Народный артист России Альберт ФИЛОЗОВ: «Я не знаю, ревновала ли меня к Любе Полищук жена, но отношения у них были непростые...»

Альберт Филозов не мечтал стать артистом. Он не примерял на себя роль актера, когда учился в вечерней школе и параллельно работал токарем на заводе «Шарикоподшипник». Лицедейская стезя сама избрала его. К ним в Свердловск на гастроли приехал МХАТ. Объявили набор в Школу-студию. Поступать он не собирался, да и не думал, что могут принять с его внешними данными. На приемные экзамены Альберта затащил друг, и он успешно прошел все три отборочных тура — видимо, потому, что не волновался. Театральный успех к Филозову пришел со спектаклями «Взрослая дочь молодого человека» и «Серсо». В кино зрительскую любовь и популярность актеру принесли картины «Тихоня», «Ночные забавы», «Вам и не снилось», «Мэри Поппинс, до свиданья» и «Тегеран-43». В его творческой судьбе удачно уживались злодеи и тихие интеллигенты, но в жизни повседневной Филозов, скорее, относится ко вторым. На работу ездит в метро, светским раутам предпочитает прогулки в одиночестве и классическую музыку. В 73 года он, отец двух несовершеннолетних дочерей, колесит со спектаклями по миру, практически каждый вечер выходит на сцену театра и снимается в кино.

«МЕНЯ ДВАЖДЫ ИЗБИЛИ В ПОДЪЕЗДЕ МОЕГО ДОМА»

- Альберт Леонидович, вам рано пришлось повзрослеть. Уже в седьмом классе вы получили паспорт и встали на заводе за токарный станок. Почему же при каждом удобном случае стараетесь подчеркнуть, что вы слабый человек?

- Во мне сочетаются и сила, и слабость. Иногда совершаю необдуманные поступки, а потом об этом приходится жалеть.

Часто вспоминаю одну историю из детства. Наш двор окружал высокий забор. Как-то играли с ребятами в футбол, и мяч упал к соседям. Никто не решался полезть за ним: мы знали, что по ту сторону живет очень злая собака. И я, хотя был довольно хилым мальчиком, вызвался спасать мяч.

Меня с трудом за руки обратно втащили. Согласитесь, поступок глупый, ведь собака меня могла разорвать. А мама и не знала, она работала киномехаником, и ее целый день дома не было. Я вообще был брошенным ребенком (отца расстреляли в 37-м, когда Филозову не было и полугода. - Авт.). Хорошо, что научился книжки читать. Кто научил? Не помню. Мной никто не занимался, не до этого было.

- А у вас хватает времени на роль хорошего отца?

- Хм. Вы правы. Иногда мои девочки обижаются и требуют, чтобы я с ними разговаривал, но у меня нет времени. Старшая, Настя, даже упрекает. Она может часами беседовать со мной, и вопросы у нее бывают любопытные. Хотя из-за разницы в возрасте (в 57 лет. - Авт.)мне с ней не очень интересно.

- В 1961 году вас, молодого артиста Театра имени Ермоловой, призвали в армию. Как вам удалось два года отслужить в саперном батальоне, так и не признавшись, что вы актер?

- А что толку кричать о своей профессии? Тянул лямку, как все. Хотя поблажку все-таки благодаря жене получил. Она писала какие-то бумаги в театр, а руководство в свою очередь их отсылало куда-то. Когда в армии начальство узнало, что я имею отношение к искусству, меня решили использовать по прямому назначению. Правда, очень странно - посадили командовать оркестром в Рязани. Мне присвоили лычки, и я, чтобы не бездельничать, быстренько научился играть на альте.

- Что вы имели в виду, говоря о своем побеге от славы?

- На третьем курсе Школы-студии меня пригласили и утвердили на главную роль в фильме «Зеленый фургон» режиссера Генриха Габая. А в мои времена студентам строго запрещалось сниматься в кино. В противном случае отчисляли из вуза. Но киношники пообещали мне, что договорятся через ЦК комсомола об освобождении от занятий, и я, довольный, поехал в Одессу подписывать договор. В аэропорту мне дали заполнить бланк и попросили поставить подпись. Но я как что-то чувствовал: без конца спрашивал, как все удалось уладить с институтом. Оказалось, что никто ни о чем не договаривался.

Я попросил воды и, воспользовавшись моментом, попросту сбежал домой. Благо обратный билет был с собой. Посадку уже давно объявили. И вот бегу через летное поле, машу билетом, а за мной мчатся директор, милиция, администрация. Трап уже отвели. Я успел закинуть в незакрытую еще дверь небольшого самолета сумку, подпрыгнул, подтянулся, взобрался в салон и был таков. Правда, после этого случая меня 10 лет не снимали в кино. Видимо, в наказание за трусость.

- Вы 20 лет служили в Театре имени Станиславского, потом сотрудничали с Анатолием Васильевым в Театре на Таганке. Но были периоды, когда вообще нигде не работали, сравнивая себя с Колобком, который уходит от всех. Сколько раз вы пытались убежать от актерской судьбы?

- Из-за отсутствия ролей и стабильного дохода я никогда не убивался и не опускал руки. Помню тяжелый период, когда в кино еще не начал сниматься, а в театре ролей почти не было. Тогда я с коллегами самостоятельно репетировал и ставил спектакли. А когда приходили с проверками и оказывалось, что премьер не хватает - в советские времена театр обязан был поставить в год четыре спектакля, - выпускали наши.

Уйдя из Театра Станиславского в 1984 году, выучил две программы и ездил с ними по стране от «Общества книголюбов». Читал Зощенко, Пушкина, Славкина. Как видите, я всегда мог прокормить семью в большей или меньшей степени. Хотя никогда не выпрашивал и не клянчил роли.

Альберт Филозов — Шернер (справа), Ален Делон — инспектор Фош (в центре) в картине «Тегеран-43», 1981 год. «В «Тегеране» я все просил режиссеров: «Дайте я хоть разок выстрелю, сделаю что-нибудь злодейское...». — «Ты стрелять не умеешь, — отвечали мне, — и это сразу будет видно»

- В тяжелые 90-е вас пригласили во ВГИК преподавать вместе с Арменом Джигарханяном. Удивительный был тандем: горячий и темпераментный Джигарханян и меланхолический закрытый Филозов. Разногласия в работе случались?

- Мы никогда не говорили о программе, никогда не обсуждали того или иного студента, но не было случая, чтобы то, что приглянулось Джигарханяну, не понравилось мне. Если талант очевиден, что же тут спорить? А вне работы мы не общались. Вечеринки я не посещаю - чувствую себя на них плохо, и, по-моему, Армен Борисович их тоже не любит. Вот на съемочной площадке часто встречались, много снимались вместе и всегда находили общий язык. Видимо, плюс на минус дал положительный результат, и нам дали курс на двоих.

- Вам повезло меньше, чем Армену Борисовичу, которому поклонник подарил семикомнатный дом в Америке. Вы живете достаточно скромно, пользуетесь, ко всеобщему удивлению, метро... Это осознанный выбор?

- У меня не получается водить машину, а жена не хочет учиться. Впрочем, я не чувствую дискомфорта в подземке - надвигаю кепку на лоб, уткнусь в книгу и читаю. Раньше учил тексты в метро - очень удобно. Конечно, часто узнают. Иной раз место уступают, улыбаются, подходят и благодарят, но бывает, тычут пальцем, смотрят в упор и обсуждают.

- На вас два раза совершали нападение с целью ограбления. Вы позаботились о каких-то мерах предосторожности?

- Меня дважды избили в подъезде моего дома. Поэтому теперь после спектакля я езжу домой на машине, и водитель ждет, пока я войду в подъезд.

«Я НЕ ВИЖУ В РОССИИ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ПРИШЛИ БЫ В ТЕАТР СО СЛОВАМИ: «БУДУ ЧТО УГОДНО ДЕЛАТЬ, ТОЛЬКО ВОЗЬМИТЕ»

- Сергей Юрский говорит, что «система Станиславского ушла в американский кинематограф. А мы имеем аморальное кино с плохими текстами». Не обидно, что наши актеры обучают за границей русской школе игры: Юрский преподавал в Японии, вы - в Англии, - тогда как молодые российские артисты мало что умеют?

С Игорем Костолевским и Арменом Джигарханяном. В середине 90-х Альберт Леонидович и Армен Борисович вели общий курс во ВГИКе. «Мы никогда не обсуждали того или иного студента, но не было случая, чтобы то, что приглянулось Джигарханяну, не понравилось мне»

- Во-первых, за рубежом учатся не только для того, чтобы стать актером. Очень часто используют школу для медицинских целей. У меня на курсе училась девушка, которую изнасиловали в 14 лет. Ее родители отдали в актерскую школу, потому что театр проделывает душевную работу и излечивает человека.

Качество игры в наше кино, к сожалению, не вернуть. У нас капитализм звериный, как и социализм был с нечеловеческим лицом. Западные люди за много десятилетий добились определенного качества жизни, научились уважать права друг друга, выработали мудрые законы и богатую культуру капиталистических отношений. И я ни у кого из своих английских студентов таких не видел испуганных глаз, как теперь у бывшего советского человека. Как у пенсионеров, которых бросили в этот капитализм подыхать.

Английские и российские студенты принципиально различаются, поэтому я и перестал обучать соотечественников. Чтобы оплатить учебу на моем курсе, кто-то из иностранцев работал официантом, кто-то машину продал, за кого-то платили богатые родственники. Но потом эти ребята за свои деньги душу из тебя вытрясают, а наши ученики лениво сидят - «учи меня». А научить ничему нельзя, можно только научиться. Англичане просто вынимали из меня информацию, всем интересовались, выполняли задания. С одной стороны, я сильно уставал, но с другой - очень радовался, потому что был нужен им. А нашим нужен только успех и деньги. Все хотят засветиться в сериале, быть узнаваемыми.

Я не вижу сейчас в России людей, которые пришли бы в театр со словами: «Возьмите меня, буду что угодно делать, только возьмите». Вот замечательный артист Жора Бурков сначала окончил юрфак, но так мечтал стать актером, что уехал работать в театр в Березники на Урале. Гроши получал. И в Театр Станиславского его взяли не на первые роли. Это потом он стал знаменитым киноартистом.

- Объясните, почему у тех, кому удавалось создавать шедевры раньше, сегодня так гениально уже не получается?

- Во-первых, сказывается возраст, с которым в человеке многое перегорает. Уже нет прежнего зверского аппетита на работу - не у всех, но у большинства. Во-вторых, может, время такое, неудобное для занятий искусством? Вот когда Питер Брук поставил «Махабхарату», все восхищались, а сейчас никто не говорит о его спектаклях. И Петер Штайн уже сдал. Я не видел его «Орестею», которую он поставил в Москве, но и не слышал, чтобы кричали «Ах! Ой! Идите смотрите», как это было в моей молодости. Тогда актеру нельзя было не поехать в Ленинград и не посмотреть спектакли у Товстоногова. Помню, как я ездил в один литовский городок, чтобы увидеть игру коллег. Туда со всего Советского Союза стекался зритель, а теперь такое невозможно даже представить.

С Натальей Андрейченко и Ларисой Удовиченко в музыкальной комедии «Мэри Поппинс, до свидания!», 1983 год

Да и нигде в мире сейчас нет таких мощных режиссеров и театров, как в прошлом веке. Несколько лет назад с театром «Школа современной пьесы» приехали на гастроли в Лондон. Пролистали здоровенный каталог с театральным расписанием. Спрашиваем у переводчицы, что можно посмотреть сегодня. Она ответила: «Ничего!». Самым интересным оказался мюзикл «Мизерабль». И это в столице театрального мира, подарившей нам Шекспира и прочих замечательных драматургов.

- На протяжении многих лет вашей партнершей по сцене была Любовь Полищук...

- (Вздыхает). Она у меня всегда в памяти живая, веселая, легкая, естественная. Партнерша замечательная! Мы никогда с ней не обсуждали, как делать то место или это, никогда не договаривались, но она моментально успевала реагировать на зрителя. Люба была очень острой актрисой и любила устраивать всякие штуки, чтоб зрители смеялись. А я артист некомедийный, скажу вам прямо. Иногда во время спектакля мне не нравилось, что публика смеется в определенном месте. И Люба в момент усекала мое состояние. Хотя мы с ней никогда не говорили об этом, у нее было чутье. В следующий раз она уже не шутила.

У нее никогда, как у других актеров, не было одних и тех же интонаций. Со спектакля «Пришел мужчина к женщине», где мы с Любой Полищук были заняты, началась творческая жизнь «Школы современной пьесы». Наши первые гастроли состоялись в 1991 году в Израиле. Но тогда нас кинули продюсеры, и спектакль играли каждый день за исключением Шаббата, то есть 22 раза. И не было случая, чтобы один был похож на другой. Это, конечно, благодаря Любе.

Помню, как-то играли в театре «Габима». Так сложилось, что мы остались без костюмов - сломалась фура со всем реквизитом. А по сюжету Люба встречает меня в белье, набросив на себя тонкий халат. Актриса, как всегда, не растерялась. Сняла с себя платье и завернулась в какую-то шинель, висевшую после габимовского спектакля. Вот такая она была смелая и изобретательная. (Помолчав).С ее уходом театр, конечно, очень много потерял.

Одна из самых запоминающихся киноролей Филозова — папа Ромы Лавочкина в фильме Ильи Фрэза по роману Галины Щербаковой «Вам и не снилось». С Ириной Мирошниченко, 1980 год

- На сцене ваши отношения выглядели гармонично, а как они складывались вне сцены?

- И с Любой, и с Сережей, ее мужем, мы хорошо ладили. Обычно в поездках после спектаклей ходили вместе ужинать. А в Москве только до дома успеваю дойти - друзей навещать не получается. Работа и дом.

- Вы с Любовью Полищук много времени проводили вместе. Ваша жена не ревновала к такой красивой женщине?

- (Усмехнулся). Ну, не знаю.

- Или не хотите говорить?

- Нет. Ну, непростые были отношения. (Нехотя). Жена и Люба не очень общались.

- Вы были влюблены в Полищук?

- Я всех своих партнерш очень люблю. У меня они всегда были самые красивые, особенно в кинематографе: Мирошниченко, Андрейченко, Полищук, Алферова, Чурсина, Сафонова.

В спектакле «Пришел мужчина к женщине» есть такая мизансцена, когда я несу свою партнершу на руках, потом спотыкаюсь, и мы падаем вместе. Под кроватью рядом лежим, и там предполагается любовная сцена. Мы говорим какие-то тексты, а я смотрю на Иру Алферову и думаю, какая она красивая женщина, как мне повезло. Мне приятно с моими партнершами общаться еще и потому, что они красавицы. На сцене это имеет значение.

«ФРЭЗ РАСКРИТИКОВАЛ ЛЕНУ СОЛОВЕЙ ЗА ТО, ЧТО У НЕЕ В КАДРЕ СКВОЗЬ СВЕТЛУЮ КОФТОЧКУ ПРОСВЕЧИВАЕТСЯ ТЕМНОЕ БЕЛЬЕ»

- 30 лет назад на советские экраны вышла картина режиссера Ильи Фрэза «Вам и не снилось», где вы сыграли папу главного героя - кроткого отца семейства Константина Лавочкина. Это один из моих самых любимых фильмов.

«Со спектакля «Пришел мужчина к женщине» (1992 год), где мы с Любой Полищук были заняты, началась творческая жизнь «Школы современной пьесы». С уходом Любы театр, конечно, очень много потерял»

- Его все очень любят. Мы столько с ним ездили по разным фестивалям. В Москве по случаю юбилея записали целую передачу, пригласив в студию главных исполнителей. «Последнюю поэму» на стихи Рабиндраната Тагора и музыку Алексея Рыбникова, которую в кино исполняет Ирина Отиева, предложили спеть Ирине Мирошниченко дуэтом с Лидией Федосеевой-Шукшиной. Но Ира возразила: «Ну зачем Шукшина, если у меня в фильме отношения с Филозовым?». И мы вместе записали песню. Получился неплохой дуэт.

- Вам интересно работалось в этой картине - состав там был просто замечательный?

- Создавать кинообраз - это как собирать детскую игрушку из кусочков. Получится она или нет, во многом зависит от режиссера, от того, как он ее склеит. Иногда на съемочной площадке все хорошо снимают, а когда смотришь, оказывается, самые лучшие места вырезаны. Илья Фрэз, безусловно, опытный, у него хороший глаз.

Также успех фильма зависит от подобранных исполнителей. В картине «Вам и не снилось» все артисты были на своем месте: Татьяна Пельтцер, Елена Соловей, Ирина Мирошниченко, Лидия Федосеева-Шукшина, Леонид Филатов. Прекрасно сыграли главные герои Татьяна Аксюта и Никита Михайловский, который, к сожалению, умер совсем молодым. А Таня на передачу приехала. В отличной форме. Выглядит хорошо, как всегда, моложе своих лет. (Татьяне Аксюте, которая снималась в роли Кати, было 23 года, а Никите Михайловскому - 16 лет. - Авт.).

- С какими трудностями вы сталкивались на съемке фильма?

- Как-то вспоминается все хорошее. Правда, когда посмотрели материал, режиссер раскритиковал замечательную актрису Лену Соловей. Был один план, где у нее сквозь светлую кофточку просвечивалось темное белье. А она играла такую засушенную учительницу литературы Татьяну Кольцову, чья женская сущность сквозь «синий чулок» как бы просвечивалась. И это был почти символический костюм. Она умница. Фрэз ничего не понял: стал Лену ругать, доказывать, что так одеваться нельзя. Актриса покраснела. Было очень досадно.

С Ириной Алферовой в постановке «Пришел мужчина к женщине». «Мне приятно с моими партнершами общаться еще и потому, что они красавицы. На сцене это имеет значение»

- Елена Соловей давно живет в Америке. Вы с ней поддерживаете отношения?

- Нет, хотя мы не раз встречались на съемочной площадке. Она мне всегда очень нравилась, и когда играл с ней, чувствовал волнение. Слышал, Лена жалеет, что уехала из страны, но трудно сказать, как бы у нее тут сложилась жизнь. Так много замечательных актрис заканчивают в полной безвестности. Вот Марина Ладынина была героиня из героинь. А ее не пустили в Дом кино, потому что не узнали. Ведь это еще тяжелее - после такой славы вдруг остаться без работы.

«Я НЕ ИЗ ТЕХ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫМ ВЕСЬ МИР - ОТЧИЗНА, И НЕ СМОГ БЫ ЖИТЬ В ДРУГОЙ СТРАНЕ»

- У вас не возникало желания уехать на ПМЖ за рубеж?

- Никогда. Я бы не смог жить в другой стране. Как-то два месяца провел на больших гастролях: Германия, Бельгия, Париж, Рим. Последние три дня - в Риме. Причем ничего уже не надо было делать - гуляй себе, отдыхай. Можно было поехать в Неаполь, да куда угодно, но не хотелось.

Мы с Лешей Петренко побродили по городу и зашли в Колизей. А там для посетителей открыты два уровня, третий закрыт воротами. Смотрим: кто-то наверху там ходит, ну и мы полезли. Тотчас появилась полиция, начали свистеть: «Карабинеры, карабинеры!».

Прибегают, хватают нас. Руки не заламывают, но предлагают спуститься в администрацию. А мы же языка не знаем. Пытались по-английски сказать, что мы актеры. Потом, к счастью, я нашел у себя визитку нашего продюсера. Дали им. Они позвонили. Тот стал просить: «Отпустите этих русских дураков. Они действительно актеры и опасности не представляют». Нас отпустили. Вот так я проводил время в Риме. Хотя и деньги были, но хотелось домой. Я не из тех людей, которым весь мир - отчизна.

- Вы так сроднились за минувшие полвека с Москвой?

- Я долго ощущал свою провинциальность. Помню, приехал в столицу в бобриковом тяжелом пальто до пят, широких штанах. В Свердловске так тогда было модно, а в Москве уже носили брюки-дудочки. Оглядевшись вокруг, быстро сообразил и сузил штаны, подрезал пальто. Не исключаю, что сначала надо мной смеялись. Помню, как, будучи студентами, а у нас большинство на курсе приехали из провинции, пытались стать интеллигентами московскими. Я купил шляпу. (Смеется).Посмотрел на себя в зеркало и тут же ее метанул. Но потом ничего, попривык.

С Евгением Евстигнеевым в «Ночных забавах», 1991 год

Но у меня были такие педагоги, что, хочешь не хочешь, провинцию из себя изгонишь. Манеры преподавала княгиня Волконская. Она ходила согнутая от времени, но в то же время абсолютно прямая. Курила папиросы «Беломор», но делала это так изящно и красиво, что, когда ты с ней встречался в узком коридоре, хотел спрятать глаза. И уж нельзя было к Волконской прийти в сорочке с грязным воротничком или неглаженной. Поэтому я вставал в шесть утра, грел большой чугунный чайник воды и чугунный утюг на плите: стирал рубашку и тут же высушивал ее утюгом. Многие думали, что я москвич. Потому что в условиях общежития выглядеть накрахмаленным было непросто.

- Ваш курс в Школе-студии МХАТ был особенно звездный: Александр и Евгений Лазаревы, Вячеслав Невинный, Алла Покровская, Владимир Кашпур...

- И звездным, и сплоченным. После выпуска на протяжении многих лет встречались у нашего любимого педагога - замечательной актрисы и человека Софьи Пилявской. 17 мая - в день ее рождения - почти весь курс у нее собирался. И сегодня, спустя десятки лет, кто может, встречается. Но многие уже ушли - умер Слава Невинный, Танечка Лаврова...

(Задумчиво). Студенческие годы были веселыми и дружными. С подковерными играми и интригами актер чаще сталкивается в театре, особенно если в нем артисты со званиями. В Ермоловском, где раньше служил, атмосфера была не очень хорошая. Между режиссерами все время велась война.

К примеру, главного режиссера Леонида Варпаховского, который взял меня в театр, просто съели. Было так: Орданская и Якут объединились в одну группировку, а Галяс и Соловьев, с которыми работал Варпаховский, - в другую. Орданская пошла к Фурцевой, бросилась в ножки и сказала, что у нас в театре работает враг народа. И это человек, который 17 лет отсидел! (С грустью). А в Театре Станиславского народ был помельче, и таких интриг не возникало.

- В «Школе современной пьесы» как обстоят дела?

- Подсиживания возможны, когда есть лишние люди. В нашем театре их нет. Труппа очень маленькая. Некоторые уходят сами - в антрепризу, так как там, конечно, платят больше. Я тоже играю на стороне один спектакль, хотя это очень не нравится Иосифу Райхельгаузу (художественный руководитель московского театра «Школа современной пьесы». - Авт.). Но жить-то надо - я в семье работаю один. Жена Наташа занимается дома девочками.

С Евгением Мироновым в картине «В августе 44-го...», 2000 год

- Телесериал - враг актерского искусства, но и им вы не гнушаетесь...

- Гонорар хороший. Моя последняя работа в телесериале «Алые паруса», который снимали в Киеве. Интересно было работать в «Пятом ангеле». Также хорошие сериалы у Глеба Панфилова. Опытные режиссеры показывают достойные работы. Но я снимался и в слабых сериалах. Не буду приводить примеры, чтобы никого не обидеть. Чаще это молодые не бесталанные режиссеры, но, может, у них опыта мало или денег.

- Роберт де Ниро для роли Аль Капоне в картине Брайана де Пальмы «Неприкасаемые» набирал лишний вес. А на какие ухищрения приходилось идти вам ради роли?

- Специально учился играть на трубе, на флейте, на фортепиано разучил 20-ю прелюдию Шопена. В одном спектакле даже оркестром дирижировал. Во время съемок фильма «Отклонение: ноль», где я играл летчика-испытателя, учился водить большой военно-транспортный самолет по полосе. Снимали кадр, как я сажаю горящий самолет. И, чтобы убедить зрителя, что за рулем я, меня посадили на место командира корабля, а командир корабля сидел на месте второго пилота. Но он только давал советы: на земле у самолета нет двойного ведения, как в воздухе.

Мы час водили четырехмоторную громадину по полосе, вернее, я! Ощущения неповторимые. Вначале сильно волновался, но потом почувствовал, что самолет подчиняется мне, и хотел уже красиво вписаться в осевую линию. Командир кричит: «Давай, давай, поворачивай!». Я ему: «Погоди, погодите!». Кончилось тем, что у нас самолет задымил. Скорость разгона - 180-200 км, а мы час водили. Нам по рации сказали, что задымились колеса. Я стал переживать. Командир успокоил: «Да ничего, загасят сейчас. Подумаешь».

«КОГДА ЦВЕТЫ ДАРЯТ НЕ ТЕБЕ, А ТВОЕЙ ПАРТНЕРШЕ, КОШКИ НА ДУШЕ СКРЕБУТ»

- Бытует мнение, что представители актерской профессии - люди порочные. А вы мне кажетесь воплощением добродетели...

- Если честно, у меня есть все актерские пороки. Когда меня ругают, да еще и незаслуженно, бывает очень обидно, и я злюсь. Когда хвалят - приятно, хотя и делаешь вид: ну ладно, не надо об этом. А когда цветы дарят не тебе, а твоей партнерше - кошки на душе скребут. Хочешь, чтоб и тебе вручали.

Со своей третьей женой Альберт Леонидович познакомился на киностудии Довженко — Наталья была заместителем директора картины, в которой снимался Филозов. «Наташа моложе меня на 20 лет, но я этого не чувствую»

После неудачного спектакля домой иногда иду пешком, чтобы пар выпустить. Встречу кого-то в таком состоянии - обязательно наговорю гадостей. Меня лучше оставить в покое - тогда я сам успокоюсь. И домашним со мной лучше не разговаривать, не лезть ко мне. Я не пессимист, но мрачноватый тип такой. Это, конечно, серьезный минус.

- Тяжело осознавать, что кто-то талантливее тебя?

- Разумеется. Но я ж не идиот. Достаточно объективно к себе отношусь и свои недостатки актерские знаю. Конечно, обидно и завидно. Но это не значит, что я бы сделал какую-то гадость Саиду Багову, которого считаю одним из самых талантливых актеров в нашем театре. Да, завидую! Он смелый, наглый иногда, в нем есть лицедейское начало. Как гениально он показывает Смоктуновского! А я вот совершенно не умею изображать никого.

- Альберт Леонидович, простите за бестактность, но я не могу об этом не спросить... В одной из московских газет была опубликована статья: «У Альберта Филозова жена - клептоманка». Там довольно подробно описано, как ваша супруга Наталья в московском роддоме № 67, где появилась на свет младшая дочь Аня, «охотилась на интимные принадлежности» рожениц и...

- (Перебивает). Это не так! (Вспыльчиво). И я хотел было подать в суд на эту газету, но наш завлит меня убедил, что не следует. Он сказал, что, если поднимать скандал, только хуже станет. А так все быстро забудется.

Не знаю, кому это нужно было. Больно и обидно. Главное, никак нельзя себя оградить от подобного. Негодяи! Мерзавцы! Как вообще такое можно было придумать! (Немного помолчав). Просто у нас была знакомая врач, которая работала в роддоме, и я боюсь, что это она сделала. После вышедшей статьи мы не общались.

- Ваша третья жена не актриса, но познакомились вы с ней на киностудии Довженко, в Киеве...

- Она была заместителем директора картины, в которой я снимался. Наташа моложе меня на 20 лет, но я не чувствую этого. Кроме того, я стал терпеливее, она пообтесалась в Москве. В Киев часто ездим с детьми к ее родителям. А когда я приезжаю на гастроли, меня встречают тесть и теща. Привожу им московские конфеты, черный бездрожжевой хлеб, который продается у нас в одном магазине. Кстати, Киев очень красивый. Лавра замечательная.

- Вы как-то сетовали, что режиссеры вам предлагают чаще роли безобидных интеллигентов, не давая проявить и другие качества. Какие?

- Силу. Все время показываю слабость и недотепость. Были у меня и злодеи, но картонные. В «Тегеране-43» все просил у режиссеров: «Дайте я хоть выстрелю, сделаю что-нибудь злодейское...».- «Ты стрелять не умеешь, - отвечали мне, - и это сразу будет видно».

Еще я почти не играл классику. И в «Школе современной пьесы», к сожалению, не суждено. В кино тоже не было по-настоящему драматического материала. Но, может, еще повезет.

- В 73 года у вас не возникало желания уйти на заслуженную пенсию?

- Никогда. Мечтаю умереть на сцене, а не в кровати. Если Райхельгауз не выгонит, уходить не собираюсь. Театр помогает оставаться в форме. Иногда на сцену идешь больной, а после спектакля выходишь здоровый. Театр излечивает. Другое дело - повезет тебе стать актером или нет.

Быть на побегушках «кушать подано» - это не работа. У многих такие судьбы: люди и ломаются, и спиваются, и жиреют. Поэтому не хочу для своих детей актерской судьбы. Бывает, что все составляющие успеха есть: прекрасный режиссер, хорошая роль, но ты не заразителен. Станиславский сказал: «Успех актера - 30 процентов талант, остальное - удача». И мне повезло, что еще работаю, что еще нужен.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter