«Бульвар Гордона», № 52 (556) 2015, декабрь

С песней по жизни

Дочь Назария ЯРЕМЧУКА певица Мария ЯРЕМЧУК: «Ахметов дал мне на подготовку к «Новой волне» 25 тысяч долларов, после чего никаких личных встреч у нас не было»

Ирина МИЛИЧЕНКО. Интернет-издание «ГОРДОН»

Дочь легендарного украинского исполнителя дала откровенное интервью, в котором впервые рассказала про свои отношения с Ринатом Ахметовым и бывшим премьер-министром Украины Николаем Азаровым, за что она до сих пор платит кредит, из-за чего никогда не сделает пластику и кто критикует ее за исполнение песен на русском языке

«СО СТОРОНЫ АЛЕНЫ МОЗГОВОЙ БЫЛИ ПО ОТНОШЕНИЮ КО МНЕ НЕРЕАЛИЗОВАННЫЕ АМБИЦИИ, НО НАДО УМЕТЬ КРАСИВО ПРОИГРЫВАТЬ»

— Маша, вокруг тебя все время какие-то слухи и сплетни, и поскольку ты их не комментируешь, они нарастают. Давай начнем с «Евровидения» и вспомним 2014 год. Когда ты отправлялась в Копенгаген представлять Украину, только ленивый не сказал о том, что Яремчук прошла отбор, потому что за ней стоял премьер-министр Украины Николай Азаров. Как юная девушка смогла заручиться столь мощной поддержкой?

— Правда всегда скучна и неинтересна, но я ее расскажу. Николай Азаров за мной не стоял и ничем не помогал. Мы с ним виделись, когда он вручал мне награду от Кабинета министров за культурный вклад, потом еще раз пересекались на каком-то мероприятии, поздоровались, пожали друг другу руки — и все.

Конкурс «Евровидение» с детства был для меня идеей фикс. Мне хотелось туда попасть. Я мечтала об этой сцене, но внутренне была к этому не готова. Первый раз, когда участвовала в отборе, жюри поставило мне очень низкие баллы. Конечно, было обидно. Второй раз переживала вдвойне, потому что уже на себе испытала, что это такое.

На самом деле, зная, насколько несовершенен мой номер на отборочном туре, я и во второй раз была уверена, что не попаду на «Евровидение». Хотя у меня подобралась хорошая команда, мы сотрудничали с компанией «Евромедиа» (они работали с Русланой на «Евровидении» в 2005 году. — Авт.), которая считается самой сильной по подготовке к этому конкурсу не только у нас, но и в Европе. Мы все вместе ломали голову, как сделать так, чтобы попасть на конкурс.

Ситуация в стране сложилась непростая. Майдан, аннексия Крыма... Всем было не до «Евровидения», поэтому точно нельзя было с кем-то из власти встретиться и решить на высшем уровне такие вопросы. Когда я уже прошла отбор на Евровидение, начался Майдан, и я хотела поменять конкурсную песню: заводная «Tick-Tock» точно была не к месту, а тут нашлась сильная, написанная американкой композиция, которая очень подходила по содержанию.

Я просила, плакала, ходила в Кабмин, чуть ли не спала под дверью у тогдашнего гендиректора Первого национального Александра Пантелеймонова, чтобы мне разрешили поменять песню, но ничего не получилось: правила конкурса для всех едины.

Николай Мозговой и Назарий Яремчук, 80-е годы. «Николай Петрович был близким другом нашей семьи»

— Два года подряд ты участвовала в нацотборах. Я была на втором и хорошо помню, как многие продюсеры твоих конкурентов (среди них Юрий Никитин, Алена Мозговая, папа Насти Петрик) в один голос твердили, что результаты были нечестными, что они объединятся и подадут на тебя в суд за «накрученные» голоса.

— У меня действительно были очень сильные соперники. Они, наверное, и пустили информацию о купленных голосах. Но никто этим не занимался. Мне кажется, это невозможно даже при большом желании. Организаторы отборочного тура тогда сами должны бояться, что их поймают с поличным. Все, что мы делали, — это обзванивали друзей и их организации, просили за нас проголосовать. Никого не заставляли, просто объясняли: хотим поехать на «Евровидение», помогите. Люди были самые разные: одни водой занимались, другие — пирожками, но все было честно.

С членами жюри я не общалась. До конкурса только показала песню Юрию Рыбчинскому, чтобы он высказал свое мнение. И он сказал, что это поп-хитовая песенка, которая может понравиться Европе. Кстати, за год до этого он мне поставил на отборе восемь баллов (максимальный балл — 10. — Авт.).

— И что, после этого тебе не звонили, не присылали смс с угрозами, открыто не поливали грязью?

— Знаю, что вокруг меня много негатива, но в лицо мне никто никогда ничего плохого не говорил. Я получаю от людей только улыбки и позитив. Может, эти же люди за спиной говорят и что-то плохое, но в лицо — никогда. Поэтому мне всегда кажется, что происходит дисбаланс между явным и надуманным. Единственный конфликт у нас был с Аленой Мозговой, и то на Фейсбуке. Лично мы не ругались, при встрече я с ней здоровалась, она — нехотя, но отвечала.

Позапрошлым летом мы ездили вместе в тур по Восточной Украине для бойцов АТО. Я безумно хочу с ней помириться и надеюсь, что она не держит на меня зла, просто подключились какие-то личные амбиции... Я знаю, что Алена очень плотно работала над Евровидением в тот год. Я ее безумно уважаю, ее покойный отец Николай Петрович был близким другом нашей семьи, как и Алена. Мне кажется, что с ее стороны по отношению ко мне была не агрессия, а нереализованные амбиции. Когда ты проигрываешь, то либо смиряешься с этим, либо бунтуешь, но надо уметь красиво проигрывать. Хотя я не считаю ее проигравшей — у нее крутой артист Владимир Ткаченко, с которым я в хороших отношениях. Володя — красивый мужчина с прекрасным голосом, теперь они с Аленой — семья, у них родилась дочь.

«РАСХОДЫ НА «ЕВРОВИДЕНИЕ» РАЗМЕЧАЛИСЬ В СМЕТАХ. ПЕРВАЯ БЫЛА ОГРОМНАЯ, ЕЕ ПОЧИСТИЛИ, УТВЕРДИЛИ ДРУГУЮ, ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ ПРИШЛИ К ТРЕТЬЕМУ ВАРИАНТУ. ПОСЛЕДНЯЯ СОСТАВЛЯЛА ОКОЛО 150 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ»

— А во сколько тебе обошлась твоя поездка на «Евровидение»? Продюсер Алеши Вадим Лисица рассказывал, что они потратили порядка 100 тысяч долларов, продюсер и супруг Гайтаны Эдуард Клим называл сумму в 400-500 тысяч долларов...

— Я видела несколько смет, первая была огромная, ее почистили, утвердили другую, через несколько недель пришли к третьему варианту, потому что достаточной суммы не было. Я помню, что последняя смета составляла около 150 тысяч долларов, но в ней не учитывался промотур по Европе. А мы ездили в три страны — Великобританию, Грецию и Нидерланды.

Изначально мы хотели и платье у европейцев пошить, и номер у Фокаса Евангелиноса поставить (он занимался постановкой номеров Диме Билану, Ани Лорак. — Авт.), но денег не хватило.

На отборе номер мне поставил Франциско Гомес, мы заплатили ему три тысячи долларов. Хотя я не была до конца довольна этой постановкой. Лена Коляденко ставила уже в финале и сделала это лучше, чем многие европейские постановщики. Были расходы на бэк-вокалистов, костюмы шила наша Анна Осмехина за несколько дней до финала, чем спасла ситуацию. Потому что я до последнего думала: лучше умру, чем выйду на сцену в чем попало.

С австрийским поп-певцом Томасом Нойвиртом, создавшим в 2011 году образ женщины с бородой и с тех пор более известным под именем Кончиты Вурст. «Евровидение», Копенгаген, 2014 год

— Хорошо, а финансировал, собственно, кто?

— Компания «Евромедиа» и два моих менеджера, которые помогали в организационных вопросах. Эти люди и отвечали за все финансовые операции. Поверьте, мне сейчас 22 года, а тогда было 20, никто бы мне не доверил таких денег. У меня априори не могло их быть.

Вообще, «Евровидение» для меня — это адский труд, я измоталась настолько, что у меня после конкурса было предынфарктное состояние, я долго выходила из стресса. Началась какая-то нервная аллергия, сердечные приступы, которых не должно быть у молодой девушки. Видимо, сказались полгода без нормального сна, постоянное напряжение, негатив с разных сторон, репетиции, перелеты... Финал и полуфинал — это было что-то... Я все время плакала. Помню, армяне прислали мне коньяка, и мы после полуфинала выпили, чтобы снять напряжение.

Сам момент, когда ты ожидаешь, войдет Украина в финал или нет, и понимаешь, что на тебя возложены надежды... И как вернуться домой, если твоя страна не попадет в финал впервые за всю историю конкурса? Это очень тяжело...

Есть миллионы схем, как добиться наивысших результатов на этом конкурсе. Но что может действительно сработать, так это промотур, песня и внешний вид артиста. Даже если ты вложишь 20 миллионов долларов и не попадешь ни в одну ноту, не выиграешь. Зная много профессиональных секретов и понимая, как все происходит на этом конкурсе, сейчас я сделала бы все намного лучше, поэтому мне бы хотелось еще раз поехать на «Евровидение», но уже в более спокойное время.

Кстати, конкурс прошел, но я боялась и до сих пор боюсь в своей жизни трех человек: режиссера Лену Коляденко (она настолько сильная женщина, такая акула!), Александра Ревзина и своего декана Татьяну Кудину.

Маричка со сводной сестрой Верой (дочерью ее мамы Дарины от первого брака) и сводными братьями Назарием и Дмитрием — сыновьями Яремчука от предыдущего брака с Еленой Шевченко, солисткой ВИА «Смерічка», 1994 год. «Мне было два года, когда папы не стало. До этого все мы жили пять лет дружной семьей»

— Мне рассказывали, что люди, которые с тобой раньше работали, были не слишком честны в финансовых вопросах, насколько это соответствует действительности?..

— Да, обманывали, утаивали доходы. И я очень часто их на этом ловила, ругалась, нервничала... Но это такой бизнес. Примеров масса. Например, перед «Евровидением» мы хотели поработать с одной нашей пиар-службой, заплатили им приличную сумму, а они не вели никаких переговоров. А потом случилось так, что после конкурса некоторые люди из моей команды вообще убежали и скрылись, до сих пор не могу их найти, не знаю, где они находятся. Но я никогда не расстраиваюсь, особенно из-за денег, как говорят мудрые евреи: «Спасибо, Господи, что взял деньгами».

— Все знают, что твою поездку на «Новую волну» финансировал Ринат Ахметов. История ваших отношений тоже обросла разными домыслами. За какие такие заслуги он решил помочь?

— Моя фамилия хорошо известна в нашей стране. Не буду лукавить, что к нему обратилась какая-то Маричка Пупкина, и он согласился помочь. Ему позвонила женщина, которая работала тогда со мной, организовывала мне концерты и была напрямую заинтересована в успехе. Причем она звонила не лично Ахметову, а зашла на сайт его фонда, нашла контакты пресс-службы, набрала и сказала примерно так: «Мы работаем с Марией Яремчук, могли бы вы помочь в таком-то деле?».

Мария с матерью Дариной. «Меня правильно воспитала мама, все-таки я — дочь Назария Яремчука»

Нам не отказали. Не знаю, может, мне помогли как дочери Назария Яремчука, а может, как девочке, которая представляет страну на этом конкурсе... Но Ахметов помог, за что я ему очень благодарна! Это была разовая помощь. Я видела его издали всего однажды, когда выступала на стадионе НСК «Олимпийский». Я стояла на сцене, а он сидел в зале.

«В СВОЮ ВНЕШНОСТЬ СЛИШКОМ МНОГО ДЕНЕГ НЕ ВКЛАДЫВАЮ. ГУБЫ МНЕ ОТ ПАПЫ ПО НАСЛЕДСТВУ ТАКИЕ ПУХЛЕНЬКИЕ ДОСТАЛИСЬ... К ПЛАСТИЧЕСКОЙ ХИРУРГИИ НИКОГДА НЕ ПРИБЕГНУ, БОЮСЬ АНЕСТЕЗИИ»

— Сколько составляла «разовая помощь»?

— Если мне правильно доложили и не взяли процент по дороге, то около 25 тысяч долларов. Для меня эта сумма и сейчас кажется огромной, а на тот момент это было невероятно... Я снимала в Киеве квартиру с четырьмя однокурсниками в Соломенском районе. Мне дорого было даже на такси ездить, не говоря уже о том, чтобы записать песню, сделать аранжировку...

— Люди Ахметова после этого не звонили, не просили выступить у них на корпоративе?

— Нет. Хотя мы говорили, что всегда готовы, если нужно будет.

— Еще были разговоры, что ты крутила роман с неким депутатом из Партии регионов и он купил тебе в Киеве квартиру и машину...

— Очередные слухи. Машина у меня есть — «лексус», но я ее сама купила после Юрмалы — я тогда очень хорошо зарабатывала. Живу я с мамой. Правда, она часто ездит в Черновцы — там собака, дом, но она очень помогает мне здесь, в Киеве. Квартира у меня трехкомнатная на Теремках, но она в кредите, каждый месяц я его погашаю. Еще до «Евровидения» влезла в этот долг. Вкладывала в новострой. Но я все время концертировала, имела стабильный заработок.

Люди отмечали праздники, дни городов, меня часто приглашали выступать, все шло прекрасно. Теперь с работой похуже. Но после «Евровидения» я много работала и неплохо заработала, можно сказать, что и сейчас живу на те средства. В Россию с концертами меня даже не приглашали. Ездим по Украине...

Вообще, у меня никогда не было кучи денег, которую я могла бы разбрасывать налево-направо. Всегда копеечка к копеечке. Будь у меня действительно какой-то серьезный денежный поток, я бы сняла десяток клипов, мои песни все знали бы наизусть, они крутились бы по радио и телевидению.

— А мысли открыть какой-то свой бизнес не было?

— Я хочу открыть гостиничный комплекс в родных Черновцах или в Карпатах, где родилась мама. Но пока это только мечты, сейчас что-то делать очень рискованно.

— Были в твоей жизни случаи, когда богатые люди обещали тебе успех, деньги и золотые горы в обмен на личные отношения?

— Нет. У меня никогда не было подобных связей. Меня правильно воспитала мама, все-таки я — дочь Назария Яремчука. Отношения у меня могут быть только по любви. В этом смысле я большой консерватор, и мне очень тяжело подпускать к себе людей. Я влюбилась однажды в танцора, он сейчас работает в шоу-бизнесе. Находить общий язык с людьми мне тяжело. Но если я с кем-то дружу, то буду дружить до последнего.

— Сейчас твое сердце занято?

— У меня есть серьезные отношения. Пока я не уверена, что созрела для столь важного шага, как дети и семья. Надеюсь, что когда-нибудь встречу такого человека.

— Как ты ухаживаешь за своей внешностью?

— В свою внешность я не вкладываю слишком много денег. Все, чем могу себя побаловать, — это сходить в спортзал или в салон. Губы мне по наследству от папы такие пухленькие достались. К пластической хирургии отношусь плохо, никогда к подобным услугам не прибегну, очень боюсь анестезии.

— Маша, у тебя есть два сводных брата, но в своих интервью ты все время рассказываешь, что вы не поддерживаете доверительных отношений и общаетесь раз в год. Почему так получилось?

— Мне было два года, когда папы не стало. До этого все жили пять лет дружной семьей. Мама воспитывала меня, братьев (сыновей отца от предыдущего брака) и мою сестру (свою дочь от первого мужа). Когда папа умер, братья ушли к своей маме, и с тех пор мы редко общаемся — видимся у папы на кладбище, иногда пересекаемся на концертах.

У каждого своя жизнь, они уже взрослые — обоим по 40 лет, у них свои дети. С годами надо стремиться к своей семье, укреплять ее. Но они всегда меня поздравляли со всеми событиями в жизни: и с «Новой волной», и с «Евровидением», и я не забываю им звонить. Конфликтов серьезных у нас не было, близко мы никогда не общались, праздники вместе не отмечали. Единственное, что нас всех объединяет, — мы все поем, продолжаем папино дело, но каждый по-своему.

«В ЧЕМ-ТО Я СУЧКА»

— Ты ездила с концертами в зону АТО. Что думаешь, глядя на то, что происходит в Украине?

— А что думать? У меня двоюродный брат служит в АТО, я ездила туда с концертами... Когда приезжаю к папе на кладбище в Черновцы и вижу, как пополняются на Аллее славы ряды наших молодых ребят, мне кажется, что все это сон, фильм ужасов, в который мы все попали. Однозначно, что все это — политическое противостояние и безосновательный конфликт. Территориально никто не вырежет Украину, не приставит к Америке и Европе, мы там не нужны. Я за взаимодействие с Россией, за то, чтобы люди друг друга простили и были людьми. Украина и Россия не должны быть врагами и исходить ненавистью. Конечно, мы хотим быть целостным государством, и мне хочется приезжать в Крым как к себе домой.

Не хочу даже мысли такой допускать, что Украину разберут на части. Но дружить с Россией мы должны. Да, они тяжелые шовинисты, но и мы непростые. Знаем, что было много ошибок, сделанных нашей властью, возможно, без них этот конфликт давно бы разрешился. Я искренне верю, что мы идем к развязке, по крайней мере, хочется, чтобы не гибли новые ребята.

— В начале нашего разговора ты рассказывала, что на Западной Украине тебя ругают за то, что поешь песни на русском языке, что прямо гонения на тебя были из-за этого...

— Да, меня многие осуждают за русский язык. С моего первого выступления на «Голосе», когда я пела «Дорогой длинною» на русском. На Западной Украине могут за это резко критиковать. И я не знаю, стоит ли мне исполнять во Львове песни на русском. Кто-то ожидает, что я, как дочь Яремчука, должна петь исключительно украинские песни, но папа тоже пел на русском. У меня и первая любовь был русскоязычным, и я иногда пишу стихи на русском, потому что мне это близко. Мне кажется, если мы в XXI веке хотим жить, как европейцы, то должны быть максимально толерантны.

«Я не хочу выглядеть такой уж святой»

— Могла бы ты сама составить свой портрет и рассказать от первого лица, какая она — Мария Яремчук?

— Я не хочу выглядеть такой уж святой. В чем-то я сучка. Иначе нельзя в этом бизнесе пробиться. Пока не даешь подзатыльник, никто работать не будет. Но я точно не зажравшаяся, и семья у меня не такая была. В жизни допускаю ошибки, но мне нечего скрывать.

Мой недостаток в том, что я хочу все сейчас и сразу. Бегу вперед. Даже с «Евровидением» так было. Когда есть порыв, то я не взвешиваю свои силы и сложившиеся обстоятельства, могу быстро принимать решения. К тому же я очень вспыльчивая, поэтому многие любят говорить о том, что у меня тяжелый характер.

На самом деле, я обожаю людей, с которыми работаю, и если я на кого-то наезжаю, то в шутку, но если выходит не по-моему, бываю очень резкой. Если хочешь чего-то добиться, нужно быть прямым и резким, но уважать тех, кто вокруг тебя, необходимо. Просто приходится выжимать из людей, требовать. Пока ты не София Ротару, все работают вполсилы. Если бы я была такой, как она, и о чем-нибудь попросила, все сделали бы в лучшем виде очень быстро, но пока я какая-то там Маша Яремчук, приходится подстегивать тех, кто находится рядом, чтобы они пришли в тонус.

А в душе мне больше нравится абстракция, чем конкретика. Люблю мечтать, петь, писать стихи, но не считать деньги.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter