В разделе: Архив газеты "Бульвар Гордона" Об издании Авторы Подписка
Эпоха

Народный артист Советского Союза Олег БАСИЛАШВИЛИ: «Ксюшу Собчак мне жаль: власть предержащие используют ее с той же целью, с какой перед стадом баранов, которое ведут на убой, пускают козла»

Дмитрий ГОРДОН. «Бульвар Гордона» 19 Января, 2012 00:00
Часть II
Дмитрий ГОРДОН

(Продолжение. Начало в № 2)

«МЫ ВСЕ ЕЩЕ ПРОДОЛЖАЕМ ОСТАВАТЬСЯ ТЕМИ ГОМО СОВЕТИКУС, КОТОРЫМИ НАС СДЕЛАЛ ВЕЛИКИЙ СТАЛИН»

- В одном интервью вы сказали, что советское кино и литература погрузили народ в атмосферу лжи, - вы действительно так считаете?

- Да, и недаром писателей называли инженерами человеческих душ. Мы к этому словообразованию привыкли, но представьте себе, что под ним скрывается. Это же гестапо: человек берет вашу душу и что-то там переделывает, создает и лепит из вас кого угодно - ужас! Действительно, и мы, россияне, и вы, украинцы, и граждане многих других бывших советских республик все еще, к сожалению, продолжаем оставаться теми гомо советикус, которыми нас сделал великий Сталин, и вся проблема именно в этом - ни в чем другом.

Должен сказать, что обо всех плюсах и минусах Иосифа Виссарионовича я прекрасно знаю и оцениваю эту историческую фигуру объективно. Я ведь готовился к роли Сталина - хотели кино снимать, и хотя, к сожалению, не вышло, множество сталинских книг прочел, буквально все его черновики, пометки - все, что о нем смог найти. Это была гениальная фигура! Гений зла, несомненно...

- Напомню читателям, что вы наполовину грузин, - какой-то отпечаток на ваше восприятие Сталина это накладывает?

- Нет-нет, но для меня несомненно одно: утверждая собственную власть, этот человек одновременно оправдывал ее тем, что якобы только он единственный видит коммунистическое будущее всей планеты и лишь ему дано воспитать соответствующих людей. Отсюда все эти репрессии, награды - таким образом он конструировал, и весьма удачно, советского человека.

Я, кстати, трезво смотрю на вещи, и несмотря на это, до сих пор вспоминаю демонстрацию Победы, которая должна была состояться после Парада Победы 24 июня 45-го года, но ее отменили, потому что хлынул страшнейший ливень. Она прошла через две недели, кажется, и длилась с 10 утра до семи вечера - представляете?

Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

Был ярчайший солнечный день, темно-синее небо, жара, ни одного облачка. Как сейчас помню: блестят погоны, ордена и знамена, мы идем по Красной площади, а товарищ Сталин стоит на Мавзолее в белом кителе с золотыми пуговицами, ласково улыбается и показывает товарищам по трибуне: «Вот они какие! - и уже нам: - Привет!», и каждому кажется: он и на меня посмотрел. Как я был счастлив! Мы шли в колонне маминого педагогического института - она там работала, студенты и студентки не хотели уходить с площади - только бы бросить еще взгляд на трибуну. Их подгоняли, а они повторяли завороженно: «Сталин! Сталин! Сталин!».

- Эти кадры сохранились: он смеется, жестами что-то показывает и рукой машет...

- Да-да-да - типа, «Спасибо!», и выглядит таким добрым - ну просто отец родной. Гениальный, конечно же, человек!

...И до сих пор это во мне сидит, поэтому, когда рассказывают, допустим, подлинные вещи о Сталине, многим они в искаженном видятся свете... Идет, например, прием в Георгиевском зале Кремля, сидят Григорий Александров и Любовь Орлова, муж и жена. К ним подходит товарищ Сталин с бокалом вина, пьет за их здоровье, о чем-то говорит и вдруг спрашивает актрису: «Скажите, а он вас не обижает?». Она: «Да что вы! Нет». - «Ну хорошо, что не обижает, а то мы его повесим». Режиссер изумлен: «За что?». Иосиф Виссарионович долго думает, а потом произносит: «За шею» - и уходит. Многих сталинское остроумие восхищает, но это же цинизм жуткий.

- Иезуитство какое!..

- Иезуитство, правильно, но у нас это вызывает восторг - вот в чем ужас!

Это гениальный инженер человеческих душ - до сих пор наши души под его гипнозом, и это передается детям, внукам: культивированный, выпестованный Сталиным ген остался!

С Мариной Нееловой в трагикомедии Георгия Данелии «Осенний марафон», 1979 год

Фото «РИА Новости»

- Актер он, по-моему, тоже гениальный...

- Да, безусловно.

«БОМБУ ПОД ДОМ ВАСИЛИЯ СТАЛИНА Я НЕ ПОДКЛАДЫВАЛ»

- Что за история произошла с вами в юности, когда вы якобы подкладывали под дом Василия Сталина бомбу?

- Я ничего не подкладывал - с моим ближайшим другом, с которым, к сожалению, мы уже очень много лет не общаемся, шли из гостей.

- По Москве?

- Да, допоздна засиделись у девчонок-подруг, с которыми в самодеятельности занимались: пили чай, разговаривали, как это у молодых людей водится... Они жили в арбатских переулках, и нам нужно было в метро, на станцию «Дворец Советов», ныне «Кропоткинскую» - это там, где храм Христа Спасителя.

Вошли мы на эту станцию (там нет эскалатора, она мелкого залегания) около 12 часов ночи - в такое время она совершенно пустая. Идем по длинной кишке к девочкам в красных беретах, которые раньше отрывали билеты (тогда же ни автоматов не было, ни жетонов) и слышим какой-то шум: «Гур-гур-гур!». Видим, два здоровенных амбала, от которых водкой разит, пытаются без билетов пройти, а контролеры их не пускают, ну а мы же герои и за девушек заступились: мол, как вам не стыдно? Один из мужиков мне: «Да кто ты такой?». - «Я из МГБ», - отвечаю.

Кой черт я это брякнул, что мне стукнуло в голову, не знаю - вот хотел, чтобы они испугались. Тут же один выхватывает из кармана цепочку, на конце которой - знак с изображением щита и меча, а другой ставит пистолет на боевой взвод: «Три шага вперед!». Все, думаю, сейчас уложит на месте - он же пьяный. «Ваши паспорта!» - раздается команда.

Наталья Гундарева (жена Бузыкина) и Олег Басилашвили (Андрей Бузыкин) в «Осеннем марафоне». «У каждого артиста всегда есть общее с персонажем, которого он играет, — во мне, наверное, больше бузыкинского, чем, допустим, от Штольца из «Обломова»

- А вам сколько лет?

- Мы еще школьники... «Да пожалуйста», - говорю, я же их вроде как не боюсь, а у приятеля документов с собой не было. Гэбист паспорт мой в трубочку моментально свернул и сунул себе в карман: «Пошли!», тут же народ стал собираться: «Шпионов поймали!». Это какой же был год? 1950-й?.. Да, еще при жизни товарища Сталина. «Подельник» мой шепчет: «Я рву когти», а я ему: «Ни в коем случае - тебя же при попытке к бегству убьют».

Ну представьте: пустая улица, и нас ведут не на Лубянку, а куда-то наверх (видимо, там у них какое-то отделение было), и тут, на наше счастье, выходит, прихрамывая, какой-то маленький человек - их начальник. Спрашивает наших конвоиров: «В чем дело?», и те вдруг говорят: «Эти двое у дома Василия Сталина задержаны - пытались подложить там бомбу». У меня, когда это услышал, подкосились ноги: «Все! - это же теракт, 10 лет без права переписки, а то и расстрел на третий день». Знаю же, что это: сразу обвинение в организации террора навесят...

- ...несмотря на то что школьники...

- Начинаю что-то несусветное лепетать, а у самого коленки трясутся: «Вот, они были пья...». - «Они не пьяны». Я: «Но выпивши». - «Да, выпивши». Рассказываю про девочек, мимо которых эти чекисты пытались пройти... «Да, - говорю, - я брякнул глупость, но почему? Потому что авторитет вашей организации настолько высок - вот и подумал, что они испугаются». Начальник забрал у подчиненных мой скрученный паспорт: «Спасибо большое, товарищи. Можете идти», а когда те, оглядываясь, скрылись за углом, протянул мне и сказал: «Иди отсюда к... (вы понимаете, куда. - О. Б.) и чтобы я тебя больше здесь никогда в жизни не видел!».

Мы с товарищем как дунули по Гоголевскому бульвару наверх и до моего дома на Покровку буквально мчались - никогда я так быстро не бегал, а Юрка у меня в коммуналке еще две ночи ночевал, хотя жил рядом, - ему казалось, что вместе не так страшно.

С Алисой Фрейндлих на церемонии вручения главной театральной российской премии «Золотая маска» (Олег Басилашвили стал победителем в номинации «Лучшая мужская роль в драме» в спектакле БДТ «Дядюшкин сон»), 2009 год

«В МАМИНОМ ИНСТИТУТЕ ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ СОТРУДНИК, КОТОРОГО ВЕРБОВАЛИ И ОН СОГЛАСИЛСЯ ДОНОСЧИКОМ БЫТЬ, СЕКСОТОМ. ПРЯМО НА РАБОТЕ ПОВЕСИЛСЯ...»

- Жуткое время было?

- Не то слово, тем более что в данном случае этот ужас я испытал сам.

- Вы видели, как забирают людей?

- Нет, но окна нашей кухни выходили на так называемый военный дом (видимо, так его окрестили, потому что там командиры Красной Армии жили), и помню, вечером соседка наша Настасья Васильевна с бабушкой моей разговаривают, а я глазею на улицу. Все окна напротив всегда были ярко освещены, и вдруг я обнаружил, что постепенно в них...

- ...гаснет свет...

- Тут уже нет, тут, там, а потом дом весь темный стоял - это был 37-й год...

Затем вместо детского садика меня определили в частную группу, где пятеро или шестеро детей занимались, - ее держала одна из жилиц дома номер 14 на Чистых прудах, немка. Она с нами по-немецки говорила, и до сих пор я помню только две фразы: «Den Rucken gerade halten» («Спину держать прямо») и «Geben Sie mir den Loffel» («Дайте мне ложку») - все! Воспитывались мы у нее недолго - месяца два я туда ходил. Вскоре началась война, и мы уехали в Тбилиси в эвакуацию, а когда вернулись, первым делом пошли к ней: как она? Оказалось, ее уже нет - уничтожена.

С Дмитрием Дюжевым в картине «Вербное воскресенье», 2009 год

- Немка!..

- Да, и плюс к этому истории наших приятелей. К примеру, Владимир Николаевич Сидоров, крупнейший лингвист, филолог, был арестован и репрессирован за то, что якобы он и его коллеги пытались создать филологическое правительство и замышляли захват власти.

- По заданию японской разведки, небось?

- Типа того - ну бред сивой кобылы, но свое в лагерях он отсидел.

Была еще лучшая мамина подруга Элла - я запомнил ее, потому что часто у нас видел. Она приходила к нам мыться: горячей воды в Москве не было, а у нас имелись колонка и дрова (это где-то 44-45-й год). Потом мама забеспокоилась: «По-моему, с ней что-то случилось», а эта Элла в Лаврушинском переулке жила, где Третьяковская галерея. «Ира, - признавалась она моей маме, - за мной следят». - «Почему ты так считаешь?». - «Представляешь, иду по Лаврушинскому, и вдруг подходит ко мне человек и спрашивает: «Скажите, пожалуйста, где здесь Третьяковская галерея?». - «Ну и что? - пожала мама плечами. - Приехал человек, не москвич, вот и не знает». - «Нет, где Третьяковка, все знают, - за мной точно следят».

Прошло время, эта женщина лежала в психиатрической лечебнице, и когда к ней приходил ее единственный сын, она, глядя ему в глаза, говорила: «Вы плохо работаете - вот когда ко мне настоящий придет сын, я буду с ним разговаривать. Вон отсюда!» - она считала, что это агент.

- Какая гнетущая атмосфера тотального страха!

С Геннадием Хазановым в спектакле МХТ имени Чехова «Ужин с дураком»

- Представляете, что это такое? В мамином институте покончил с собой сотрудник, которого вербовали и он согласился доносчиком быть, сексотом. Прямо на работе повесился - это только трое наших ближайших знакомых, а сколько их вообще было?!

«КОГДА В ЛЕНИНГРАДЕ ПРОХОДИЛ ПРОЦЕСС НАД ИОСИФОМ БРОДСКИМ, МЕНЯ ЭТО МАЛО ТРОГАЛО - Я БЫЛ ОБЫВАТЕЛЕМ...»

- Вы где-то признались, что до середины 80-х были апологетом советского строя, - не погорячились, не возвели на себя напраслину?

- Нет, диссидентом я никогда не был - все это меня не волновало, и когда в Ленинграде проходил процесс над Иосифом Бродским, меня это мало трогало. Я был обывателем...

- ...где я, а где Бродский...

- ...стихов его не читал... Мой любимый поэт до сих пор Маяковский Владимир Владимирович, - понимаете? - а Бродский что-то такое там написал... Сережа Юрский с этим бегает, суетится - ну и пусть: мое-то какое дело?

- Здорово, что вы в этом сейчас признаетесь, потому что после перестройки стало модно, наоборот, бить себя в грудь: «Да я...».

- 99,99 процента такими, как я, были! Да, анекдоты про Хрущева, про Брежнева, про любого, кто бы у государственного руля ни был, рассказывали, а остальное не нашим считали делом: да пошли они!.. Иронично к властям относились, но никакой борьбы, ничего такого не было абсолютно.

- Ну и вот конец 80-х, перестройка набрала силу, и вы стали депутатом съезда народных депутатов Российской Федерации, вошли в Верховный Совет...

Олег Валерианович близко дружил с бывшим мэром Санкт-Петербурга Анатолием Собчаком. «Надо как-то учитывать, что фамилия Собчак не должна быть запятнанной»

Фото «РИА Новости»

- ...а потом Михаила Сергеевича Горбачева увидел, Бориса Николаевича Ельцина. Я смотрел по телевизору, как во время выступления Сахарова топает ногами это стадо, это послушное молчаливое большинство...

- Агрессивно-послушное, как назвал его Афанасьев...

- Да-да... Нас были единицы среди 1060 депутатов российского съезда...

- ...стада, как вы сказали...

- ...и от слов своих не отказываюсь. Перед ними беззащитный стоит человек и пытается что-то сказать искренне, но они не дают ему говорить, свистят, топают, и Михаил Сергеевич (голосом Горбачева): «Все! Все! Все! Товарищ Сахаров! Товарищ Сахаров! Вы уважаете съезд или нет?», а Сахаров вышел на трибуну, потому что всей своей жизнью эту конституцию выстрадал. (Голосом Горбачева): «Усе, прошу завершать...» - ну все же ясно становится.

- Многое открылось для вас, когда в шлюзы гласности хлынул огромный поток информации?

- Нет, фактически я все это знал, но, как говорили мои заключенные из Икши, мне было до фени. Когда начали публиковать разоблачительные статьи и закрытые прежде темы разрешенными стали, всех нас это взволновало, потому что тот строй советский воспринимался иначе. Мы же не в строе жили, а в жизни: любили женщин, рожали детей, старались сыграть хорошо роли (и иногда это у нас получалось), снимались в кино, переживали: возьмут в новую картину - не возьмут... Не взяли - огорчались, утвердили - счастье. Так же, как Бродский писал, «сеял рожь, покрывал черной толью гумна и не пил только сухую воду». Мы жили, и для нас вся ложь, окружавшая нас, была, как воздух, которым мы дышим, - ведь и у вас в Киеве, и у нас в Санкт-Петербурге он отравлен газами, нечист, плох, но мы этого не ощущаем.

Олег Басилашвили на встречах Владимира Путина с интеллигенцией. «Я убежден, что принципы, прописанные в конституции, нарушать нельзя, что политик, который президентом не избран, выборы проиграл или ушел, должен занимать значительно более скромный пост, памятуя, что он уже не первое лицо государства»

- Когда вас избрали депутатом Верховного Совета, вы идеалистом были? Надеялись что-то сдвинуть?

- Да, и мы это сделали!

- Сдвинули?

- Несомненно - без нашей поддержки Борис Николаевич никогда бы не стал сначала председателем Верховного Совета, а потом президентом Российской Федерации.

«Я ДО СИХ ПОР СТРОЙКИЙ ГАЙДАРОВЕЦ И ЕЛЬЦИНИСТ»

- Мы сейчас с вами беседуем, за окнами Санкт-Петербург, и, думаю, немногие из наших читателей знают, что инициатором возвращения Ленинграду его прежнего, исторического, названия были именно вы...

- Это моя гордость!

- Как же это решение принималось?

- Ну, сперва прошел референдум и 55 процентов ленинградцев во главе с Анатолием Александровичем Собчаком проголосовали за возвращение городу его исконного названия: Санкт-Петербург. На съезде ко мне мои товарищи подошли и Марина Евгеньевна Салье - был у нас такой депутат - сказала, что объявить об этом должен я. «Почему я?» - спросил. «Ну, надо, чтоб вы».

- Лицо Питера...

С Татьяной Дорониной Басилашвили прожил восемь лет. «Несомненно, она очень большая актриса театральная»

- Я с трудом на трибуну прорвался... Вообще, все эти выступления - ужас: годы здоровья на них уходят.

- Вся страна смотрела тогда на вас...

- ...и потом, за мной были не только демократы, но еще и актерский цех, театр - я считал, что нельзя мне ронять лицо, нужно на высоте быть, а тяжело это невероятно. Короче, добился я выступления в самом конце перед перерывом, часа в два пополудни, и сказал: «Ленинградский референдум постановил... поэтому просим город Ленинград переименовать и вернуть ему старое название - Санкт-Петербург». Что началось в зале, Боже мой, ведь на 1100 человек нас, демократов, всего 100 было, даже чуть меньше - остальные от Коммунистической партии. Что началось!..

- На что замахнулись! На город Ленина!..

- Да, но я предупредил, что, если сделано это не будет, после перерыва мы покинем зал заседаний и сорвем съезд. Тогда председателем был Хасбулатов, он еще проельцинскую позицию занимал... После перерыва я опять вышел на трибуну, и при мне проголосовали за то, чтобы вернуть Санкт-Петербургу его исконно-подлинное название, но область оставить Ленинградской.

- В лицо вам никто после этого не плевал?

- Плевали фигурально - и угрожали всячески, и предпринимали действия, направленные на запугивание и уничтожение, но зато я причастен к тому, что на здании Московского вокзала висит надпись: «Санкт-Петербург».

- Вы называете себя стойким гайдаровцем и ельцинистом...

С Дмитрием Гордоном в Санкт-Петербурге. «Упущено очень многое, хотя, если бы начал сначала, повторил бы все в точности»

Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

- Да.

- До сих пор?

- Несомненно.

- Гайдаровцем быть так немодно...

- Хм, а что значит модно - не модно? Видите ли, когда возглавить экономическую реформу предлагали тому или иному умному человеку и тот отказывался, я понимал, что он боится ответственности, а Гайдар эту ответственность на себя взял. Я не экономист, оценивать его действия не берусь (возможно, в чем-то и были какие-то ошибки допущены), но судя по тому, что происходило в стране в 90-е годы, это был единственный путь вывода экономики из коллапса. Как сказал Бурбулис, глубоко мною уважаемый человек, это было положение цугцванга, при котором любой ход ведет к ухудшению позиции, - шахматисты меня поймут! - и вот этот ход Гайдар сделал. К несчастью, ему удалось из всего алфавита нашего, в котором 32 буквы, произнести только несколько первых: А, Б и В - приватизация, частная собственность и отпуск цен: все остальное, что должно было новое общество поддержать...

- ...завершить так и не дали...

- Именно! В результате мы сделали прыжок над пропастью, но были в середине его остановлены, поэтому сейчас стремительно со все большим ускорением несемся вниз и до дна пропасти еще не долетели.

«КОГДА В ТРЕТИЙ РАЗ Я ОТКАЗАЛСЯ СТАТЬ МИНИСТРОМ КУЛЬТУРЫ РОССИИ, ЕЛЬЦИН СКАЗАЛ МНЕ: «ТОГДА ВЫ И ИЩИТЕ КАНДИДАТУРУ»

- Это правда, что Ельцин трижды предлагал вам занять пост министра культуры России?

Со второй супругой Галиной Мшанской, дочерьми Ольгой и Ксенией. Галина Евгеньевна — шеф-редактор питерского телеканала «Культура», там же работает старшая Ольга, а младшая Ксения — на радио «Эхо Москвы»

Фото «РИА Новости»

- Да.

- Почему не пошли?

- Из трусости, видимо, и потом, я знаю, что никаких организаторских способностей у меня нет, - это совершенно точно. В-третьих, тогда пришлось бы переехать в Москву, а я в БДТ работал: уже не было Товстоногова, и на мне лежала ответственность. Я, артист театра, не мог в тяжелое время его бросить.

- И никакого тщеславия не было: все-таки министр культуры России - это звучит?

- Нет. Выслушав мой отказ, Ельцин - вот интересное было время! - мне сказал: «Тогда вы и ищите кандидатуру». Кстати, я никогда от Бориса Николаевича, при всей грубоватости его облика, не слышал ни одного...

- ...матерного...

- ...бранного слова. Вот от Михаила Сергеевича слышал, правда, не в мой адрес.

- Ну, Горбачев без этого не разговаривал...

- ...а Ельцин - ко всем на вы, по имени-отчеству, и никогда, даже в самой тяжелой ситуации, он не выругался: «Ах ты, туды-т...». Вот и тут Борис Николаевич сказал: «Мы не можем проводить заседания Совмина без одного из министров - ищите...», и я, народный депутат, бегал по Москве без транспорта - его у нас не было! - к Щедрину, к Евтушенко, к Карякину: ко всем мною уважаемым людям обращался с одной просьбой: «Возглавьте Министерство культуры». Все отказывались - по тем же мотивам, по которым это сделал я.

Так я добрался на «Мосфильме» до Говорухина и стал его уговаривать. Сказал ему: «Только благодаря вашей картине «Так жить нельзя» весь съезд проголосовал за Ельцина. Кстати, это я, когда стоял вопрос об избрании Бориса Николаевича председателем Верховного Совета, организовал для депутатов просмотр - нам дали 50 автобусов, и все поехали на «Мосфильм».

Я сказал: «Вы сделали Ельцина председателем, почти президентом, вы обязаны быть министром - это ваш долг! Я же вижу, как вы к жизни относитесь».

- Что интересно, спустя несколько лет Станислав Сергеевич Ельцина возненавидел...

- Он не хотел в эту лямку впрягаться, но потом вдруг согласился: «Хорошо!». Я помчался к Силаеву, который был тогда председателем Совета Министров: «Говорухин почти согласен - вы должны ехать и его доломать». Тут же он сел в машину - вот времена были!..

С дочерью Ксенией и супругой Галиной

- ...еще уговаривали!..

- ...рванул к Говорухину и таки доломал. Тогда я обратился к председателю Комиссии Верховного Совета РСФСР по культуре Федору Поленову (ныне покойному, царствие ему небесное!): «А теперь вы должны Говорухина проблемами нагрузить, потому что у нас два месяца отпуска - за это время либо жена его отговорит, либо он к этой идее сам охладеет и в результате даст задний ход». Иными словами, надо было сразу включить человека в работу - у нас же была масса всяких вопросов. К сожалению, ничего Поленов не сделал...

- ...и Говорухин соскочил?

- К концу отпуска он сказал: «Нет, я не буду». Тяжелейшую эту ответственность взял на себя замечательный Юра Соломин - и очень много сделал. Это был лучший по тем временам министр культуры: мы вместе, фактически в одной комнате, работали... Например, мы знали, что если будут отпущены цены, начнется скачки цен и, ясное дело, работникам культуры ее не выдержать - там ведь какие зарплаты? Поэтому все время, опережая скачки цен, подбавляли зарплаты: на 100 рублей, на 200, на тысячу. Инфляция нас обгоняла, но все равно - «соломки», так сказать, подстелили.

Вспоминаю один эпизод... Я в Комиссии по культуре в Верховном Совете был заместителем председателя, а Михаил Вадимович Сеславинский (ныне руководитель Федерального агентства печати и массовых коммуникаций) был как бы вторым помощником, и вот мы добивались того, чтобы цены на детские сады и ясли для работников культуры были заморожены, то есть не поднимались бы. В принципе, задача действительно благородная, но Сеславинский категорически был не согласен. «Почему вы против?» - я спрашивал, а он: «Я не смогу тогда смотреть в глаза другим матерям. Почему у работников культуры так, а у шахтеров, рабочих, колхозников иначе - какая между ними разница?». Я давай объяснять: «А вы знаете, что работа актера ничуть не легче, чем работа шахтера в забое?». Он хмыкнул: «Ну что вы!». - «Хорошо, - я парировал, - сегодня у меня озвучание - самое легкое, что может в кино быть. Это не сыграть роль - просто попасть в движение губ и произнести текст.

Я предложил: «Давайте так: если выстоите вместе со мной смену - восемь часов, мораторий мы не накладываем, а если уйдете раньше, голосуете за наш проект». Он согласился, тем более что никогда на студии не был, ему стало интересно. Не помню, какой фильм мы снимали, - по-моему...

- ...«Небеса обетованные»?

- Да, правильно, там Рязанов присутствовал, которому я объяснил ситуацию, и Сеславинский встал рядом со мной у микрофона. Я сказал ему: «Раздевайтесь! Снимайте ботинки, штаны - все, до трусов и майки». - «Зачем?». - «Иначе не выстоите - будет тяжело, очень жарко» (Он, правда, не разделся, но я как мог его подготовил). Начали мы в четыре часа дня, работать собрались до 12-ти, причем при озвучании надо не просто попасть в текст, а еще это все и сыграть...

- ...вдохновенно...

- ...что-то поправить, чуть изменить - тяжелейший, одним словом, труд... Где-то через два с половиной часа Сеславинский сдался: «Я ухожу». - «Нет, - говорю, - у нас конец смены в полночь, а сейчас только шесть вечера». - «Завтра я буду голосовать за ваш проект...

- ...только отпустите»...

- Все, наш проект был утвержден: на какое-то время цены на ясли и детские сады для работников культуры были заморожены.

«РЕЖИМ ЕЛЬЦИНА И РЕЖИМ ПУТИНА РАЗИТЕЛЬНО ДРУГ НА ДРУГА НЕ ПОХОЖИ - ЭМОЦИОНАЛЬНО И НРАВСТВЕННО ЭТО СИСТЕМЫ РАЗНЫЕ»

- Вы однажды сказали: «Во мне вызывают брезгливость те, кто утверждают, что деятели культуры должны заниматься исключительно своим профессиональным делом»...

- Выразился не совсем точно - есть просто четкие критерии, пренебрегать которыми в угоду злобе дня, политическим соображениям и так далее нельзя. Вот великий, гениальный русский писатель Лев Николаевич Толстой «Войну и мир» написал, да? Замечательное произведение, три увесистых тома, полторы тысячи страниц, а половину четвертого занимают зубодробительные объяснения, которые читать невозможно.

- Согласен...

- Зачем нужно было время на них тратить? Если ты хорошо написал, и из этого все уже следует - разъяснять, что к чему, не надо. С другой стороны, если чувствуешь, что где-то недотянул, пожертвовал ради некой умозрительной идеи художественной правдой, тогда уже приходится сочинять вдогонку «Несколько слов по поводу книги «Война и мир». Так что я в этом смысле не прав: конечно, заниматься своим профессиональным делом без оглядки на конъюнктуру деятели культуры должны, но в то же время любой, я считаю, из нас обязан быть гражданином. Его не может не волновать то, что происходит в его стране с окружающими, и вот скажите, почему Антон Павлович Чехов, отнюдь не являясь юдофилом, все-таки выступил в деле Дрейфуса против его противников-антисемитов? Он же ведь поддержал сторону, которая настаивала на невиновности этого человека, порвал с Сувориным, с которым дружил, из-за его антисемитизма.

- Почему же он так поступил?

- Потому что почувствовал себя гражданином! Чехов понимал, что ненависть одной нации к другой - античеловеческое, звериное чувство, он это ощущал - вот в чем дело!

- Тем не менее слушать артиста власть не приучена - вы же очень точно, по-моему, в свое время заметили, что «мы, артисты, для власти балалаечники»...

- Это смотря какая власть - Борис Николаевич Ельцин, к примеру, с большим вниманием всех нас слушал, и Собчак на наши концерты и представления ходил... Мало того, если Анатолий Александрович опаздывал на спектакль, никогда в жизни его никто не ждал - первый акт он смотрел на галерке, а потом на свое место спускался. При мне, например, Собчак в Мариинском театре сидел (на этот раз пришел вовремя) в царской ложе, в первом ряду. У них там все занято, и тут в ложу вошел академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Мэр первый вскочил и усадил его на свое место - вот это...

- ...культура...

- Или, как говорят, культур-шмультур (смеется).

- Есть, однако, расхожее мнение, что задача деятелей культуры - всегда быть в оппозиции к власти: согласны?

- Нет, другое дело, что не надо стараться непременно к кому-нибудь примкнуть - должна быть собственная позиция. Если она совпадает с общей, слава Богу. Не совпадает? Очень плохо, но что же делать? Однако в решающие моменты необходимо свою позицию, ту или иную, до сведения общества довести (к тебе же прислушиваются) и при этом быть обязательно искренним.

- Я вам задам вопрос, который в  Украине выглядит совершенно безобидным, а здесь может восприниматься иначе. После Горбачева, Ельцина - а это были все-таки люди демократически настроенные! - власть в России поменялась, в Кремль пришли Путин, Медведев и иже с ними. Это серьезный, на ваш взгляд, откат назад?

- Откат, конечно, большой, но тешу себя надеждой, что он ненадолго. Не режим Путина, а откат.

- Вы называете период его правления словом «режим»?

- А почему нет? Режим Ельцина, режим Путина и так далее. Друг на друга они разительно не похожи, эмоционально и нравственно это системы разные - тем более что Путин сформировал вертикаль власти. Можно по-разному относиться, например, к тому, что губернаторов теперь не выбирают, а назначают, и с одной стороны, я понимаю, почему Путин в свое время на это пошел, - он назначает, потому что этому человеку верит и знает, что тот работоспособен и честен, а выбрать любого бандита могут - такое тоже случалось не раз.

С другой стороны, избранный губернатор перед нами, избирателями, отвечает, и если мы говорим: «Не надо строить на берегу Невы в центре города небоскреб», боится, что на следующий срок мы его не выберем, а тут ему не надо считаться с тем, что о нем думают люди, - пусть он даже замечательный, хороший и добрый.

«Я НЕ ПОРУЧАЛ НИКИТЕ МИХАЛКОВУ ОБРАЩАТЬСЯ ОТ МОЕГО ИМЕНИ К ПУТИНУ»

- В моих глазах вы еще больше выросли накануне очередной президентской кампании в России - тогда огромное количество деятелей культуры во главе с Никитой Михалковым написали слезное письмо Путину: «Владимир Владимирович, не уходите, останьтесь на третий срок», а вы в противовес им подписали воззвание, в котором призвали Путина ни в коем случае не оставаться...

- Никиту я уважаю, он прекрасный режиссер, замечательный актер, мне хотелось бы с ним работать, но я не поручал ему обращаться от моего имени к Путину - никто не давал ему права говорить от имени всех членов Союза кинематографистов. У меня, например, совершенно противоположное мнение: я считаю, что раз у нас было сказано: максимальный срок дважды по четыре года - все! Во всех нормальных странах такое ограничение введено: два раза по четыре-пять лет - не больше, потому что на девятый год человек начинает сходить с ума, что и произошло с товарищем Сталиным.

- А на 13-й?

- А на 13-й это уже вообще шизофрения - вот в чем дело! Человек, который говорит: «Слушайте меня, я один прав» - уже не прав, поэтому надо, чтобы он все время как бы балансировал на весах доверия - не дай Бог что-то не так сделает и чаша качнется вниз. Я убежден, что принципы, прописанные в конституции, нарушать нельзя - более того, полагаю, что политик, который президентом не избран, выборы проиграл или ушел, допустим, после второго срока, должен занимать значительно более скромный пост, памятуя, что он уже не первое лицо государства. Президент один! - вот этим было вызвано наше письмо.

- Сегодня, по нынешним временам, это поступок - гордость за него вы ощутили?

- Какая гордость? - я сказал то, что думаю, и считаю, что все так и должны поступать.

- После этого нехорошие сигналы, намеки на то, что кое-кто вашу искренность не одобряет, не прозвучали?

- Нет, совершенно.

- Когда Путин и Медведев еще не были президентами, ваши пути в Питере пересекались?

- С Медведевым нет, а с Путиным я общался, но кратковременно.

- Как на вас, наполовину грузине, сказался грузино-осетинский конфликт?

- Тяжелейшим, поверьте, образом - это трагедия.

- Официальную российскую точку зрения на него вы разделяете?

- Нет, точка зрения у меня своя. Я полагаю, что действия российской стороны были рассчитаны на неуравновешенный, мягко говоря, характер господина Саакашвили, на то, что он не выдержит, что и произошло. Михаил Саакашвили совершил преступление, но наши товарищи - мне так кажется! - вынудили его это сделать. Да, несомненно, война - это кровь, гной, насилие. Разрушен Цхинвали, но винить в этом только Саакашвили, только грузин нельзя, хотя среди них тоже полно подонков. А что же, когда российские танки в Цхинвали вошли, они цветочками всех забрасывали? Нет, так же стреляли!

Это были боевые действия, в которых пострадал ни в чем не виноватый народ: осетины и грузины - деревни грузинские, которые вдоль границы и около Гори, стояли полуразрушенными. Там прямо на речке Лиахви деревня Карби находится, где мой отец родился, - говорят, в ней тоже погибли люди. Точно не знаю (дай Бог, чтобы это было неправдой!), но по ним все равно стреляли, били из орудий.

Я вообще считаю, что конфликт между двумя православными странами выглядит дико, - это первое. Второе. Все время слышишь: «Ах, этот Саакашвили так бесчеловечно поступил, ужасно, что он убивал осетин и стрелял в мирных граждан!», но вспомним действия того же Ельцина в Чечне...

«ЧТО ЗА ЗВЕРЕВ? - Я ТАКОГО НЕ ЗНАЮ. А-А-А, ЭТО ТОТ, В ПАРИКЕ?»

- Грозный вообще сровняли с землей...

- Почему же грузины или, допустим, американцы не вмешались, войска свои не ввели? А если бы они посмели это сделать, какой крик мы бы подняли? Увы, вся деятельность Бориса Николаевича Ельцина, связанная с Чечней, была почти преступна, что мы ему прямо в лицо и говорили, и он это глотал.

- Говорили?

- Да, и у него нашлись силы, чтобы прекратить эту бойню, заключить посредством генерала Лебедя (на тот момент секретаря Совета безопасности РФ) Хасавюртовский мир, и тут же «патриоты» стали его ругать: дескать, он трус, испугался, а Борис Николаевич это сделал, чтобы кровь не лилась. Но мы же творили в Чечне несколько лет то же самое, что Саакашвили в Южной Осетии - одну ночь, так почему считаем возможным вмешиваться: вводить танки и бомбить другую страну?

- Иными словами, это внутреннее дело Грузии?

- Да, внутреннее дело Грузии! То, что там произошло по вине Тбилиси, может быть где угодно и справедливо осуждаемо, но существует граница Грузинской Советской Социалистической Республики, куда входят Южная Осетия и Абхазия, и хотя это сталинский раздел, мы подписали договор о нерушимости границ, и нечего нам лезть не в свое дело. Мне так кажется, другое дело, если у нас есть экономические и политические претензии на эти районы - тогда можно сесть за стол и обо всем договариваться, но не провоцировать президента Грузии на преступление.

- Олег Валерианович, вы очень умный, образованный, тонкий человек, много читали, хорошо знаете классику, немало осмыслили, проанализировали, общались в течение жизни с просветленнейшими людьми, поэтому хочется знать ваше мнение вот о чем. Часто приходится слышать, что у русского народа рабский менталитет, что Россия - страна рабов, поэтому ничего хорошего здесь никогда не получится: так это или нет?

- Вопрос сложный... Боюсь кого-либо обидеть, но приведу маленький пример. Вы знаете, было такое выражение - «красный пояс» вокруг Москвы?

- Да, конечно - так назвали группу российских регионов с устойчивой поддержкой компартии на местных и федеральных выборах...

- Возьмите теперь дореволюционную карту, на которой показана граница крепостничества в России...

- Орел, Брянск, Пенза, Смоленск, Белгород, Липецк...

- ...и наложите на нее «красный пояс» - один к одному.

- Как интересно!..

- Очертания «красного пояса», таким образом, это очертания границ, внутри которых людей крепостное право подмяло. Украину формировала вольная Запорожская Сечь, в Грузии крестьянам, хотя и были они подневольными, разрешалось носить оружие, не было крепостного права за Уралом и в северных районах России...

- ...в Прибалтике его отменили в начале ХIХ века...

- Веками оно господствовало только в центральной части России, которая породила Чичиковых всяких, Маниловых и прочих помещиков. Не знаю, остается ли эта территория «красным поясом» до сих пор, но во времена Ельцина была, и той свободе, которую мы нашему народу пытались дать, отчаянно сопротивлялась.

- Гены, выходит, сказываются?

- Да, вдобавок воспитанные, культивируемые еще товарищем Сталиным.

- И ничего с этим сделать нельзя?

- Можно, и я считаю, что гигантский долг, вернее, обязанность лежит прежде всего на руководителях страны - на президенте и его товарищах, помощниках. Их роль я могу сравнить в какой-то степени с миссией Моисея, который водил евреев по маленькой пустыне 40 лет, чтобы сделать из них свободных людей, плюс к этому, конечно, работники всего спектра культуры: от сельских библиотекарей до архитекторов и актеров, - должны чувствовать, что любое их появление, любое произведение должно быть пронизано правдой. Не демократической или с приставкой «анти-» - должно быть в первую очередь искренним.

- Когда я смотрю российское телевидение, да и украинское тоже, понимаю, что ведется какая-то целенаправленная работа по превращению нас в идиотов. Вы, коренной москвич, воспитанный на традициях мхатовской школы, можете спокойно смотреть на Зверева, «Аншлаг», «Соmedy Club»?

- Что за Зверев? - я такого не знаю. А-а-а, это тот, в парике?

- Да, такой парень, как девушка...

- Ну что вам сказать? - мне кажется, тут два момента совпали. Первый - стремление к рейтингу, под который можно успешнее рекламу вклинивать, потому что тогда она до большего числа людей доходит, то есть расчет на зрителя, который только этого низкопробного зрелища и ждет.

- Их, увы, большинство...

- Да, это так, а второй - стремление превратить всех в слушающую, смотрящую, регочущую, икающую от удовольствия массу, когда под видом юмора ей почесывают живот, в массу, которая ни о чем не задумывается, не задает себе никаких вопросов и только и ждет, когда ей анекдот про тещу расскажут. Такой массой очень легко управлять (я имею в виду в данном случае не политическое управление, а такое, знаете ли, бытовое), ее очень легко обманывать. Недаром на нашем телевидении (да и у вас, наверное, то же самое) все более или менее приличные фильмы и передачи идут в позднее время, а то и после 12-ти, когда людям уже не до этого - они спать ложатся.

«ПОСЛЕ РАЗВОДА С ТАТЬЯНОЙ ДОРОНИНОЙ И ЕЙ, ДУМАЮ, И МНЕ СТАЛО ЗНАЧИТЕЛЬНО ЛЕГЧЕ»

- Вы были другом Анатолия Александровича Собчака, а вот от появлений на телеэкранах его дочери Ксюши вам не становится больно?

- Мне стыдно, но думаю, что ее образ экранный - это маска. Она умная женщина - мне кажется, играет такую роль, и осуждать ее или не осуждать глупо. Понимаете, Ксюша такая, какая она есть, и мне ее просто жаль, ведь власть предержащие используют ее с той же целью, с какой перед стадом баранов, которое ведут на бойню, пускают козла. Когда они доходят уже до ворот, шторка закрывается - его в сторону, а всех баранов под нож.

- Потом и козла, бывает, тоже ведут с баранами...

- Как поступают с козлом, я не знаю, но у баранов конец печальный, так вот, ее неблаговидным используют образом. Ксюша этого, думаю, не понимает, и потом, все-таки отец-то ее был выдающимся оратором и демократом, он во многом преуспел и на съездах, и в Питере, поэтому надо как-то учитывать, что фамилия Собчак не должна быть запятнанной.

- Вы об этом ей говорили?

- Ей - нет.

- А желание объяснить, в чем она не права, есть?

- Нет.

- Напоследок спрошу вас немножко о Татьяне Дорониной, с которой вы восемь лет состояли в браке. Это была большая, глубокая с вашей стороны любовь?

- Бог его знает... Если бы уж такая большая была, второй раз, наверное, не женился бы. До сих пор с траурной повязкой ходил бы и говорил: «Боже, ну как же так!», но нет, дома у нас все хорошо.

- Она выдающаяся актриса?

- Татьяна Васильевна? Несомненно, очень большая актриса театральная.

- Это правда, что когда по ее инициативе вы развелись, вы перекрестились: «Слава Богу!»?

- О да!

- Гнет с ее стороны был очень сильный?

- Да, конечно: после нашего развода и ей, думаю, и мне стало значительно легче, но это уже личная тема, и я не хотел бы ее касаться.

- Вы до сих пор общаетесь?

- Иногда на мероприятиях каких-то встречаемся.

- У нее юбилей был - вы ее поздравили?

- Да - просто забыл, какого числа, но на следующий день позвонил и поздравил. Ну а как иначе? - это все само собой разумеется. С ней связана юность (когда мы счастливы, когда нам все хорошо), поэтому, конечно, мы: и она, и я - вспоминаем о наших первых совместных шагах с большим удовольствием.

- Ваша супруга Галина Евгеньевна Мшанская, с которой вы более 40 лет вместе, - шеф-редактор телеканала «Культура» ТРК «Санкт-Петербург», а две ваши дочери тоже имеют непосредственное отношение к журналистике?

- Да, старшая, Ольга, работает вместе с моей женой, и очень успешно - целый ряд интересных программ сделала. В основном музыкально-балетных, о Мариинском театре и многом другом, а младшая, Ксения, работает на радио «Эхо Москвы» в столице.

- Они как журналисты вас критикуют, высказывают непредвзятое, объективное отношение к вашим спектаклям и кинофильмам?

- Когда, посмотрев что-либо на экране или на сцене, дочери говорят мне хвалебные слова, я понимаю: это только потому, что я их отец, потому что, когда я увидел Яншина, допустим, в «Школе злословия» в году этак 52-м, это было что-то необыкновенное, но когда того же замечательного артиста мы с мамой видели где-то в 70-е годы в спектакле «Нахлебник», это был другой Яншин, и никакого особенного восторга он у меня не вызвал. Люди стареют, постепенно остаются там (машет рукой в сторону), наступают новые времена... Хорошие или плохие - судить не мне: нам, старикам, они кажутся зачастую плохими, а может, в действительности они прекрасные.

- Как считаете, вы к своим 77 годам стали большим профессионалом или раньше играли лучше?

- Сейчас мне свободнее, потому что Георгий Александрович Товстоногов очень жестко в определенную сторону нас направлял. Несогласие актера означало снятие с ролей, поэтому приходилось идти за ним, даже иногда с ним не соглашаясь, и в споре всегда побеждал он. Георгий Александрович вытаскивал тебя из твоего болота вверх, и ты ощущал кислород, но все-таки это было непросто, а сейчас, благодаря тому, что этой горсти, вытаскивающей тебя за грудки, нет, а есть чудесный режиссер Темур Чхеидзе, который мягок и иначе себя ведет на репетициях, чем Товстоногов, появляется больше свободы. Ну, во всяком случае, у меня...

- По телевидению часто показывают картины с вашим участием, но вершина, мне кажется, - это все-таки «Осенний марафон» Данелии. Что-то общее с главным героем этой прекрасной щемящей ленты у вас есть? В жизни в подобной ситуации вы оказывались?

- У каждого артиста всегда есть общее с персонажем, которого он играет, - в любом человеке непременно отыскивается то, что может откликнуться на данный сценарий, так что и во мне, наверное, больше бузыкинского, чем, допустим, от Штольца из «Обломова».

- Тонко ответили!

- Да уж (смеется).

- Олег Валерианович, последний вопрос. В одном из интервью, оглядываясь назад, вы вдруг признались: «Жаль, прожил бездарно» - это преувеличение, кокетство актерское?

- Нет, это сказано искренне, потому что понимаю прекрасно, что мимо меня в свое время, когда в замечательной Школе-студии Московского художественного театра учился, театр «Современник» прошел, который на моих глазах Олег Ефремов формировал. Я мог бы с ними там быть - все же мои друзья.

- И почему разминулись?

- А! - не до этого было! Масса других дел имелась, и вообще, мало ли кто чего делает. Это первое, а во-вторых, попытался бы освоить мастерство актера не потом, а именно в Школе-студии МХАТ. Нужно было больше проникновения в это дело, а не как у всех студентов: а, шаляй-валяй, как-нибудь потом. В-третьих, когда очень давно во время съемок в «Рабе любви» Саня Калягин сказал, что интересуется философией, мне это было странно слышать: «Ты что! Зачем тебе философия?», а теперь понимаю, что, конечно же, это необходимо. Пусть кто-либо из нас далеко не Фейербах или Кант, все-таки он должен знать, что они из себя представляют, - иначе быть актером не может.

Я очень много упустил в самом начале, плюс постаралась еще и средняя школа, которая вбила в меня отвращение к русской литературе. Как впрочем, и в вас, и во всех некогда советских людей, ибо так преподавать самый интересный предмет в школе - преступление. Вот мы говорим: «Пушкин великий!», и это все. Читать его? А ну на фиг! - сюжет «Онегина» знаем, и хватит. Я сам только через 15 лет после школы этот роман прочел - с ума сойти! И с «Обрывом» Гончарова та же картина, поэтому, конечно, упущено очень многое, хотя, если бы начал сначала, повторил бы все в точности, как и было.

Киев - Санкт-Петербург - Киев



Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
1000 символов осталось