечно, вот так меня наслушался - выше крыши.

С Дмитрием Гордоном. «Очень люблю Украину, Муслим тоже ее обожал, а как его там любили!» Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

- Нынешних эстрадных исполнителей слушаете?

- Ну, они у меня с экрана не сходят, поэтому хочешь не хочешь... Это для меня фон.

- Вам кто-то из них нравится?

- Понимаете, в чем дело... Я бы их с удовольствием слушала, если бы они пели вживую, - тогда можно понять, на что кто способен, а они эту фонограмму включают и чувствуют себя на сцене прекрасно: замечательно выглядят, у них шикарные костюмы, прекрасно двигаются. Они все актеры хорошие, но хочется еще, чтобы и вокальные данные продемонстрировали.

- Басков спеть может?

- А почему нет? - голос у него хороший. Мы вот с Муслимом в Большом на «Евгении Онегине» были - специально пошли, когда он пел там Ленского, но ему все лишнее нужно было оставить...

- ...и заниматься оперой...

- Да, и сесть с концертмейстером, дирижером и режиссером, чтобы «добить» прекрасную партию Ленского, которая ему, в общем-то, подходила, - вот и все.

- Как вы считаете, оперной певице нужно быть в теле?

- Ну, анорексией болеть точно она не должна, но и участницей трио толстушек тоже нельзя выглядеть. Нормальной ей надо быть!

- Не такой, значит, как вы, худенькой, а чуть-чуть...

- Я худенькая? Дима, еще раз, пожалуйста, повторите: мне это очень приятно слышать. Я просто страдаю от того, что... хм-хм-хм... Да уж... (Смеется).

- Я просто имел честь находиться рядом с Монтсеррат Кабалье...

- ...не надо таких примеров!..

- ...и хочу повторить: вы очень худенькая...

- Ну, если относительно домов, согласно теории относительности... Нет-нет, я не в этом смысле, просто свою форму знаю и считаю, что немножко от нее отошла.

- Пение, однако, от определенных объемов зависит?

- От объемов нет, но от силы и мощи диафрагмы - безусловно: иначе чем петь-то?

- Надо же брать откуда-то, да?

- Разумеется, и именно отсюда, откуда вы показали (от низа живота), и чтобы звук шел сюда (показывает на рот), как в рупор.

- А некоторые берут откуда-то еще?

- Некоторые берут здесь (показывает на горло) - и все.

- Когда вы пели в Большом, были какие-то технические приспособления, чтобы лучше донести голос до зрителя? Микрофоны, может, сверху как-то пристраивали?

- Какие микрофоны? - этого никогда не было и не должно быть!

- Неужели и сегодня в оперных театрах технической мыслью пренебрегают?

- Ну вы же не обо всех оперных, а о Большом спрашиваете? Нет, исключено!

- Никаких усилений, ничего?

- Да что вы! - ну какой же это оперный театр тогда? Такое помещение называется уже концертным залом с подзвучкой.

- У вас были какие-то упражнения для того, чтобы сберечь голос? Как вы его вообще берегли?

- А я до сих пор его берегу и по утрам с ним здороваюсь. Еще не до конца проснувшись, подхожу к инструменту и обязательно проверяю: ла-а-а-а-а-а-а. Если отзвучивает, живу день прилично.

- Мороженое едите?

- Ложками, как Муслим... Он в свое время меня этим пугал, но поскольку я уже не очень действующая певица, себе позволяю. Хотя все запреты остаются в подкорке.

- И что, все нормально?

- Тьфу-тьфу-тьфу!

- И лед, и сквозняки нипочем?

- Ну, ко льду меня особо не тянет, а вот сквозняков боюсь - сейчас из-за них чуть-чуть подпростыла...

- На кондиционеры, особенно в самолетах, как реагируете?

- Опасаюсь, и не потому, что могу простудиться. Просто болеть мне сейчас нельзя, страшно - я одна, понимаете?

«ТРИ ЛУЧШИХ ВОЗРАСТА ЖЕНЩИНЫ - 29, 38 И 45 ЛЕТ»

- Какая-нибудь диета особая у вас есть?

- Раньше была, причем я выдерживала ее и поэтому сохраняла форму.

- Что это за диета?

- Да много их было - мы на них дружно вдвоем сидели (смеется).

- Хм, а Муслиму Магометовичу это зачем было нужно?

- Перед съемкой на телевидении или концертом ответственным - обязательно!

- Он разве был к полноте предрасположен?

- Конечно, как все певцы. У него жесткая диета была: на черном кофе и сигаретах неделю до такого сидел состояния (вдавливает пальцами щеки), а потом сердечко шалило... Я трехдневную практиковала диету, разгрузочные дни... До сих пор ими еще пользуюсь, но сейчас трудно выдерживать.

- Вы как-то сказали: «Три лучших возраста женщины - 29, 38 и 45 лет» - что имели в виду?

- Просто я эти годы запомнила, но они не только у меня - у всех женщин лучшие.

- Серьезно?

- Да, это годы, в которые тебе много дано. Вот 29 лет... Ты уже не девочка, не девушка, а молодая женщина...

- ...в расцвете...

- 38 - это малина в соку, которая аромат вокруг себя распространяет: она очень мощная, сильная и стоит на земле, как хозяйка мира. В 45 у тебя еще какая-то есть перспектива во всех проявлениях: в женском, в певческом, а в 29 о какой перспективе говорить можно? Ты просто взлетела и... Хотя у некоторых это уже конец (смеется). Шутка!

- У вас не просто очень красивые глаза - они молодые, живые, и это не зависит, я знаю, от возраста: вот у Евгения Александровича Евтушенко в его 78 глаза мальчишки...

- Это здорово! Они - зеркало души, как ни банальненько это звучит.

- В чем же секрет вашей молодости и красоты?

- Не знаю... Я не считаю, что это секрет.

- Может, генетика причиной?

- Думаю, что это от отношения к окружающему миру идет, и я очень рада, кстати, что с вами сегодня встретилась, - по двум причинам. Во-первых, переступила своеобразный барьер, а во-вторых, с вами очень интересно беседовать, хотя вы до сих пор не можете вспомнить, какая же у меня любимая партия (смеется).

- Вы преподаете вокал в РАТИ, бывшем ГИТИСе...

- Ой, РАТИ уже не РАТИ - мы получили статус университета, а это выше, чем институт, и теперь называемся...

- РУТИ, да?

- Нет, ГИТИС-У - очень смешно, а расшифровывается эта аббревиатура так: Государственный институт театрального искусства - университет. ГИТИС все помнят, его выпускники по всему бывшему Советскому Союзу, а то и по всему миру этот институт славят.

- Как говорит Виктюк: «И оно вам надо?» - я имею в виду преподавание...

- Дима, вы сейчас заберете свои слова обратно.

- Считайте, уже забрал...

- А чем мне сейчас заниматься? Одна я осталась...

«ПЕНИЕ - ПРОЦЕСС ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ: ТЫ МОЖЕШЬ ПЕТЬ ТОЛЬКО В ТОМ СЛУЧАЕ, КОГДА ДУШЕВНО ЗДОРОВ»

- Я вот навскидку могу две вещи назвать, которыми вам стоит, на мой взгляд, заниматься. Во-первых, петь...

- Сейчас не могу, но этого вы никогда не поймете. Я не могу вас спросить: вы оставались один или нет? - вам слишком лет мало.

- Но искусство же может спасти, вытащить...

- Пение?

- Конечно...

- Пение, Дима, - процесс физиологический: ты можешь петь только в том случае, когда душевно здоров.

- Иначе никак?

- Ну, наверное, какие-то люди могут, но я даже не представляю, как.

- А еще вы писать можете - мне кажется, у вас получилось бы. Вы замечательная рассказчица, у вас очень точные, конкретные мысли...

- Тоже свободную голову надо иметь - я даже сейчас, при встрече с вами, много лишнего наговорила...

- Не пробовали за мемуары засесть?

- Рано пока, да и чтобы вновь погрузиться в ту жизнь, нужно, чтобы кто-то рядом был, чтобы я там не завязла - понимаете?

- Абсолютно...

- Это психологические моменты... Люди - вас это тоже касается - задают правильные вопросы: «Почему вы не поете, почему не пишете?». А я просто нормальный человек, и если страдаю, то по-настоящему. Не так: в эту сторону пострадала, а в ту попела, а что касается преподавания - слава тебе, Боженька, что мне это послал, причем задолго до кончины Муслима... Меня уговаривали несколько лет взять в этом институте хотя бы одного-двух учеников - просто так, чтобы иногда выходить из дома.

- В Большом вы давно не были?

- Ну почему? Премьеру «Евгения Онегина» посетила. Комментировать не буду, потому что, по-моему, сейчас все понятно (смеется). Была на «Тоске» еще у Маквалочки - она молодец, держит марку нашего поколения, но это я в филиал приходила.

- Много оставлено там, в Большом, жизни, эмоций, любви?

- 40 лет, Дима, - вам еще, наверное, столько нет.

- Чуть больше уже, к сожалению...

- Ну вот считайте...

- «С Большим у меня, - вы признались, - был роман, какие бывают у молодых людей, но любовь прошла, связь порвалась... Театр меня разлюбил, я его нет...». Что, на ваш взгляд, сейчас с Большим происходит - по-прежнему он Большой?

- Когда я была с ним в романе, знала, чем он дышит, а потом, когда оттуда ушла... Должна сказать, что театр ко мне неплохо отнесся - до сих пор получаю предложения спеть хотя бы один спектакль в год, а это дорогого стоит. Значит, они еще верят в меня, не думают, что я безголосая...

- Предположим, что на сердце у вас все хорошо, - смогли бы сегодня на сцене Большого спеть?

- Да, я же каждый день занимаюсь.

- С возрастом голос становится лучше или хуже?

- Во-первых, это индивидуально, к тому же он не становится лучше или хуже сам по себе: голос - живой организм. Все от того зависит, как вы его всю свою жизнь лелеяли, как следили за ним. Естественно, кое-что пропадает, но если у алмаза какая-то грань чуть-чуть потускнела...

- ...хуже от этого он не стал...

- Во-первых, не перестал быть алмазом, а во-вторых, вы можете повернуть его чуть-чуть под другим углом, зайти немножко с другой стороны, и бриллиант будет сверкать так же, хотя какая-то часть его останется в тени. Самое главное - физиология. Дыхание, нервная система - вот что сдается первым, и если раньше я могла посидеть 20 дней на диете и спеть сольный концерт (были такие случаи!), то сейчас, как вы понимаете, на эту тему даже говорить нереально.

«Я ЕЩЕ В ОБЩЕСТВО НЕ ВЫХОЖУ. НЕ ХОЧУ ЛЮБОПЫТСТВУЮЩИХ ГЛАЗ ВИДЕТЬ, НЕ ХОЧУ ЗА СПИНОЙ СЛЫШАТЬ: «А ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? А-А-А, ДА ЭТО Ж ДАВНО БЫЛО»

- А вы под фонограмму попробуйте, как эстрадники...

- Увы, мне так не нравится.

- Хороший совет я вам дал?

- Вы знаете, я прекрасно вашу иронию понимаю, потому что тоже под фонограмму пела. Да-да, под нее у нас все телевизионные «Огоньки» снимались, то есть мы были первыми фонограммщиками, но я это ненавидела, потому что...

- ...эмоций нет...

- До них ли, если надо все время следить: попадаешь ли (показывает артикуляцию)? Я тогда так дышала, а сейчас дышу по-другому, поэтому всегда одновременно со своей фонограммой пела.

- О возрасте. Нани Брегвадзе сказала мне: «Слушай, я лучше сейчас пою, чем раньше»...

- Так многие говорят...

- Это только слова или в них есть доля правды?

- Может, они так себя воспринимают.

- А на самом деле?

- Умом это понимаю, но не на все 100 процентов. Да, если что-то у меня не дозвучивает, могу это восполнить благодаря знаниям, опыту, а раньше пела сердцем, в такие подробности не вдаваясь. Знала лишь основные положения певца, правильное дыхание... С годами, увы, навыки хорошего дыхания теряешь, не можешь как следует выпрямиться (потягивается), а все это, конечно, взаимосвязано...

- Чем сегодня наполнен обычный ваш день?

- Вы не поверите: институтом, который меня спас и спасает.

- А что делаете вечером?

- А вечером плохо - я ведь еще в общество не выхожу. Сегодня вот с вами встречаюсь, а так... Не хочу любопытствующих глаз видеть (как будто заглядывает в лицо), не хочу за спиной слышать: «А что случилось? А-а-а, да это ж давно было», поэтому... Вот на открытии Конкурса Чайковского появилась и, конечно, сразу в объективы телевизионщиков попала. Мы там с Еленой Васильевной вдвоем, как говорится, засветились, на пару...

- ...ну, хорошая пара!..

- Да-да!

- Вы смотрите телевизор по-прежнему?

- Едва просыпаюсь, он сразу включается, но так у нас повелось давно. Это фон как бы, иллюзия, что кто-то еще присутствует.

- Представляю, сколько фальши приходится слышать вам с вашим абсолютным слухом...

- Об этом не говорю, а вздор всякий, а море крови, а бесконечные дрязги какие-то, агрессия? Поэтому смотрю глупые передачи - именно такие предпочитаю (смеется).

- Я от всей души благодарю вас за интервью - хорошо понимаю, чего вам оно стоило...

- Все равно, Дима, до конца вы этого не поймете, а знаете, почему еще я пришла? Очень люблю Украину, да и мне почему-то всегда говорили, что на украинку похожа. Даже в газетах после сольных концертов часто писали: она скрывает, она Синявська (смеется). Муслим тоже Украину обожал, а как его там любили!

- И любят...

- Спасибо. Он же на семилетие «Бульвара» к вам приезжал, потом мы вместе благодаря вам концерт во дворце «Украина» дали... Я вас как эстафетную палочку от него получила, поэтому и решилась: «Нет, я должна!».

- Я несказанно благодарен вам за то, что пришли, и очень хвалю себя за то, что проявил настойчивость...

- Вы проявили терпение, потому что, когда звонили, я даже думала: «Ну неужели не понимает он, что я не могу, не буду?».

- Я счастлив, что эта встреча состоялась, и в конце хочу все-таки спросить: какая же у вас была самая любимая партия?

- Так и не догадались?

- Нет, честно признаюсь...

- (Напевает): «Здорово, крестный!», «Ведь я одна тебя люблю» - ни о чем не говорит?

- Простите меня, профана...

- Дима, я вас убью! Это же «Царская невеста», Любаша (смеется).

- Спасибо, вы сняли с моей души тяжкий крест!..

Киев - Москва - Киев

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter