Актриса театра и кино Лариса МАЛЕВАННАЯ: «Кирилл Лавров боролся за меня с Олегом Борисовым... Победил Борисов»

Называешь имя Ларисы Малеванной — и в памяти сразу всплывают фильмы «Интердевочка» и «Анкор, еще анкор!», «Идиот»... Народная артистка России, она сыграла в кино более 50 ролей. А еще 30 лет проработала в Ленинградском БДТ, куда ее пригласил сам Георгий Товстоногов и где ее партнерами по сцене стали великие Евгений Лебедев, Олег Борисов, Кирилл Лавров, Вячеслав Стржельчик, Олег Басилашвили. Недавно актриса закончила съемки в Киеве, в картине Елены Голосий «Городской пейзаж». Я успела пообщаться с Ларисой Ивановной на съемочной площадке, и она оказалась очень милой собеседницей, трогательной в своей открытости и при этом по-старомодному застенчивой. Говорит тихо-тихо, не любит повышенного внимания к себе, деликатно старается держаться в стороне, хотя сегодня быть такой уже немодно.

«В ДЕТСТВЕ МНЕ ВДАЛБЛИВАЛИ, ЧТО С ТАКОЙ СТРАШНЕНЬКОЙ ВНЕШНОСТЬЮ АРТИСТКОЙ НЕ СТАНЕШЬ»

— Фамилия у вас красивая — Малеванная. Если немного по-украински пофантазировать, то перевести можно как «писаная красавица».

— Ой, что вы! (Смущенно улыбается). Всю жизнь я с этой фамилией мучилась — думала, грубая она, неуклюжая. Лучше бы я, как мама, Еремеевой была. А так... Ну какая из меня красавица? Мама умерла рано — в 43 года, осиротив четверых детей. Да и как могло быть иначе, если отец пил по-черному? Пил, потом бил. Один раз замахнулся на меня табуреткой. Если бы не сестра, которая вовремя руку подставила, наверняка покалечил бы. А еще купил как-то бутылку вина и давай нас с девочками угощать. Они потом плакали, не понимали, что с ними происходит, что за состояние такое дурацкое, неуправляемое. Словом, всем доставалось.

С тех пор много лет прошло, и умные люди мне совет дали: «Надо отца простить и теперь самой просить у него прощения за свое былое отношение». По большому счету, его таким сделала среда, в которой он вырос и жил. Многие окрестные мужики так себя вели.

— Как близкие отнеслись к вашему решению уехать в большой город учиться на артистку?

— Никто в мои фантазии не верил. Тогда считалось, что в артисты можно попасть либо за большие деньги, либо по блату, либо потому, что ты раскрасавица. Мне же родня постоянно внушала, что я очень некрасива. Бабушка вечно твердила: «Что это ты, Лара, надумала? Посмотри на Ангелиночку (мою младшую сестру) — чистый ангел. Вот ей бы артисткой стать! А ты себя в зеркале когда последний раз видела?». Бабушке усердно подъелдыкивали мои подруги: «Ты тихая, незаметная, серенькая. Кому в городе такая нужна?».

— Обычно от таких «добрых» напутствий в неокрепших детских душах вырастает масса комплексов.

— Так оно и было. Потом педагогам стоило больших усилий избавить меня от этих «тараканов». Я не только по поводу внешности комплексовала — вся была угловатой, зажатой, неуверенной, но истово верила, что все в себе можно исправить, побороть.

К примеру, в детстве я сильно болела, слыла доходягой. Когда мне исполнилось 13 лет, семья переехала из Ростовской области в Краснодар. И там я сама решила искоренить свои болячки. Как ни было тяжело, начала активно заниматься спортом. Меня словно магнитом тянуло на баскетбольную площадку, где я становилась такой, какой видела себя в детских несбыточных мечтах, — быстрой, ловкой, бесстрашной — и очень себе нравилась. Оказывается, очень многое зависит от того, что человек сам о себе думает. Мысль, она ведь материализуется.

«Как бы пафосно это ни звучало — ради денег я никогда не снималась»

— Вы, кажется, рано вышли замуж?

— Ну как рано? В 23 года. Вот сын мой, тот явно поспешил — в 20 лет, и уже женатый человек. (Смеется). Мы с первым мужем Геннадием Опорковым вместе учились. Я ведь сразу не рискнула поступать в театральный, выбрала историко-филологический факультет Краснодарского пединститута. Но незадолго до получения диплома забрала я документы и поехала в Ленинград. Но лет-то мне было уже не 18, а 21. Боялась, что из-за возраста не возьмут на актерский.

Подала документы в ЛГИТМиК на режиссерский и была принята. Там на курсе мы с Геной и познакомились. Молодые были, идейные, преисполненные энтузиазма. Чуть ли не в победу коммунизма верили! (Смеется). Лично меня после окончания вуза пригласили в Театр имени Комиссаржевской, но я заманчивое предложение отвергла, рванула с мужем в Красноярск. На такой подвиг нас подбил некий авантюрист. Если бы вы слышали, с каким вдохновением он врал о великолепном здании сибирского театра, который станет нам домом родным: мол, и квартиры вам сразу же дадут, и зарплаты назначат огромные, и роли будете сами выбирать, и спектакли ставить...

Представьте наше состояние, когда мы узнали, что театр не только не построен — даже в планах города не стоит. В обычном дворце культуры нам выделили три дня в неделю, якобы для репетиций. И дома никакого не было — всех поселили в страшненькое общежитие с чудовищными условиями. А у нас на то время уже был ребенок.

— Такой экстрим долго продолжался?

— Три с половиной года. По каким-то непонятным разнарядкам эта затея должна была называться ТЮЗом, но мы категорически воспротивились, потому что спектакли ставили недетские: «Жаворонок», «Сорок первый» Лавренева, «Глоток свободы» Окуджавы.

— Верили, что со временем все наладится, что в Красноярске построят театр?

— Я не из тех, кто чего-то усиленно добивается, доказывает, рвет жилы, — просто играла в свое удовольствие. Кстати, в Красноярске мы познакомились с вашим прекрасным актером Николаем Олялиным, вместе работали, охотно общались. Потом мы с мужем вернулись в Ленинград, поступили в Театр Ленсовета к Игорю Владимирову. Вскоре Гене предложили должность главного режиссера Театра имени Ленинского комсомола, а передо мной стала серьезная дилемма: либо принять приглашение Георгия Александровича Товстоногова и стать актрисой БДТ, либо работать вместе с мужем. Я выбрала второй вариант.

«КАК РУССКАЯ ЖЕНЩИНА, Я БЕЗ ОСТАТКА ОТДАЮ СЕБЯ ТЕМ, КОГО ЛЮБЛЮ, А ЭТОГО ДЕЛАТЬ НЕЛЬЗЯ»

— Логично, хотя вряд ли актрисы «Ленкома» этому обрадовались. Как правило, жена главного автоматически становится хозяйкой театра...

— Я всегда была далека от интриг, а на досужие разговоры внимания не обращала. Не до того было — много играла, как режиссер ставила спектакли. Не сочтите за хвастовство, но когда мою работу увидел известный режиссер Андре Варсак, он сказал известному театральному критику: «Думаю, такая актриса украсила бы труппу любого европейского театра». Об этой фразе тут же узнали и в Ленкоме, и в БДТ.

— Обрадовались?

— Еще и как! (Улыбается).

Из досье «Бульвара Гордона». Лариса Ивановна не хотела говорить об истинных причинах развода с Геннадием Опорковым, с которым они прожили 12 лет. Оказывается, после назначения супруга главрежем к нему начали проявлять недвусмысленное внимание молоденькие актрисы, мечтающие о главных ролях. Обычно мужчине сложно устоять под таким напором. Когда Малеванная поняла, что ситуация зашла слишком далеко, ушла и от мужа, и из театра, приняв повторное приглашение в БДТ лично от Георгия Товстоногова.

— Как вам работалось в БДТ с признанными мэтрами — Евгением Лебедевым, Кириллом Лавровым, Вячеславом Стржельчиком, Олегом Борисовым?

Лариса Малеванная и Евгений Ганелин в фильме «Городской пейзаж»

— Не скрою: поначалу у меня мало что получалось. Я страшно переживала по этому поводу. Помог мне Олег Борисов. Он был замкнутым, неразговорчивым человеком, из тех, кто весь в себе, но оказался замечательным учителем, неназойливым, никогда ничего не навязывавшим. Удивительно, как в его характере уживались жесткость, колючесть и деликатность. Я, кстати, часто играла жену Олега Ивановича — в фильме «Рафферти», в спектаклях «Тихий Дон» и «Эмигрант из Брисбона», еще где-то, уже и не помню... А вот Кирилл Юрьевич Лавров то ли в шутку, то ли всерьез с ним за меня боролся. Как за партнершу, естественно. Он тоже хотел, чтобы в «Эмигранте из Брисбона» я сыграла его супругу, но Борисов победил. (Улыбается).

— Недавно Кирилла Юрьевича не стало. Как труппа БДТ перенесла такую потерю?

— В целом о театре сказать не могу, а я пережила очень тяжело. Лавров и руководителем был замечательным, и человеком скромным, тактичным. Представляете, за годы своего руководства он никого не уволил из театра: ни одного старичка, даже не играющего в эпизодах, не сократил, не подвел изощренно к увольнению по собственному желанию. Время-то было страшное — 90-е годы: всеобщая нищета, невостребованность, неопределенность. Кирилл Юрьевич часто повторял, что уволить в таких условиях артиста — все равно что выбросить человека на помойку, оставить умирать от голода.

Знаете, он был замечательным партнером: не выпячивался, не тянул одеяло на себя, коллег не топил — уважал. Если на сцене возникал форс-мажор, подстраховывал.

На похоронах я не проронила ни слезинки — сил не было. Подошла к гробу, положила цветы, а вот на Кирилла Юрьевича не взглянула — не смогла видеть его неживым.

— В начале 90-х и в вашей жизни был нелегкий период.

— Эта безысходность продолжалась три года. С ума можно было сойти, ей-богу! Мы с моими выпускниками создали свой театр. (Лариса Малеванная преподает в ЛГИТМиКе, занимается режиссурой. — Авт.). Признаюсь, эта затея оказалась моей грандиозной ошибкой. Я как истинно русская женщина всю себя без остатка отдаю тем, кого люблю, а этого делать нельзя. В первую очередь собой надо заниматься, самореализовываться. Тем более не я — ученики захотели создать свой театр.

Ради них я была готова в лепешку расшибиться, так их любила. Ребята привыкли находиться за моей спиной, каждый мечтал играть большие роли. Меня же они видели исключительно завхозом, мамкой, которая все достанет, в зубах принесет, решит любые бытовые вопросы. На место уходивших из театра приходили другие, мы бесконечно латали дыры. Сейчас об этом даже вспоминать не хочется. Впрочем, я ребят не виню: время тяжелое, всем надо семьи кормить, а в театре они получали копейки.

«ПОСЛЕ «ИНТЕРДЕВОЧКИ»НА МЕНЯ ЗЛОБНО ШИПЕЛИ: «КТО ВЫ ТАКАЯ, ЧТОБЫ ПРОСТИТУТОК ОПРАВДЫВАТЬ?

— Когда на экраны вышла картина Петра Тодоровского «Интердевочка», она вызвала бурю эмоций — от резкого неприятия до восторга. Одни приветствовали тот факт, что отечественный кинематограф наконец-то заговорил о проблемах проституции, о сексе и наркомании, которых в СССР отродясь «не было», другие плевались... Вы сыграли положительную роль — маму главной героини, но такие разговоры рикошетом ударили и по вас.

— На творческих встречах мне задавали много нелицеприятных вопросов. Как только я начинала говорить о сочувствии к таким девочкам, в ответ поднималась волна злости, ненависти, полного отторжения: «Да кто вы такая, чтобы проституток оправдывать? Их уничтожать нужно, отстреливать, а не слюни да сопли распускать!». Я отвечала, что до встречи с режиссером Тодоровским думала так же, а потом поняла, что есть на свете такие не самые плохие чувства, как жалость, сострадание к падшим.

Мне рассказывали, что известный кинодеятель встретил однажды около кинотеатра после просмотра «Интердевочки» рыдающую взахлеб валютную проститутку. С ней случилась истерика. Значит, сумел Петр Тодоровский достучаться. Может, эта девочка всерьез задумается о себе и попытается что-то в своей жизни изменить. Ведь в ее изломанной судьбе во многом виновата страна, которая по отношению ко всем нам вела себя не как мать, а как поганая, злобная мачеха.

Лично я после этого фильма и работы с Тодоровским стала намного мягче и лояльнее к людям, терпимее. Обожаю этого режиссера, который смотрит на актеров восхищенными, влюбленными глазами, ждет от нас чуда. Каждая его картина — а я снималась также в «Анкор, еще анкор» — пронизана добром, теплом, сердечностью. Мой самый любимый на свете фильм — «Военно-полевой роман». Что бы мне Петр Ефимович ни предложил, пусть самый малюсенький, незаметный эпизодик, соглашусь у него сниматься без колебаний.

— У вас была весьма заметная, яркая работа в сериале «Черный ворон».

— Спасибо! В нем я как могла высказала свою «любовь» к партийным дамам, с которыми в свое время имела массу малоприятных встреч. По секрету скажу, что я физически не выдерживаю работы в длительных сериалах. Поэтому на «Черном вороне» сама попросила режиссера, чтобы он мою героиню либо убил, либо отправил куда-нибудь подальше, в другую страну. Обычно-то долгоиграющую жвачку обхожу десятой дорогой, но не всегда получается.

— Да и деньги нужны.

— Как бы пафосно это ни звучало, ради денег я никогда не снимаюсь. Знаете, как мне работу частенько предлагают? «Ролька никудышная, к тому же денег мало. Зато всего один съемочный день». Я таких сразу отшиваю. Нельзя опускаться ниже плинтуса, марать доброе имя! Потом не отмоешься.

— Вы больше замуж не выходили?

— Выходила. И опять пришлось терпеть. Прожили мы со вторым мужем 20 лет. Я долго не разводилась — срабатывал женский инстинкт самосохранения: «А что люди скажут, а что обо мне подумают?». Ну а когда поняла, что отношения исчерпаны до дна и нас больше ничего не связывает, вновь ушла.

Cейчас одна. Сын — он у меня программист — со своим семейством живет рядом. Эти люди — самые главные, самые любимые в моей жизни. Часто друг к другу в гости приходим, лето проводим на даче. Внуки — их у меня трое — растут талантливые: поют, на гитаре играют, стихи читают, но такой тяги к театру, как у бабушки, у них нет.

— Вы продолжаете служить в БДТ?

— В августе подала заявление об уходе. Я отдала этому театру 30 лет. Хватит. Мне ведь в течение последних 14 лет не дали ни одной роли.

— В театре вам не предложили подумать, не горячиться, забрать заявление?

— Заявление я подала во время отпуска нашей замдиректора. Она тут же позвонила новому главному режиссеру, который попросил передать, что он против. Против, ну и что дальше? Тимур Чхеидзе — уважаемый мною человек, но нельзя цепляться за прошлое. Я люблю этот театр, но, судя по всему, мой жизненный этап в нем закончен.

P. S. Редакция «Бульвара Гордона» выражает благодарность телекомпании FILM.UA за помощь в организации интервью.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter