Михаил РЕЗНИКОВИЧ: «Устал от того, что почти каждому новому руководителю культуры приходилось что-то доказывать про театр»

«Зачеркивать завоевания культуры ХХ века опасно»

— Ваш новый спектакль — «Пассажир без багажа» — о человеке, утратившем память. А насколько важен нажитый годами, поколениями театральный багаж? Ведь реформаторы от искусства то и дело призывают забыть все, что было до них, и создавать с чистого лис­та...

— Театр — как я его себе представляю, — это прежде всего подсознательная биологическая потребность человека многое узнать о себе через чью-то иную судьбу, получить тот отклик, что может взволновать, встряхнуть, может быть, заставить задуматься... Потребность эта родилась на заре человечества и никуда не делась в меняющихся социальных эпохах — от рабовладельческого строя до наших дней.

Очевидно, поэтому человеческий, психологический театр — главное достижение театрального искусства ХХ века — никуда не денется и далее будет волновать людей, как бы иные чиновники ни пытались его обесточить, снивелировать, а то и вовсе свести на нет.

Движение музыки в XX веке, балета, театра, живописи, архитектуры. Движение драматургии. Чехов, Горький, Брехт, Гаупт­ман, Ионеско, Вампилов... Все они — возмутители спокойствия. Нельзя сегодня играть и ставить так, как будто ничего этого не было. Все, что начинается с «чистого листа» на театре — то есть с забвения, а то и с уничтожения всего живого, великого, духовного прошлого в опыте театра, — ни к чему хорошему не приведет. Только трез­вое умножение живого прошлого опыта — по Пушкину — «опыта ошибок трудных» — на острые сегодняшние вызовы жизни — может дать в наше время искру взаимодействия со зрительным залом. Зачеркивать завоевания культуры ХХ века опасно. Она выражала душу человека, его муки, его тоску по идеалу, его отчаяние и радость.

В России сложно жить в искусстве без Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Толстого, а в Украине — без Шевченко, Леси Украинки, Коцюбинского, Франко, даже без «Бур’яна» Головко...

Все это конкретно в своей профессии, наряду с дисциплинами по специальности, актерской техникой, стоит прививать молодым, начинающим свой путь в искусстве. Кто-то из молодых стремится слушать, слышать, а кто-то и не хочет, не думает... Кто-то из мастеров опекает молодых, а кому-то наплевать.

— С чего конкретно начинается реализация этих заветов в вашем театре?

— С ощущения потребности, если хотите — стремления — не опустить творческую, духовную профессиональную планку Театра имени Леси Украинки ниже того уровня, той ватерлинии, которая была здесь полвека назад, когда я сюда пришел, когда на сцену выходили Лавров, Халатов, Опалова, Розин, Таршин, когда гремели в Киеве спектакли — «Живой труп», «Мораль пани Дульской»...

Хочется, чтобы творческая дерзость кол­лектива, его духовная, человеческая составляющая в новых условиях, при новых вызовах времени, с помощью новых средств художественной сценической выразительности, — продолжалась... Но это требует и гибкости актерской души, и совершенствования актерской техники, ну и профессиональной режиссуры, конечно.

Хочется, чтобы наше главное достояние — репертуарный театр (а это живая великая традиция Украины, и ее необходимо беречь как зеницу ока) — продолжала активно, творчески действовать. Чтобы воспитание в недрах театра новых актерских и режиссерских поколений тоже не прервалось. Ибо в этом залог живой жизни и продолжения творческого рода в театральном искусстве.

Именно этим и отличается театр Украины от театра Запада. Репертуарный театр, при профессиональном руководстве, может воспитать грядущие поколения артистов, а западный театр, с его системой проектов, только эксплуатирует.

Мы не должны, не имеем права становиться Иванами, не помнящими нашего творческого родства, и не брать в настоящее и будущее все подлинное, что оставило нам великое и живое прошлое театральное искусство страны.

«Пусть расцветают все цветы, кроме бумажных»

— Но как определить, что живое и настоящее, а что — не более чем модное, а значит, сиюминутное?

— При всем разнообразии стилей и жанров, при всем культурном либерализме — «пусть расцветают все цветы, кроме бумажных», мне кажется, магистральное направление развития театра в нашей стране — театр как источник духовного здоровья нации, то, о чем писал Гоголь: «Театр — это кафедра, с которой можно сказать людям много добра...».

Через серьезную, качественную драматургию говорить со сцены о разных гранях человеческой души, о великом прекрасном и ужасном в человеке, о нравственном и безнравственном, о бескорыстии и ужасе эгоизма, ну, и, конечно, о вызовах, которые ставит перед человеком время. Если все это подкрепляется мощным профессионализмом, театр может «собрать нацию в партере» и взволновать. Тогда роль театра в духовном развитии человечества становится огромной.

— И кто же может отделить зерна от плевел, отобрать из прошлого живое и его продолжить?

— Всю творческую жизнь театра определяет художественный руководитель. В результате его усилий уровень спектаклей либо растет, либо стоит на месте. В результате его усилий уровень мастерства в актерской профессии или повышается, и новые поколения «берут» на свои плечи репертуар, или нет. В результате его усилий посещаемость театра либо растет, либо стоит на месте.

И главный вопрос сегодняшнего дня — располагает ли страна достаточным количеством таких художественных руководителей? И что предпринять, чтобы располагала?

Вопрос этот влечет за собой следующий — уровень театрального образования... Важно иметь длинную и качественную скамейку запасных: режиссеров, артистов. Ну, наше театральное образование — это особый разговор, и подробный, и сложный. Пока оно, к сожалению, деградирует. И могут помочь большие театры. Может, национальные. Все-таки национальные театры пока единственная кузница творческих кадров для всей страны, залог движения будущих поколений вперед. Другой вопрос: сколько их, этих театров, нужно в стране?..

«Спокойствие — душевная подлость»

— С какими артистами вам интересно сотрудничать?

— С теми, кто откликается.

— А с какими неинтересно?

— С теми, кто не откликается.

— Их много?

— Достаточно.

— Ваш любимый драматург?

— Чехов.

— Поэтому вы за все годы не поставили ни одной его пьесы?

— Мне хватило его писем. Спектакль «Насмешливое мое счастье» по письмам Чехова держится у нас в репертуаре уже более полувека. Прикосновение к письмам Чехова во многом изменило мою жизнь. Над многими социальными и нравственными проблемами и в стране, и даже в мире я крепко задумался.

— Что для вас интересно сегодня на театре?

— То же, что и всегда: живые внезапности, раскрывающие душу человека.

— Какие авторы вам ближе?

— Те, кто, исследуя человека, раскрывают «пропасти» его душевных движений: Шекспир, Мольер, Чехов, Островский, Франко, Леся Украинка. Кстати, ее «Каменный властелин» на нашей сцене идет более 17 лет.

— Вы 25 лет у руля. Не устали?

— Устал! Но не от руководства театром. Устал от того, что почти каждому новому руководителю культуры приходилось что-то доказывать про театр, что-то очевидное, что не так просто усвоить, и что я совсем неплохой профессионал.

В какой-то момент наваливается тоска от этого «дежавю». Приходится доказывать снова и снова... Но что делать? Лев Николаевич Толстой был прав: «Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться! Спокойствие — душевная подлость».

(Окончание в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter