Последние годы жизни Марии ПАХОМЕНКО, страдавшей болезнью Альцгеймера, превратились в ад. Страшный недуг сделал ее совершенно беспомощной и рассорил самых близких людей — мужа-композитора Александра Колкера и дочь, которые не помирились даже после смерти певицы

Маша Пахоменко, девочка из белорусской деревушки с мелодичным названием Лютня, всегда мечтала о сцене: «Поет на уроках!» — жаловались учителя родителям. Правда, карьера солистки Машу пугала — по ее собственному признанию, ей не хватало уверенности в своих силах, поэтому вместе со школьными подругами она организовала квартет, в котором с удовольствием пела. Вместе с ним Машу, в то время студентку радиотехнического института, зачислили в музыкальный ансамбль при Ленконцерте. Там она познакомилась с начинающим композитором Александром Колкером, они поженились (Александр Наумович ухаживал так настойчиво, что просто не оставил ни единого шанса своим конкурентам), и первая же композиция, которую он написал для Марии, — песня к спектаклю Театра имени Комиссаржевской «Качает, качает...» — стала шлягером, а исполнительницу сделала знаменитой. Впервые она вышла на сцену в 1963 году, и вскоре песни Марии Пахоменко — «Стоят девчонки», «Карелия», «Матросские ночи», «Гуси-лебеди», «Лучше нету того цвету», «Мужчины», «Сладка ягода» и, конечно же, «Ненаглядный мой» — пела вся страна, а без певицы не обходился ни один радио- или телевизионный концерт.

Ее популярность в то время не знала границ. После выхода двух с половиной миллионов пластинок с песнями Пахоменко певица получила «Неф­ритовую пластинку», которую вручали в Каннах, а в 1971 году первой в Советском Союзе удостоилась престижного «Зо­лотого Орфея». С концертов она привозила целый багажник цветов, и ее любимым занятием было сначала, чтобы освежить, «топить» их в ван­ной, а потом рас­ставлять в квартире по вазам. Говорят, Пахоменко мог­ла стать даже «женой Штирлица» — Та­тьяна Лиознова предлагала ей эту роль, но Мария отка­залась — ее отпугнули сло­ва «мно­госерийный фильм», она не могла потратить не­сколько месяцев на съемки. Возможно, узнай певица, что речь идет об эпизоде, все сложилось бы по-другому. Со временем Марию Леонидовну перестали приглашать на телевидение и радио — видимо, соч­ли ее творчество не­форматным, — а поводов для разговоров и сплетен и, как следст­вие, статей в желтой прессе, эта скромная женщина не давала.

Еще за год до смерти Пахоменко уверяла журналистов: «Хоть сейчас выйду на сцену!». Увы, это было сказано в период кратковременной ремиссии — в то время Мария Леонидовна была уже тяжело больна. Болезнь Альцгеймера пре­вратила моложавую и ухоженную женщину в дряхлую старушку. А вскоре появились шокирующие публикации о том, что муж больной певицы издевается над ней — бьет и закрывает ее в квартире, а дочь Наталья хочет упрятать мать в дом престарелых.

Родные и еще недавно любящие друг друга люди, отец и дочь, в студиях популярных радио- и телепрограмм обвиняли друг друга во всех смертных грехах. Трудно сказать, сколько бы все это длилось, если бы Мария Пахоменко не ушла из жизни, — она умерла 8 марта 2013 года от пневмонии. А вот дрязги в ее семье продолжаются до сих пор: отец и дочь не могут поделить записанные на Марию Леонидовну квартиры, дачи и прочее добро. И теперь уже дочь — к сожалению, не­без­ос­новательно — собирается в суде доказывать недееспособность своего отца....

О Марии Пахоменко рассказывает композитор, автор музыки к фильмам «Небесные ласточки», «Ищите женщину», «Иск­ренне Ваш», «Зависть богов» и трилогии о гардемаринах Виктор Лебедев.

Виктор Лебедев: «Пела Маша всегда очень чисто —  от природы обладала феноменальным слухом, но, к сожалению, мало реализовала себя»

«НЕУДИВИТЕЛЬНО, ЧТО САША СОРВАЛСЯ ПСИХИЧЕСКИ: ОН УСТАЛ БОЯТЬСЯ ЗА ЖЕНУ И БЫТЬ ЕЙ НЯНЬКОЙ КАЖДУЮ МИНУТУ»

— Виктор Михайлович, что случилось с этой когда-то друж­ной, благополучной и, казалось бы, образ­цовой семьей?

— Беда — иначе все, что произошло в течение последних пяти лет, не назовешь. До этого между Са­шей, Машей и их дочерью были очень хорошие, добрые отношения. Они обожали свою внучку, которую в честь бабушки назвали Марией. Кол­кер считал, что она похожа на Машу-старшую, но, на мой взгляд, это не так. Дедушка и бабушка очень заботились о ней и ее образовании, при этом Пахоменко никогда не сюсюкала с внучкой — с ранних лет об­щалась с ней как со взрослой. Потом у Маши случился Альцгеймер, для Саши это был страшный удар.

Самое ужасное в этой болезни то, что она разрушает личность. Помню, как-то я встретил их в Нарве на пляже — он там замечательный, протяженностью в несколько километров. День был прохладный, ветреный, а Сашка собрался купаться. Его спартанские привычки всегда изумляли меня чрезвычайно, я-то сибарит, мне нужна теплая вода, а он плавал даже в холодной. Тут же было удивительным еще и то, что он попросил меня, пока сам купается, побыть с Машей на берегу, как будто она маленький ребенок. Боялся, что жена зайдет в воду, выйдет совсем с другой стороны и потеряется или, не дай Бог, утонет. От человека в таком состоянии можно ожидать чего угодно.

— Говорят, Александр Наумович даже бил жену?

— Этого я не знаю, поэтому утверждать или опровергать не буду, но то, что Саша на нее кричал, это точно — мне рассказывала моя супруга, которая часто встречала их на улице. Меня резанул тот факт, что Саша был с Машей груб. Он ведь всегда любил ее, они были по-настоящему близкими, родными людьми — отдыхать ездили только вместе и вообще никогда надолго не расставались, а тут вдруг такое. В одной из телепрограмм Наташа рассказывала, что на даче Маша боялась рвать ягоды с куста — жаловалась, что за это Саша бил ее по рукам. Возможно, он просто боялся, что она съест какие-нибудь волчьи ягоды и отравится.

Саша пережил то, чего и врагу не пожелаешь: жена несколько раз уходила из дома и не воз­вращалась, однажды ее разыскивали всем Петербургом — даже пресса писала о том, что пропала певица Мария Пахоменко, а по городу были расклеены ее фотографии.

Неудивительно, что Саша сорвался психически: он устал бояться за нее и быть ей нянькой каждую минуту. Представьте себе, в каком стрессе он жил: постоянно опасаться, что твоя жена пойдет выбрасывать мусор и не вернется — забудет адрес, перепутает дом и улицу... Такой ужас не каждый выдержит. Легко его осуждать, но достаточно хотя бы на секунду поставить себя на его место, чтобы понять: этому человеку можно только посочувствовать. Поначалу он не хотел рассказывать о своей беде — тяжело выносить такие вещи на публику, загонял проблему внутрь, что тоже не лучшим образом отразилось на его психическом состоянии, тем более что утаить Машин недуг было невозможно.

— Почему же в такой ситуации они с дочерью не объединились, а, наоборот, превратились во врагов?

— Думаю, тут все дело в характерах. Саша и так всегда был вспыльчивым, а тут у него и вовсе развилась мания — ему стало казаться, что их дочь хочет ему зла — это было очень несправедливо по отношению к Наташе. Я отношусь к ней тепло, потому что она выросла на моих глазах, а теперь работает у меня на кафедре в Институте культуры и искусств. Она всегда была хорошей дочерью, которая любила родителей. Более того, в последнее время на ней держался весь дом: она в ущерб своей личной жизни самоотверженно трудилась — готовила, стирала, убирала. В общем, все превратилось в сплошной ад: отец и дочь наговаривают друг на друга какие-то ужасные вещи, причем Наташа не отстает, характер-то у нее папин.

«Пахоменко была очень хороша, причем не наигранной, сделанной красотой, а просто вела себя максимально естественно»

— Говорят, что у Натальи сейчас боль­шие проблемы в семье?

— У нее болен муж, они уехали в Израиль лечиться. С появлением этого мужчины в ее жизни, казалось, началась светлая полоса, и надо же такому случиться...

«СЕЙЧАС ПРОЕЗЖАЮ МИМО ДОМА САШИ И МАШИ, КАК МИМО ПЕПЕЛИЩА»

— Как долго вы знали семью Марии Па­хоменко?

— Мы дружили много лет. У Саши с Машей была дача в Нарве, которую они еще в начале 70-х сняли, а потом купили и очень любили там бывать — уезжали при каждом удобном случае зимой, а в конце весны приезжали на все лето. Это добротный дом в хорошем районе Нарвы, с прекрасным са­дом, а при нем небольшой гостевой домик, где мы с женой часто летом отдыхали. Потом — не без их влияния — мы купили там квартиру и уже семь лет ездим туда. С тех пор я Машу видел редко — встречались время от времени на пляже. Сейчас проезжаю мимо их дома, как мимо пепелища, и сердце мое сжимается...

— В чем, на ваш взгляд, заключалась уникальность певицы Марии Пахоменко?

— Маша замечательно работала на стыке эстрадной и народной песни — это ее фирменная манера исполнения. И тут творчество органично сочеталось с внешнос­тью и манерами. Пахоменко была очень хороша, причем не наигранной, сделанной красотой, когда человек спекулирует внеш­ними данными, стараясь приблизиться к народному канону. Маша ни под кого не подстраивалась, а просто вела се­бя мак­симально естественно. Ее манера исполнения может нравиться или не нравиться (мне, например, она не близка), но Пахоменко владела ею мастерски.

Пела она всегда очень чисто — от природы обладала феноменальным слухом. В этом смысле Машу можно сравнить только с Людой Сенчиной, когда они подряд выходили в каком-нибудь ленинградском концерте, можно было залюбоваться. Маша очень быстро схватывала мелодию.

Помню, мы с Робертом Рождественским писали цикл композиций для мужского и женского голоса. Исполнитель нашелся сразу, а с исполнительницей возникли проб­лемы, поэтому песню «Ежедневное чудо» я принес Пахоменко. Маша взяла ноты, посмотрела и уже через 10-15 минут чисто все спела. К сожалению, она мало реализовала себя, особенно в последнюю четверть своей жизни. Пик творчества и ее, и Саши Колкера приходится на вторую половину 60-х — первую половину 70-х.

— Можно сказать, что отношения Кол­кера и Пахоменко похожи на историю Пигмалиона и Галатеи: Александр Наумович своими песнями сделал жену известной певицей, она же своим

Мария Пахоменко с супругом Александром Колкером. «Саша очень любил ее, они были по-настоящему близкими, родными людьми»

исполнением принесла славу ему?

— Саша и Маша всегда были талантливой парой, о которых просто невозможно говорить по отдельности. Колкер с удоволь­­ствием писал для своей жены, хотя она с успехом пела как песни Соловьева-Седого, так и ленинградских композиторов — Петрова, Портнова, Дубравина и многих других. В конце 60-х годов начало формироваться такое понятие, как ленинградская песня, которая очень напоминала французский шансон — понятие, которое, к сожалению, настолько исковеркали, что в приличном обществе его лучше не произносить.

Маша хорошо работала в этом жанре, но исполнительские победы Пахоменко-певицы были все-таки связаны с произведениями ее мужа — именно песни Колкера «Качает, качает...», «Карелия», «Стоят девчонки» — сделали ее популярной. К исполнению женой чужих произведений Саша относился со своеобразной творческой ревностью, но петь их, конечно, не запрещал — это было бы глупо. А еще Колкер очень гордился своей женой.

Помню, во время праздников в их доме, когда гостям надоедало есть, пить и шутить, Кол­кер садился за рояль, Маша пела — такое милое домашнее музицирование... Са­шу нельзя назвать гениальным пианистом — ему, скорее, при­суща не­брежная композиторская манера исполнения, но надо было видеть, с каким удовольствием он аккомпанировал и с какой нежностью смотрел на жену.

«В МИНИСТЕРСТВЕ КУЛЬТУРЫ СКАЗАЛИ, ЧТО СПЕКТАКЛЬ СНЯТ С ГАСТРОЛЕЙ, ПОТОМУ ЧТО КОЛКЕР С ПАХОМЕНКО УЕЗЖАЮТ НА ПМЖ В ИЗРАИЛЬ»

— Пахоменко стала одной из первых советских ис­полнительниц, получивших меж­дународное признание?

— В 1971 году за песню «Чу­до-кони» она привезла из Болгарии «Золотой Орфей» — Гран-при песенного фестиваля, а уже после нее этой награды были удостоены Алла Пугачева и Роза Рымбаева. Маша рассказывала, как после победы, радостная, позвонила в ЦК ВЛКСМ, чтобы рассказать о том, что получила Гран-при, но человек, ку­­рировавший культуру, грубо перебил ее: «А первое место кто занял?».

— Невероятно!

— Были и специальные, продуманные подлости, которые делали одновременно и Маше, и Колкеру, не разбирая, кто прав, а кто виноват. Саша никогда не входил в круг композиторов, при­­гретых влас­тью, каким, например, являлся Андрей Павлович Петров. Не мо­гу развивать эту тему, потому что боюсь быть не­объективным — у меня с Петровым тоже были не самые лучшие отношения, но к Саше Андрей Павлович был особенно не­справедлив.

Мария Пахоменко с композиторами Александром Колкером, Василием Соловьевым-Седым и Яном Френкелем. «Она ценила в людях талант и недолюбливала тех, кто делал музыкальную карьеру другими путями»

Маша к этим инт­ригам отношения не имела, потому что не входила в композиторскую среду. Человеком она была прямым и искренним, лгать и льстить не умела — высказывалась всегда прямо. Она ценила в людях талант и недо­люб­ли­вала тех, кто делал музыкальную карьеру другими путями — пар­тийными, комсомольскими или общественными.

В 1972 году Театр музыкальной комедии возглавил талантливейший, замечательнейший режиссер и человек с очень трудным характером — Владимир Воробьев. Он судил людей по тому, что и как они делают: приносили действительно хорошее произведение — увлекался, предлагали нечто, написанное левой ногой, — какими бы регалиями ни обладал автор, он его работу не ставил, поэтому очень хорошо умел наживать врагов.

Вместе с Колкером Воробьев сделал прекрасный — как музыкально, так и постановочно — спектакль «Свадьба Кречинского», на который невозможно было дос­тать билеты. По популярности театр тогда взлетел до небес, и они поехали на гаст­роли в Москву, которые должны были открываться именно этим спектаклем.

Весь город был увешан афи­шами: «К нам приезжает молодой театр из Ленинграда!». Но когда на следующее после приезда утро Саша с Машей вышли из гостиницы, то увидели, что все афиши «Свадьбы Кречинского» заклеены. Позвонили в Минис­терство культуры, где им сказали, что этот спектакль снят с гаст­ролей, потому что Колкер с Пахоменко уез­жают на ПМЖ в Израиль. Для того времени обвинение более чем серьезное. Самое обидное, что об эмиграции в их семье даже разговора не было.

Саша через знакомых связался с КГБ, и там ему сообщили, что никакой информации об этом нет. Недоразумение разрешилось, но восстановить спектакль в гаст­роль­ной сетке было уже невозможно.

Мария Леонидовна с дочерью Натальей. «Наташа всегда была хорошей дочерью и в ущерб своей личной жизни самоотверженно трудилась»

— Удалось выяснить, кто это сделал?

— Думаю, у Колкера имелись соображения на этот счет, но, как говорится, не пой­ман — не вор: без доказательств любые об­винения неэтичны и бессмысленны.

«ХОЗЯЙСТВЕННОЙ ЖЕНЩИНОЙ МАШУ НЕ НАЗОВЕШЬ — ВСЕ В ИХ ДОМЕ ДЕЛАЛ САША, ОН ОЧЕНЬ ЛЮБИЛ ГОТОВИТЬ, ОСОБЕННО ХОРОШО ЕМУ УДАВАЛОСЬ МЯСО»

— Колкер и Пахоменко любили принимать гостей?

— У ребят был очень уютный и гостеприимный дом, вот только приглашали они туда далеко не всех. Маша довольно сложно сходилась с людьми — она была человеком закрытым. И хозяйственной женщиной ее не назовешь — все в их доме делал Саша. Колкер из тех мужчин, кто видит свою задачу в том, чтобы обеспечить семье достойную жизнь, и всегда ее выполнял: зарабатывал деньги, в прежние времена доставал дефицитные продукты и товары, теперь же просто ездил за ними в магазины. Думаю, Маша даже не знала, где и что продается, — муж полностью огра­дил ее от житейских трудностей. Есть мужчины (я, например), которых на кухню арканом не затащишь, а Саша очень любил готовить, особенно хорошо ему удавалось мясо.

— К слову, Мария Леонидовна даже в последние годы — об этом можно судить по фотографиям — сохранила строй­ную фигуру...

— Идеальная физическая форма у Маши от природы. Она была настолько хорошо сложена, что моя жена, бывшая балетная, всегда удивлялась, как Пахоменко уда­валось не поправляться, ничего для этого не делая. Другие-то женщины за каждый грамм борются. К тому же в свое время Пахоменко была мастером спорта по художественной гимнастике, что тоже не могло не отразиться на ее фигуре. Даже в солидном возрасте она выглядела замечательно — бывало, идешь сзади и удивляешься: ну просто девочка!

Мария Пахоменко была одной из самых женственных певиц советской эстрады, с хорошим вкусом и своей сдержанной манерой одеваться, не в пример многим со­временным исполнительницам всегда выглядела очень дос­тойно на сцене. Маша никогда не пользовалась косметикой, мне даже казалось, что иног­да она в этом смысле перегибает палку. Накрашенной я ее, наверное, видел всего не­сколько раз, да и то во время съемок на те­левидении. Если бы не страшная болезнь, она, не­смотря на воз­раст, оставалась бы такой же при­­влекательной.

Мария Пахоменко скончалась на 76-м году жизни, 8 марта 2013 года, проведя менее суток в отделении реанимации с диагнозом «пневмония». Похоронена в Комарово, пригороде Санкт-Петербурга

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter