Сын Константина СИМОНОВА переводчик, публицист, кинорежиссер и правозащитник Алексей СИМОНОВ: «Картина «Звезда эпохи» этого урода Юрия Кары столько крови мне стоила. Сукин сын! Противно, когда грязными руками в биографию твоего отца лезут»

Для большинства Константин Симонов прежде всего автор знаменитого стихотворения «Жди меня» — в июне 1941-го он посвятил его актрисе Валентине Серовой. В активе Симонова десятки известных стихотворений, поэмы, сценарии, повести, романы, культовая эпопея «Живые и мертвые», по которой была сделана очень приличная советская экранизация с Анатолием Папановым в роли генерала Серпилина.

С началом войны поэта призвали в армию, и в качестве военного коррес­пондента он побывал на всех фронтах, был свидетелем последних боев за Берлин. Один из самых успешных советских авторов, шестикратно обласканный Сталинскими премиями. Симонов был четырежды женат и ради Валентины Серовой оставил вторую супругу с годовалым сыном. Поэт и актриса считались одной из самых заметных пар советского бомонда, но через 15 лет брака все-таки расстались. Он устал бороться с ее алкоголизмом и после развода пытался лишить бывшую жену родительских прав.

Накануне 100-летнего юбилея Симонова его единственный сын Алексей Кириллович дал «Бульвару Гордона» откровенное интервью. Всего у поэта, который из-за картавости полученное при рождении имя Кирилл сменил на Константин, четверо детей. Алексей Симонов окончил институт восточных языков МГУ, работал переводчиком в издательстве «Иностранная литература», известен рядом резонансных публикаций в ведущих российских газетах и журналах, сейчас возглавляет Фонд защиты гласности.

«ЗА ДВА ГОДА ДО СМЕРТИ ОТЦА СПРОСИЛИ: «ЧТО ВЫ СЧИТАЕТЕ СЕГОДНЯ ДЛЯ СЕБЯ ГЛАВНЫМ?». — «НЕ ВРАТЬ В ИСТОРИИ!» — ОТВЕТИЛ ОН»

— Алексей Кириллович, на ваш взгляд, творчество отца сегодня актуально?

— Думаю, да. Актуально его желание хоть в конце жизни избавиться от официоза. Когда за два года до смерти на юбилее в концертной студии «Останкино» (а это испытание проходили многие интеллигенты) его спросили: «Что вы считаете сегодня для себя главным?», он ответил: «Не врать в истории!». Мне кажется, если у писателя нет проблем с совестью, большая часть из того, что он делает, актуальна.

Мне нравятся две его повести — «Пантелеев» и «Ивашов». Они входят сейчас в цикл «Так называемая личная жизнь», составляя половину первой повести «Четыре шага». Это лучшая военная проза, которую я у отца читал. Она может сравниться с чем угодно и выстоит в любом состязании.

---

---

— Сын писателя Венедикта Ерофеева Венедикт Венедиктович как-то признался мне, что всю жизнь валяет дурака, но при этом у него всегда есть деньги, которые он получает за переиздание книг своего отца. Вы в этом отношении успешный наследник?

— Учитывая то, что за последние годы произошло в нашей печати, о дивидендах от наследия и речи нет. Мы знаем, когда книги выходят, у нас есть контора, которая защищает авторские права, мы с ней в добрых отношениях, но материальной поддержки не имеем. Хотя сказать, что это совсем на мне не отражается, было бы неправдой, все-таки приятно, когда отцовские книжки выходят.

— К такой серьезной дате прошли какие-то мероприятия, связанные с отцом?

— В день его рождения в московском Доме литераторов со­сто­ялся вечер памяти, открылась фотовыставка с фотографиями из семейных архивов, которые остались у меня и сестры. Есть надежда, что выйдут три новых симоновских книжки. В двух из них будет нечто новое: «Три дневника Константина Симонова», где собрано воедино его первое издание дневника 1941 года «Сто суток войны», который так и не вышел, и его переписка с родителями — отец готовил ее к изданию, но она тоже никогда не печаталась.

Также выйдет книжка «Симонов глазами человека моего поколения», которую отец диктовал в больнице. Там же, как дополнение, появится интервью с генералом Михаилом Лукиным, проведшим всю войну в немецком плену, — его называли спасителем Москвы, поскольку он командовал войсками, которые находились в окружении. Почему его интервью осталось при жизни отца ненапечатанным — не знаю. Может, болел или руки не доходили — трудно сказать. Взято оно в 1967 году, я его лично редактировал, надеюсь, более-менее удачно.

В этой же книге собраны заметки отца к романам, он записывал там свои мысли. На мой взгляд, очень интересные, они состоят из деталей сталинского образа и подробностей биографии, которые отец почерпнул из разговоров с людьми, вышедшими из тюрем, бывшими военными начальниками... Теми, кто остался в живых после Сталина.

Снято несколько телевизионных передач и фильмов. Правда, с последними — беда. Главным признаком нового фильма является мое там присутствие, отчего я не сильно радуюсь, поскольку снимали ребята, которые демонстрируют факты и кадры, украденные друг у друга.

«ДЛЯ МЕНЯ СИМОНОВ БЫЛ ОТЦОМ, БАТЕЙ. НО НЕ ПАПОЙ»

— У вас две сестры: дочь Симонова Мария — от союза с актрисой Валентиной Серовой и приемная Екатерина — от четвертого брака с Ларисой Жадовой, дочкой генерала Алексея Жадова и вдовой поэта-фронтовика, друга Симонова Семена Гудзенко. Младшая Александра умерла в 2000-м. В каких вы отношениях, собираетесь ли все вместе в день рождения отца?

— Такой традиции у нас нет, слишком противоречивы и многообразны наши семейства. И отец довольно равнодушно при жизни относился к своим дням рождения. Общаемся мы с сестрами по-разному. Как вообще живые люди, имеющие друг с другом многолетние отношения, которые могут быть хорошими, плохими, никакими, но они очень многое определяют в жизни. В целом у меня добрые отношения с сестрами, достаточно сказать, что Мария проработала 15 лет в моей собственной организации. Сейчас на пенсии.

— Ревности между вами никогда не возникало из-за того, что отец кого-то лю­бил больше?

— Естественно, каждый из нас больше любил младшую сестру Сашку, для отца она была светом в окошке, но это не значило, что он ей что-то дополнительно прощал или делал что-то такое специальное, чего для других не делал.

---

---

— А почему Александра так рано ушла из жизни?

— У нее был рак. Еще совсем девчонка, 43 года...

— Отец ушел из семьи, оставив вашу маму с ребенком — вам было около года. Держали на отца обиду за такой немужской поступок?

— У меня не возникло ощущения, что меня бросили. Со мной была мама, которую я очень любил, замечательные родственники, восполняв­шие отсутствие отца. Помню, когда я попытался стать Симоновым в школе, меня быстро отмутузили, тогда это называлось «де­лать темную».

Я это запомнил и до сих пор благодарен своим товарищам, потому что по-настоящему я стал Симоновым, когда сам стал что-то значить. С 15 лет я подружился с отцом, начал лучше его понимать, а он — вникать в то, чем я занимаюсь, его интересовало, кем я буду и что собираюсь в жизни сделать. У нас сложились добрые отношения. Я с большим пиететом относился к нему и ко всему, что происходило вокруг него. Отец был для меня человеком очень важным.

— В 2005 году вы как режиссер сняли авторский фильм о Симонове «Ка.Эм», в котором показали, каким был ваш отец в реальной жизни. Многие знают, что Константин Михайлович не выговаривал две буквы — «л» и «р», поэтому вместо Кирилла стал Константином. В кругу семьи вы его как называли?

— Все, кроме его мамы, называли отца Константином Михайловичем, а мама всю жизнь звала Кирюшей и никогда не отказывалась от этого имени. Для меня он был отец, батя. Но не папа.

---

---

— Когда известные люди уходят, появляется много псевдодрузей, которые рассказывают истории, не имеющие с правдой ничего общего. Вы слышали об отце такие легенды?

— Конечно, очень часто. Только одна картина «Звезда эпохи» этого урода Юрия Кары мне столько крови стоила... Сукин сын! Противно, когда грязными руками лезут в биографию твоего отца.

«НЫНЧЕ СЧИТАЕТСЯ, ЧТО ИЗВЕСТНЫЕ ЛИЧНОСТИ И ИХ ПОТОМКИ — ОБЩЕСТВЕННОЕ ДОСТОЯНИЕ»

— Разве создатели сериала не поставили вас в известность, что собираются снимать кино?

— А зачем? Нынче считается, что известные личности и их потомки — общественное достояние. Нет авторского права, чтобы отстоять биографию, поэтому такие «божьи кары» могут возникать совершенно произвольно, независимо от тебя. Этот фильм примерно до половины довели, пока мы ни о чем не знали, а когда узнали и с ними связались, то сказали: «Вы что, ребята, совсем озверели? Собираетесь снять фильм, даже не показав нам сценария?». — «Ах, извините, мы не могли вас найти», — начали оправдываться они. В общем, возникло ощущение гадливости.

Тем не менее картину досняли и получилось 40 бочек арестантов, но хоть какие-то правила приличия в фильме все-таки соблюдены. И лишь благодаря нашему вмешательству. Там же нет Симонова, есть Семенов, нет Серовой, а есть Седова...

— Мне казалось, что продюсеры умышленно исказили реальные фамилии, чтобы к ним не было юридических вопросов...

— Это не они, а я. Но, к сожалению, это не помогло фильму стать хоть каплю лучше. Когда так делают и пытаются выдать это за искусство, хуже не придумаешь. Актеры мне тоже не понравились. Александрова — артистка красивая, может, и похожа на Серову, могу допустить. Играет она в первой серии более-менее, а дальше ей уже нечего играть, потому что начинается чистое вранье. Хотя в свое время Кара снял замечательную картину «Завтра была война», уж не знаю, каким образом...

— А с Валентиной Серовой вы много общались в жизни?

— Как я мог с ней не общаться, если она была моей мачехой? Я встречался с ней до их расставания с отцом. У меня ничего дурного в памяти о Валентине Васильевне нет. Я ее помню и с удовольствием вспоминаю время, когда мы могли с ней общаться. Меня привозили к ним на дачу, где жил и мой сводный брат Толя (сын Валентины от летчика Анатолия Серова. — Прим. ред.). Но гостил я у них не­часто.

— Перед смертью Константин Михайлович попросил их общую с Валентиной Серовой дочь сжечь все письма, которые он писал ее матери. Но Ма­рия не удержалась, прочитала и кое-что успела переписать, благодаря чему мир узнал об их трогательной переписке. Какое впечатление эти письма произвели на вас?

— Да, я читал их, но придерживаюсь отцовского мнения, что этих писем не существует. Память об отце живет благодаря его блестящему таланту — человеческому и писательскому. Все остальное — от лукавого.

— Но вы не думаете, что если бы ваш отец не ушел от Валентины Серовой, может, она по-другому закончила бы свою жизнь? Ведь причины ее таинственной смерти до сих пор не выяснены. Верите, что ее убили?

— Понятия не имею. Не думаю, чтобы это было так.

«ОТЕЦ СОХРАНИЛ В СВОЕМ АРХИВЕ ВСЕ ГАДОСТИ, КОТОРЫЕ ПРО НЕГО НАПИСАЛИ»

— Когда Симонова критикуют, вы как реагируете? Пытаетесь его оправдать, когда говорят, что он участвовал в травле Пастернака, Зощенко, Ахматовой, писал письма против Солженицына?..

— Когда такое говорят, пытаюсь понять суть обвинений и стараюсь объяснить, как все могло обстоять на самом деле. А то, что его обвиняют в травле... Я отвечал на эти вопросы восемь раз за последнее время и еще раз не хочу. Думайте как хотите. Я этими вопросами больше не занимаюсь.

Кстати, сам отец сохранил в своем архиве все гадости, которые про него писали. Для потомков. Не знаю, хранил ли все хорошее, но насчет плохого сам убедился.

— Чем вы похожи на своего отца?

— Разве что внешне. Характер у меня совершенно другой. К поэзии я неравнодушен, но это не значит, что придерживаюсь вкусов отца. Конечно, писать стихи я пробовал, в такой интеллигентной семье грех не попробовать. Отец был более целенаправлен и сосредоточен на своей биографии, чем я. У меня же, как минимум, три биографии, а у него, по большому счету, одна, которая определена войной, а дальше он шел по литературной части и никуда с этой тропы не сворачивал. Поэтому я не мог ничего от него взять, хотя мне очень нравится многое в нем и в его облике, привычках. Пожалуй, единственное, что я от него унаследовал, — очень люблю жарить мясо.

— Он сам готовил?

— Да, и замечательно это делал. Очень любил грузинскую кухню. Обязательные блюда — щи-борщи. У него была домработница Марья Акимовна, про которую ходила легенда, что даже если вечером к отцу приходили гости, а в доме все съели и выпили, то наутро перед отцом стояла миска щей и рюмка водки. Многие друзья даже пытались ее в этом проверить, и оказалось — правда. Есть замечательная фотография с ее 50-летия, вокруг собрались друзья дома, все очень радуются, а она черненькая, маленькая, довольно непрезентабельной внешности, у нее была замечательная присказка: «Я очень люблю хозяина, хозяин ко мне никогда не пристает».

— На публике Симонов всегда выглядел франтом, в строгих кос­тюмах... А каким он был дома?

— Да, костюмы он очень любил, был элегантен. Даже спортивный костюм носил достаточно красивый, а не треники с пузырями на коленях. С моей точки зрения, отец вообще образец мужчины. Удивительно, когда человек талантливый одно­временно элегантен, умен, красив, богат и при этом абсолютный демократ. Понимаю, почему его так любили женщины. И ни одна из них не ошиблась.

— Как он воспринимал свою известность?

— Вполне мог проехать в метро, его это совершенно не напрягало. Иногда узнавали, но он же не артист, да и время было другое. У него была машина, но сам он никогда не садился за руль. На фронте, говорят, водил, но очень немного. А потом понял, что в качестве пассажира обретает возможность работать над стихами, рукописями, статьями вместо того, чтобы самому вести машину.

«ЕСТЬ В РОССИИ СВОЛОЧНАЯ ТЕНДЕНЦИЯ — ДЕЛАТЬ «ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ» ИЗ СВОИХ ГРАЖДАН. В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ СДЕЛАЮТ ИЗ МЕНЯ»

— Современники Cи­мо­нова рассказывали, что он ничего не писал от руки, а все надиктовывал на диктофоны, которых у него было много...

— Нет, стихи он писал ручкой или карандашом. А на диктофон сначала наговаривал корреспонденцию, дневники, а потом так увлекся, что стал записывать прозу. У него была целая группа преданных секретарей, которым он доверял разную работу. Как правило, было два секретаря, один не справлялся с объемом работы. Мне тоже довелось какое-то время у него поработать, я отбирал приходящие ему рукописи и на каждую давал короткую рецензию, из которой ему становилось ясно, стоит ее смотреть или нет. За это он мне платил, примерно так же, как в журналах платили за ответ на сам­издат.

---

---

— Отец официально выписывал сыну зарплату?

— У него была чековая книжка, и я время от времени по этим чекам получал деньги. Бывало, что и просто просил о помощи, он всегда с пониманием к этому относился.

— Как вы думаете, ваш отец был счаст­­ливым человеком?

— Скорее да, чем нет. Большую часть того, что он хотел сделать, сделал.

— Вы все так же работаете в Москве президентом Фонда защиты гласности?

— Да, есть фонд, им и живу. В ближайшее время меня сделают «иностранным агентом». Есть в России такая сволочная тенденция — делать «иностранных агентов» из своих граждан. Значит, в ближайшее время сделают из меня, что практически лишит возможности серьезно заниматься работой. Сейчас мы находимся в состоянии предсудебного процесса, чтобы понять, когда и как можно будет с этим бороться.

— После смерти отца вы вместе с сестрами и его последней женой развеяли его прах на Буйничском поле под Могилевом, где в 1941 году Константин Михайлович чуть не погиб. Когда бываете там, ощущаете его присутствие?

— У меня нет ощущения, что мы встречаемся там. И слава Богу! Последний раз в августе, в день его смерти, мы ездили туда с сестрой, племянницей и моей женой. Это поле очень почитают местные власти, проводят там разные мероприятия. В Белоруссии с уважением относятся к чужой памяти.

Там есть городской музей, в свое время я кое-что туда отдал. В последние два года у отца было очень плохо с легкими, он таскал с собой склянку из-под чего-то (у него было две одинаковых) и туда, извините, харкал — вот я эту склянку вместе с колосьями с Буйничского поля отдал в могилевский музей.

— И у вас от отца больше ничего не осталось?

— Нет. Мне неоткуда было взять. Была кепка, которую он мне подарил, я ее передарил, а тот человек потерял.

— Когда умерла четвертая жена Симонова, вы и ее прах развеяли на этом же поле. Почему?

— У меня есть серьезные сомнения, правильно ли я поступил, но что сделано, то сделано. Она сама этого хотела. Последняя жена отца была стойким, боевым солдатиком. Очень решительно стояла за выполнение всех пунктов завещания отца, не возникало сомнения, что она вдова своего мужа. В этом смысле была большим молодцом.

— Константин Михайлович, помимо всего прочего, был общественным деятелем, депутатом двух созывов. Как думаете, что бы он сказал сегодня, глядя на то, что происходит между Россией и Украиной?

— Не хотелось бы отвечать от лица отца, но, я думаю, он мог бы сказать, что все сошли с ума.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter