Смех. Да и только!

Юлия ПЯТЕЦКАЯ. «Бульвар Гордона» 8 Февраля, 2013 00:00

«ЗАРОНИЛ Я В ВАС ИСКРУ ИЛИ НЕТ?»

Близость Опискина и Гоголя - момент крайне любопытный. Считать Николая Васильевича прототипом все-таки не стоит, но в ханжеских и морализаторских проповедях, которые Фома Фомич обрушивает на головы домочадцев и обитателей Степанчикова, в его показном аскетизме и демонстративном благочестии действительно многое напоминает гоголевскую грустную пору, когда писатель всерьез озаботился судьбами мира и России, считая себя чуть ли не богочеловеком.

«Прежде вы кто были? - говорит, например, Фома, развалясь после сытного обеда в покойном кресле. - На кого похожи вы были до меня? А теперь я заронил в вас искру того небесного огня, который горит теперь в душе вашей? Заронил ли я в вас искру небесного огня или нет? Отвечайте: заронил я в вас искру или нет?».

Опискин Достоевского, как и гоголевский Башмачкин, тот самый униженный и оскорбленный маленький человек, над которым столько слез было пролито великой русской литературой. Просто в своей истории Федор Михайлович пошел намного дальше Гоголя, исчерпывающе показав, каким чудовищем, тираном и деспотом может оказаться маленький, если создать ему благоприятные условия.

Это я в основном к тому, что «Село Степанчиково» отнюдь не смешная и не веселая книжка, а все, что в ней есть пародийного и комедийного, из разряда обыденных кошмаров народной жизни. Поэтому жанр «эксцентрической комедии», в котором заявлена постановка Алексея Лисовца, несколько обескураживает.

«ПРЕЖДЕ ВАНЯ ОГОРОДЫ КОПАЛ, А НЫНЧЕ ВАНЯ В ВОЕВОДЫ ПОПАЛ»

Эксцентрика в принципе жанр цирковой, основанный на необычных приемах, резких звуковых и зрительных контрастах и тому подобных выкрутасах... То есть не самая подходящая форма для содержательного текста. Театр и так искусство визуальное, в котором зачастую прием заслоняет смысл, когда же на прием делается еще и дополнительный упор, содержание превращается в элементарный довесок к зрелищу. Очень досадно, что с Достоевским решили поступить именно так и именно на украинской сцене, где Федор Михайлович в последние годы не очень-то востребован.

Фома Фомич Опискин, бывший шут генерала Крахоткина, «плюгавенький человечек» с морщинистым лицом, горбатым носом и бородавкой на подбородке - после смерти генерала паразитом живет в доме полковника Ростанева, при этом все домочадцы воспринимают Опискина как властителя дум, праведного аскета и гениального мыслителя, обогнавшего время. Гениальному мыслителю повезло, он попал в приветливый дом, где, кроме полупомешанной вдовы-генеральши, немедленно узревшей в Фоме своего духовного лекаря и поводыря, обретается престарелая девица-интриганка, девица средних лет с придурью и наследством, нежная бесприданница Настасья, благородный полковник с душой ребенка, толпа всевозможных неудачников - от ученого Коровкина до ни капли неученого картежника Мизинчикова и разношерстная челядь - от кроткого слуги Гаврилы до полоумного лакея Видоплясова.

Подобный дом просто оазис для тщеславного карлика, верящего в свою миссию и предназначение, в свое избранничество, в свой особый путь. Особенно если карлик успел настрадаться и был многократно унижен предыдущей жизнью. Примеров, когда такое вот село холило, нежило и выпускало в мир ущербного пророка, одержимого лишь собственным величием и не отмеченного никакой более искрой Божьей, хватало во все времена, и не только в России, хотя Фома Фомич очень русский тип. Но если во времена Достоевского из таких Фомичей получались юродивые пастыри, то теперь из них получаются пастыри, дошедшие до степеней известных. Те, о ком лучше всего сказать словами еще одного героя повести Бахчеева: «Прежде Ваня огороды копал, а нынче Ваня в воеводы попал». В общем, актуальный персонаж.

Актуальный, но ни разу не смешной. Более того, у Достоевского Фома не только омерзителен, но местами и откровенно страшен. Как любой упырь, питающийся теплой человеческой кровью, и психический инвалид, решивший наконец отыграться за прежние унижения.

«Фому угнетали - и он тотчас же ощутил потребность сам угнетать, над ним ломались - и он сам стал над другими ломаться». А вот из чего здесь Театр на Левом берегу решил сломать очередную комедию, ума не приложу. Или в данном случае срабатывает вечный посыл, что высмеянное зло перестает быть страшным? Ну смотря как высмеивать. Если в формате КВНа, то не перестает. А если в формате КВНа под музыку Мишеля Леграна, то еще и удручает.

КОГДА СЕЛО ТЯНЕТ ИЗ ТЕБЯ ЖИЛЫ, ЭТО УЖЕ СОВСЕМ ДРУГАЯ ИСТОРИЯ

Надо сказать, музыкальная тема «Шербурских зонтиков» далеко не единственный эксцентрический прием в спектакле... Тут и подчеркнуто фарсовая манера актерской игры, и художественное оформление сцены, намекающее на перевернутый и сбрендивший мир Степанчикова, в котором деревья растут на крыше, а за решеткой окна сразу начинается глухая стена... Но, пожалуй, самым эксцентрическим мне показался выбор исполнителя главной роли.

Лев Сомов - замечательный артист, звезда театра, постановщик сцендвижения и даже режиссер. Но где же здесь «плюгавенький человечек, который на всех зверей похож», вкрадчивый душегуб, мерзавец и паразит? Шут - да. Но Опискин ведь не просто шут. «Тянуть жилы была потребность Фомы, он говорил тихо, мерно, с каким-то величавым равнодушием и заигрывал со своей жертвой, как кошка с мышкой».

В Опискине Сомова - крепком, упитанном, румяном мужчине во цвете лет - никакого коварства, ни внешнего, ни внутреннего, не ощущается. Плюс очевидный фактурный прокол. У Достоевского тщедушие и плюгавость Фомы вовсе не рядовые детали портрета, а существенные, на которых держится весь образ ничтожества, захватившего власть в доме даже над бравым полковником. Для автора принципиально важно, что Опискин не только маленький, но и мелкий человек, которого Ростанев в момент душевного прозрения вышвырнет из дому, «как соломинку».

В спектакле же пара Ростанев - Опискин выглядит так, что непонятно, кто из них  соломинка, а Фома Фомич больше напоминает издерганного и полусумасшедшего провинциального учителя в окружении осточертевших детей. Вместо того чтобы вещать с величественным равнодушием, он, наоборот, все время пребывает на грани истерики, и ближе к финалу создается впечатление, что это не Фома тянет жилы из обитателей села Степанчикова, а село из него. Когда село тянет из тебя жилы, это уже совсем другая история. Другая и получилась.

Вполне себе увлекательная и, как любая эксцентрическая комедия, претендующая на репертуарный хит. Поэтому не исключено, что музыка Мишеля Леграна в этом хите может оказаться весьма кстати. Я думаю, в таком хите весьма кстати может оказаться даже музыка Александра Розенбаума. «На ковре из желтых листьев, в платьице простом...». Главное, чтобы ковер висел на потолке, а платьице обязательно выстрелило в финале.