Виктор СУВОРОВ: «Дмитрию Гордону с его неуемной энергией удалось пробить стену равнодушия: действуя одновременно по всем фронтам, он таки вернул меня, пусть пока только виртуально, в Украину, куда вход мне заказан»

Хотите - верьте, хотите - нет, но последний раз в отпуске я 10 лет назад был: жизнь слишком коротка, чтобы отдыхать, поэтому сижу здесь, в своем английском Бристоле, копчу небо и тихо радуюсь, что меня не забывают на Родине, что до украинцев моя писанина понемножку доходит.

Ни у кого не повернется уже язык назвать наш народ (и украинский, и русский), как когда-то, самым читающим - глаза наших детей и внуков устремлены уже не на книжную страницу, а в экран или монитор, но как аналитик я не просто печальный факт констатирую, а в корень проблемы смотрю. Усиливается поляризация: с одной стороны - кучка олигархов, в руках которых сосредоточены богатства планеты, а с другой - миллионы бедных и неграмотных людей, причем богатеям образованный человек не нужен, потому что быдлом управлять куда легче. Вот СМИ и оболванивают массы дурацкими развлекательными программами да глянцевой макулатурой, которые никуда не зовут, а только отвлекают от назревших проблем.

Эта духовная сивуха извергается на наши головы, как лава из жерла вулкана, в ее потоках заслуживающие внимания книги тонут, а писатель, который вне телеэкрана работает, да еще и живет 35 лет за границей, вообще как бы не существует, и я до сих пор удивляюсь тому, что Дмитрию Гордону с его неуемной энергией удалось пробить стену равнодушия: он записал со мной два мощных интервью, показал их по телевидению, опубликовал в своем еженедельнике и издал в виде книг. Действовал, в общем, одновременно по всем фронтам и таки вернул меня, пусть пока только виртуально, в Украину, куда вход мне заказан.

Лед тронулся: в ноябре на Родине у меня вышла - впервые в переводе на украинский! - моя последняя книга «Кузькина мать», и я этим обстоятельством счастлив и горд, потому что не для себя пишу, а для людей. Ученые-историки, доценты с кандидатами, меня постоянно шпыняют: мол, стиль у Суворова ненаучный какой-то, а я отвечаю: «Граждане, а для кого книжки-то предназначены? Ежели для народа, то и язык должен быть народным».

Какой толк от таких академических трудов, как изданная при Хрущеве шеститомная «История Великой Отечественной войны»? Да, она отпечатана на хорошей бумаге, может украшением библиотеки и интерьера служить, но взволновать никого не способна - разве что студент-раздолбай, которому написать про Сталинградскую битву велели, полистает ее и наскоро какие-то куски перепишет. Точно так же никто не читал аналогичный 12-томник, при Брежневе появившийся, и когда, выступая перед очередной аудиторией, я прошу: «Поднимите руку, кто хоть половину из этих томов осилил?», все смеются, потому что таких сумасшедших нет, а мои книги миллионы читают, и земной поклон Дмитрию Гордону за то, что проложил им путь в Украину.

Сегодня задача человека пишущего состоит в том, чтобы отлучить наш народ от горiлки и заставить, наконец, думать (кстати, в последней моей книге говорится: некоторые думают, что горiлка - это такая маленькая обезьянка. Ответ правильный, но неполный: это и нечто другое).

Поверьте, на обладание истиной в последней инстанции я не претендую, исчерпывающие ответы на многочисленные вопросы не даю, а лишь пытаюсь привлечь к ним внимание, но испытываю чувство глубокого удовлетворения, если в итоге читатель отложит мою книгу в сторону и задумается над тем, что действительно происходило и происходит в его стране, в его городе, в доме на центральной площади, и о том, какие решения принимаются за непроницаемыми стенами от его имени.

Мое творческое кредо: писать нужно так, чтобы довести своего читателя до мордобоя, и если стулья и табуретки летают, значит, цели своей я достиг. Вспомните: выступал, допустим, Леонид Ильич Брежнев, и сидели все сонные-сонные, заранее абсолютно со всем согласные, да и сам Генеральный секретарь ЦК своим «фейсом» бил об трибуну, просто не зная уже, как завершить доклад.

Писатель просто обязан (выбора у него нет!) пробудить в своих читателях мысль, раздразнить, задеть за живое, чтобы среди ночи человек постучал в дверь к соседу и прокричал: «Иван, я спать не могу, потому что такую вот прочитал книгу!», а тот бы ему ответил: «Да дурак твой автор!» - и на лестничной клетке выяснение отношений бы началось аж до рассвета. В таких столкновениях каждый выбирает сторону, которую считает правой, и если книга стычки подобные провоцирует, она, я считаю, правильная.

У меня такое бывало не раз - так, когда выступал в Зальцбурге перед австрийскими офицерами (Австрия во время Второй мировой войны была частью Третьего рейха и воевала на стороне Гитлера, а потом нацистов там рьяно преследовали, и теперь это страна нейтральная), в зал ворвалась группа каких-то левых и последовала красивая, как в голливудском вестерне, драка (когда все это по телевидению показали, местные литераторы локти кусали: какая реклама!).

Повторюсь: какой толк от речей, слушая которые люди клюют носом? Какой толк от увесистых томов, которые нечитанными пылятся на наших полках? Поэтому главное и единственное требование к любой книге (так же, как и к телепрограмме) - она должна быть интересной: все, точка! Вы спросите: а познавательной, а душевной разве не должна? - и я вам отвечу: нет! Если интересная - значит, духоподъемная, мудрая и открывающая глаза, и наоборот: неинтересная - значит, дурацкая, убогая, глупая.

Мне кажется, с Дмитрием Гордоном мы потому и нашли сразу общий язык, что, двигаясь каждый своим путем, пришли к одному выводу. В своих телепрограммах, издаваемой им газете, в книгах - везде он сталкивает лбами и собеседников, и разные точки зрения, позволяет высказаться и мне с моим «Ледоколом», и экс-ми­нис­т­ру обороны СССР гэкачеписту маршалу Язову, и первому и последнему президенту СССР Горбачеву, и тайному вдохновителю Беловежских соглашений Бурбулису, и бывшему начальнику личной охраны Ельцина Коржакову, и генералу Руцкому, которого после падения Белого дома тот пытался физически устранить.

После интервью, которые Дмитрий Гордон у меня взял, полку моих противников прибыло - в том числе и среди панов, которые заседают в Верховной Раде. Они называют меня предателем с таким праведным негодованием, будто сами верность Советскому Союзу хранят (а ведь каждый мужчина в СССР принимал присягу и клятву давал не до дембеля, а до последнего дыхания хранить советскому народу и советскому правительству верность!). Им почему-то кажется, что я должен прощения у них просить, доказывать, что измена Москве не преступлением была, а, не сочтите за нескромность, подвигом - из-за таких, как они, мне нельзя на могилу к отцу приехать, который летом 41-го защищал Киев, и поклониться могиле деда, который в гражданскую сражался за свободную Украину в войсках великого народного полководца Нестора Ивановича Махно.

К счастью, прибавилось и тех, кого аргументы мои убедили, - так, посмотрев телепрограмму «В гостях у Дмитрия Гордона» с моим участием, с Дмитрием связался народный депутат Юрий Кармазин и предложил в устранении на моем пути политических, визовых и прочих барьеров помощь. Правда, его опередили: не уверен, что читателям надо об этом знать, но вскоре ко мне обратились официальные лица из Форин Офис (так МИД Великобритании называют) и попросили свои эмоции и амбиции попридержать: мол, то ли рос­си­яне, то ли украинцы с ними связались и пре­дупредили, что в нынешних условиях мой визит в Украину будет воспринят как провокация.

Что ж, хотя пишу свои книги на русском, я украинец и не хочу создавать Украине, ее правительству и Верховной Раде какие-то международные проблемы, поэтому готов подождать. Помню, однажды в полемическом запале я даже пригрозил, что, если не дождусь разрешения посетить Украину при жизни, завещаю похоронить там свой прах и пусть в таком виде, но на Родину все же вернусь, вот только недругам моим обольщаться не стоит: моя встреча с Украиной не за горами.

Как видно из истории, Российскую империю, в которую входила и Украина, каждые 12 лет (плюс-минус небольшое отклонение) сотрясали какие-то катаклизмы. Смотрите: 1905 год - революция, потом 17-й - Октябрьский переворот, затем 29-й - коллективизация, 41-й - начало войны с Германией, в 53-м товарищ Сталин откинулся, в конце 1964-го, самую малость до 1965-го не дотянув, сняли Хрущева. После этого идет вроде бы непонятный 77-й, а затем 89-й - крушение социалистического лагеря, и следующий, 2013-й, в этот узор вписывается.

Чтобы успешным быть и счастливым, нужно, как нас великий психолог Дейл Карнеги учил, поступать с людьми так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой, а поскольку я мечтаю, чтобы в моих аудиториях и впредь табуретки летали, Дмитрию желаю того же, но только в квадрате. Не мне указывать ему, как высекать у зрителей и читателей эмоции и провоцировать их на спор, так что пускай над его головой эти предметы мебели проносятся погуще и со свистом, а с теми, кто эту книгу открыли, буду краток. Прощаясь, евреи обычно говорят: «В следующем году в Иерусалиме», а мы, украинцы, давайте скажем: «В следующем году в Киеве!».

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter