Евгений ЕВТУШЕНКО: «Я участвовал в конкурсе на лучший гимн России и написал достойное произведение, но там была строчка: «Разве совесть в лагерной могиле?». Мне сказали, что потом к Ельцину вошел кто-то из подхалимов и возмутился: «Совесть не в могиле, а в Кремле, и это вы, Борис Николаевич!»

Для Запада Евтушенко - достояние эпохи. В Италии ему вручили премию своего ПЕН-клуба, в США, в Баффало, где поэт преподает, прошел посвященный ему фестиваль. Для нас же Евгений Александрович по-прежнему гость, изредка наведывающийся с выступлениями и творческими вечерами. Почему так? Об этом можно узнать у него самого - 20 декабря в столичном дворце «Украина», где Евтушенко планирует выступить вместе с «РадиоБэндом Александра Фокина». Я же, накануне позво­нив поэту, спрашивала преимущес­т­вен­но о песнях, которые он написал за свою долгую и плодотворную творческую жизнь и которые киевляне вскоре услышат. «Начнем, пожалуй, с самой известной. Думаю, даже вы, в ваши годы, ее знаете», - сказал мэтр.

«ЗНАМЕНИТУЮ «ХОТЯТ ЛИ РУССКИЕ ВОЙНЫ?» СНАЧАЛА НЕ ПРОПУСКАЛА ЦЕНЗУРА: МОЛ, ЭТА ПЕСНЯ ДЕМОБИЛИЗУЕТ СОВЕТСКИХ СОЛДАТ»

- Одна из первых моих песен весьма странная, - говорит Евгений Александрович, - написана от имени женщины и называется «Бежит река». Вспомнили? Если нет, другое название скажу: «Ах, кавалеров мне вполне хватает». Его-то уж все знают...

Все началось с того, что позвонил мне незнакомый тогда композитор Эдуард Колмановский, очень давно, в 1960-м, сказал, что у него есть музыка в народном духе и никто не может сочинить слова. Спросил: «Не хотите попробовать?». А я тогда писал ломаной лесенкой, подражая Маяковскому, и честно ответил: «Наверное, не смогу. Я больше к формальному стиху склонен, даже не представляю, что у меня что-нибудь фольклорное получится». Он настаивал: «Ну как же? Вы же на станции Зима родились, на Алтае были - неужели ни одной народной песни не слышали? Я вас очень прошу...». В конце концов, я сдался. Послушал музыку, она мне очень понравилась, и буквально за час эти слова написал.

Сразу подумал о песнях, которые пела на фронте моя мама, - она же артисткой была, иногда брала меня на свои концерты (Зинаида Ермолаевна Евтушенко - актриса, заслуженный деятель культуры РСФСР. - Авт.). И о том, что меня всегда удивляло: некоторые антисемиты не понимали (да и сейчас не понимают), какой весомый вклад сделали композиторы еврейского происхождения в русский фольклор! Человек по фамилии Колмановский написал абсолютно русскую народную мелодию!

Я вспомнил, как на моей родной станции Зима на завалинке сидели женщины и сами сочиняли песни. Ну а я-то в рифмах мастак - помогал им, что-то дописывал, вставлял какие-то свои кусочки... Кстати, я же собирал по деревням народные песни, когда ездил в экспедицию на Алтай. Думаю, все это мне помогло, и в результате «Ах, кавалеров мне вполне хватает» стала настоящей народной песней.

- Как вы считаете, за счет чего - в первую очередь?

- Во-первых, музыкальная основа поразительная. Во-вторых, первой исполнительницей была тогда совсем еще молодая певица - Люда Зыкина. А потом посыпались заявки со всей страны! Помню, месяца через три-четыре я был в Архангельской области, шел мимо какого-то озера... Нет, это Белое море, что ж я? И вот на берегу сидели деревенские поморские девушки, женщины, валиком отбивали белье и пели мою собственную песню. Я обалдел! Подошел к ним: «Скажите, пожалуйста, что это за песня? Такие замечательные слова!». Ну, я всегда прихвастнуть любил, как Александр Сергеевич Пушкин. (Смеется). «Так это ж, по-моему, Дашка из соседней деревни написала», - ответила одна баба. А другая: «Да какая Дашка! Глашка, сестра ее, вон там на околице живет».

Признаться, мне чуточку обидно стало - меня же при первых исполнениях точно упоминали как автора, а тут какие-то Дашка с Глашкой... Досадно. А потом подумал: «Боже мой, да ведь ничего лучше нет! Песня-то от имени девушки написана, чего же мне грустить, что ее каким-то девушкам приписывают? Наоборот, радоваться надо: цель достигнута!».

С тех пор я слышал ее огромное количество раз. И знаете, что интересно? Даже нынешняя молодежь эту песню поет. И интеллигенция исполняет, во время моих творческих вечеров академики подхватывают! С Колмановским мы с тех пор стали работать, много песен написали, в том числе знаменитую «Хотят ли русские войны?», которую сначала не пропускала цензура...

- Что же в ней было не так?

- Из Главного политического управления Советской Армии позвонили на радио, запретили ее ставить и сказали, что она демобилизует советских солдат. Это в

70-е годы было, и я пошел жаловаться к министру культуры Фурцевой. Она была уже в опале, но еще на должности, и «вертушка» для связи с Политбюро в ее кабинете стояла. «Екатерина Алексеевна, - сказал я, - вот, пришел вам песню хорошую сыграть - хотел порадовать». Не говорил, что вещь запрещена, решил сначала реакцию увидеть. У нее слезы были в глазах! Обняла меня, расцеловала, и тогда я рассказал о решении политуправления армии.

Услышав эту историю, Фурцева тут же по­звонила Лапину - председателю Гос­ко­ми­тета по радио и телевещанию - и спросила: «Сергей Георгиевич, вы на скандал нарываетесь?». - «Какой скандал, Екатерина Алексеевна? О чем вы?». - «Почему «Хотят ли русские войны?» на радио не играют?». Он ей давай про армию, про подрыв боевого духа, она - о том, что все это чушь... Короче говоря, министр сказала: «Я, в конце концов, еще член Политбюро, и это не только мое мнение». Так песне открыли широкую дорогу.

Потом у меня были разные столкновения с цензурой. Например, Майя Кристалинская исполняла мою песню «В нашем городе дождь» - и ее ругали за упадочничество. Однажды на концерте сказали, что петь эту песню нельзя, поскольку она не раз подвергалась жесткой критике. И тогда Марк Бернес, который в том концерте участвовал и по инициативе которого песня была написана, предложил мне: «Слушай, Майе сказали, что ее с работы выгонят, так, может быть, ты сам споешь?». Однако, когда я предпринял попытку, у него вытянулось лицо: «Женечка, нет. Это не твоя стихия». (Смеется). Хотя иногда я все-таки пою некоторые свои песни, и если у меня в Киеве с горлом будет все в порядке, спою дуэтом с вашей певицей вещь, написанную на музыку Мориса Жарра из кинофильма «Доктор Живаго», которая тоже когда-то запрещалась. Не только мои слова, но и сама музыка!

«НА МОГИЛЕ ПАСТЕРНАКА Я УВИДЕЛ СОВЕРШЕННО ОДНУ, ОЧЕНЬ СКРОМНУЮ, БЕЗ ВСЯКОГО МАКИЯЖА, АЛЛУ БОРИСОВНУ»

- Евгений Александрович, давно хотела у вас спросить: как так вышло, что песню на ваши стихи написала и исполнила Алла Пугачева? Вы предложили ей?

- Сама так решила, без разговора со мной. Я очень удивился, когда она ее спела, но, видимо, потребность у нее такая была. На Аллу Борисовну тогда нападали сильно, и ей показались актуальными слова:

Все силы даже прилагая,
Признанья долго я прожду.
Я жизни дружбу предлагаю,
Но предлагаю и вражду.
Не по-мещански сокрушаясь,
А у грядущего в долгу
Со многим я не соглашаюсь
И согласиться не могу.

- Вам понравилось, как она это спела?

- Да-а-а! Мне вообще ее песни нравятся. Очень люблю паулсовские «Старинные часы». А хотите, интересный случай расскажу, с Пугачевой связанный?

- Кто бы отказался?

- Значит, слушайте. В Переделкино с моими американскими студентами пришел я на могилу Пастернака - и вдруг увидел там совершенно одну, очень скромную, без всякого макияжа, Аллу Борисовну...

- Серьезно?

- А как же! Сидела тихонечко и думала о чем-то. Посмотрела на нас, увидела меня - обрадовалась. Кстати, она много раз букеты на мои концерты присылала: их выносили на сцену и объявляли, что от Пугачевой цветы. «Кто это?» - спросила она, указывая на студентов. «Это, - говорю, - американцы юные, я у них преподаю». - «А можешь поинтересоваться: они меня знают?». - «Алла Борисовна, простите, - честно сказал я. - Конечно, нет. Вы же, приезжая в Америку, выступаете только перед эмигрантами».

Ее это задело. Говорит мне: «Слушай, Женька, я тут у подруги на даче живу, одна. Можешь ли ты своих студентов ко мне в гости пригласить?». - «Могу», - кивнул я. Они с удовольствием согласились посмотреть на русскую Примадонну, и мы к ней пришли. Алла Борисовна оказалась хорошей хозяйкой, душевной, гостеприимной: к плите встала, чего-то быстренько наготовила, чай заварила... А потом поставила свою пластинку и спела под нее. Ребятам очень понравилось.

- Интересно, когда это было?

- В 90-е годы. Не так уж давно.

- А к ней, теперешней, вы как относитесь - к имиджу, образу жизни, репертуару последних лет?

- Ну, мы сейчас не говорим о ее образе жизни... В целом она очень талантливая женщина. И доброжелательная - это точно. По крайней мере, мне никогда ничего худого не сделала.

«Я УЖЕ ТОГДА ЧУВСТВОВАЛ: БОРОТЬСЯ ОСТАЛОСЬ НЕДОЛГО»

- Евгений Александрович, правда ли, что вы могли стать автором российского государственного гимна?

- Вполне. Я участвовал в конкурсе на лучший гимн независимой России. И написал достойное, я считаю, произведение, но, увы, не получилось.

- Как считаете, почему?

- А я знаю, почему, мне и считать не надо. Там была строчка: «Разве совесть в лагерной могиле?». Отдал я текст в правительство, а потом мне сказали, что к Ельцину вошел кто-то из его подхалимов, которых немало было, и возмутился: «Как это возможно, чтобы поэт такие мысли высказывал? Его ли дело, где совесть? Совесть не в могиле, а в Кремле, и это вы, Борис Николаевич!». Теперь понятно?

- Более чем.

- У нас с Эдуардом Савельевичем есть еще трагическая песня, которая тоже по предложению Бернеса написана, в 64-м. Вообще запрещенная, к сожалению. Это «Отклик на смерть Джона Кеннеди». Очень сильная вещь, ее, кстати, переведенную на английский, часто пели американские студенты.

Колокола в Америке рыдали,
И птицы замедляли свой полет,
А статуя Свободы, вся седая,
Печально по Америке бредет.
Она бредет средь сумрака ночного,
Покинув свой постылый постамент,
И спрашивает горько и сурово:
«Американцы, где ваш президент?».

Запись у Марка Наумовича потрясающая была - уже стояла в одной из передач. И вдруг меня вызывают к заведующему отделом культуры ЦК КПСС Поликарпову. Он говорит: «Скажи мне, Женя, ты что, хочешь воевать с американцами?». Я: «Вы что, с ума сошли?!». - «А чего же ты у них спрашиваешь: «Где ваш президент?». Он находится в Белом доме, и зовут его Линдон Джонсон, ясно? Твоя песня может привести к международному конфликту!».

Короче, нес всякую чепуху. На самом деле, причиной всему советское ханжество: Поликарпов и ему подобные просто не хотели, чтобы мы выражали сочувствие по поводу смерти человека, олицетворявшего американский капитализм.

К примеру, в фильме Саввы Кулиша «Мертвый сезон» с Донатасом Банионисом был потрясающий эпизод - наш разведчик сидит за границей, в холле гостиницы, по телевизору смотрит, как убивают Кеннеди, и плачет. Так Савву Яковлевича заставили выкинуть это! А у входа в посольство американское полно цветов и венков было: отклик на трагическое для США событие у нашего народа невероятный был. Никто не радовался, не говорил: «Так ему и надо». Зато партийные чины сказали мне: «Кеннеди - наш классовый враг, хватит героизировать человека, который воплощал все то, с чем мы боремся и будем бороться!». Но я уже тогда чувс­т­во­вал: бороться осталось недолго...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter