Спикер парламента Грузии Нино БУРДЖАНАДЗЕ: "Путин до сих пор убежден, что план "революции роз" был детально расписан в Вашингтоне. Когда я ему сказала: "Это не так", он возразил: "Вы просто не в курсе. Я знаю, сценарий готовили американцы - это они диктовали вам, что делать"

Уже 12 лет Нино Бурджанадзе - одна из главных политических фигур Грузии: ее, спикера грузинского парламента, называют Александрой Коллонтай из страны Сакартвело и сравнивают с Маргарет Тэтчер. Бывший премьер-министр Великобритании (кумир Бурджанадзе) говорила о себе так: "Я исключительно терпелива - при условии, что, в конце концов, выйдет по-моему". 41-летняя Нино вторит Железной Леди: "Я могу быть жесткой, но не люблю этого. По характеру совершенно неконфронтационна, правда, если в чем-то уверена, переубедить меня трудно. Хотя можно... Я человек прямой, но деликатный. Достаточно сильна в представительских функциях: могу представлять интересы своей страны и защищать эти интересы, хотя при этом совершенно не сведуща в кулуарных играх и тем более в интригах. Неверно считать, что женщины-политики склонны к компромиссам. На самом деле, они стараются их достичь, но если полагают, что компромисс несправедлив, на него не идут. Видимо, потому большинство представительниц слабого пола довольно странно заканчивали свою политическую карьеру: Маргарет Тэтчер все-таки ушла в отставку, Беназир Бхутто в отставку отправили, а Индиру Ганди просто убили. Мужчины чувствуют себя в политических лабиринтах увереннее. Женщины в политике более прямолинейны, потому что более честны". На протяжении веков женщины занимали в истории Грузии значительное место - царствование Святой благоверной царицы Тамары Великой считают на этой земле золотым веком, а Святая Нино в 337 году крестила страну крестом из виноградной лозы. Нино Бурджанадзе, крестившаяся в 20 лет, говорит о своих отношениях с Небесами так: "Я верующий человек, правда, не фанатик. Надеюсь на Бога, но не очень часто тревожу Всевышнего своими просьбами. Считаю, что свои вопросы нужно решать самой. Если Бог видит, что ты справедлив и стараешься делать людям добро, Он всегда поможет". Помогают Нино и близкие: отец Анзор Бурджанадзе, муж Бадри Бицадзе, с которым грузинская Коллонтай вместе со студенческих времен, и сыновья - 20-летний Анзор и 12-летний Резо. Думаю, соратник Эдуарда Шеварднадзе Анзор Бурджанадзе (в советские времена он был секретарем райкома, возглавлял Комитет по туризму) и предположить не мог, что после "революции роз" его дочь почти два месяца проведет в бывшем кабинете Седого Лиса в Государственной канцелярии - будет исполнять обязанности президента страны. Кроме политики, Нино Анзоровна любит книги и театр, комнатные цветы и домашних животных - своих пуделя, кавказскую овчарку, птичек и аквариумных рыбок. В одежде, как и в музыке, отдает предпочтение классике: элегантные фасоны, пастельные тона - никаких излишеств. Ей нравятся духи "Ноа" от Кашарель с ароматом мускуса, белого пиона, зелени, кофе и кориандра. Возможно, еще и потому, что имя Нино созвучно имени Ноа - эта красавица из древней легенды напоминает людям об их способности изменять мир...

"НЕ ПОНИМАЮ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ВСЕ ВРЕМЯ ЖАЛУЮТСЯ, ЧТО ИМ НЕ НРАВИТСЯ ЗАНИМАТЬСЯ ПОЛИТИКОЙ, ЧТО ОНИ В НЕЙ РАЗОЧАРОВАЛИСЬ. ЕСЛИ Я РАЗОЧАРУЮСЬ - СРАЗУ УЙДУ"

- Догадываюсь, Нино Анзоровна, как непросто вам было найти время для нашего почти полуночного разговора -каждый день расписан, каждая минута на счету. Прежде всего хочется вас спросить: место ли женщине в политике - в этой сугубо мужской, жесткой, циничной и часто беззастенчиво лживой игре?

- В первую очередь хочу поблагодарить за возможность пообщаться с читателями вашего еженедельника. Невзирая на расстояние, Украина для нас - очень близкая страна. Сегодня я пришла к вам с творческого вечера Давида Гурамишвили - великого грузинского поэта, который большую часть жизни провел в Украине, творил здесь. То, что Гурамишвили похоронен в украинской земле, а Леся Украинка прожила свои последние годы в Грузии, еще раз подчеркивает, насколько наши народы близки (Гурамишвили, 300 лет со дня рождения которого празднуют в нынешнем году, умер в Миргороде 1 августа 1792 года, а 1 августа 1913 года в грузинском городе Сурами перестало биться сердце Леси Украинки. - Д. Г.). Я счастлива, что могу быть сегодня среди друзей и чувствовать себя как дома.

Вы спрашиваете, место ли женщине в политике. А почему нет? Мне, например, не кажется, что политика - сугубо мужское дело, я считаю, что женщины достаточно хорошо проявили себя в этой сфере, хотя, безусловно, определенные трудности есть.

- В жизни такое бывает: человек увидит какую-нибудь киноленту, и она предопределит его судьбу. Я знаю, что в детстве вы посмотрели художественный фильм "Посол Советского Союза", в котором Юлия Борисова сыграла Александру Коллонтай, и вам захотелось обязательно пойти в политику, причем во внешнюю. Это правда?

- (Улыбается). Все так и было. Действительно, эту картину я восприняла очень эмоционально, и деятельность Коллонтай стала для меня примером того, как сильная женщина может защищать интересы своего народа, своей страны.

- Мой близкий друг Виталий Коротич - почетный гражданин Кутаиси, в котором вы родились и росли. Виталий Алексеевич не раз рассказывал мне о Грузии, о Кутаиси, о том, какой в этом городе особый, наполненный гостеприимством, радушием, любовью и добротой, воздух. Ваш отец был крупным партийным руководителем - это, очевидно, как-то сказывалось на укладе вашей жизни?

- В первую очередь хочу передать замечательному Виталию Коротичу большой привет. Виталий Алексеевич не раз бывал у нас дома, у него были очень добрые отношения с отцом. Мне вообще повезло, посчастливилось, что у отца была возможность общаться с такими людьми, как Виталий Коротич, Белла Ахмадулина, со многими грузинскими поэтами и писателями. Могу вам сказать, что в нашем доме чаще бывали представители творческой интеллигенции, чем партийные работники.

Папа в свое время поступил в Тбилисский театральный институт, был однокурсником выдающегося актера Рамаза Чхиквадзе. Отец очень любил театр, поэтому с детства меня окружали люди, которые знали цену искусству и совершенно по-другому смотрели на жизнь даже в те нелегкие времена. Конечно же, эти корифеи сильно на меня повлияли.

- Что сказал вам отец, когда вы решили идти в политику и стали-таки ей заниматься?

- Поддержал, хотя и понимал, как будет сложно... В свое время, когда после окончания школы я собиралась ехать в Москву поступать в Институт международных отношений, он впервые (во всяком случае, за мою жизнь) не сдержал слово и не отпустил меня в столицу...

- А обещал?

"Я говорила Шеварднадзе, что мне не нравится, как и куда мы идем, сколько допускаем ошибок"

- В том-то и дело. Потом сказал, что обещал, потому что не хотел отнимать у меня охоту учиться, лишать энтузиазма. Он объяснил свой отказ тем (сейчас я считаю, папа был прав), что 16-летнее дитя не нужно отпускать очень далеко от дома. Ребенок (или молодой человек, или молодая дама) должен сформироваться в своей семье, в кругу своего народа, впитать все, что присуще родной культуре, традициям. Повзрослев, можно поехать куда угодно - тебе уже будет легче различить, что хорошо, а что плохо.

Со временем, когда я пошла в большую политику, семья очень меня поддержала - отец и особенно муж. Честно говоря, я сомневалась, идти ли в депутаты - считала, что это огромная ответственность (и правильно считала). В то время я преподавала в Тбилисском университете международное право. Муж сказал, что я занимаюсь замечательным делом, но могу принести своей стране куда большую пользу.

- Вы еще не разочаровались в политике?

- Знаете, нет... Я как-то не очень понимаю людей, которые все время жалуются, что им не нравится заниматься политикой, что они в ней разочаровались. Почему же тогда не уходят? Нет, если я разочаруюсь - сразу уйду.

Увы, разочарования случаются в человеческих отношениях, когда сталкиваешься с тем, чего от людей не ожидаешь...

Что поражает особенно? Очень часто, притом совершенно необоснованно, тебя обвиняют в том, что не имеет ничего общего с реальностью. Иногда обижают. Да, я обижаюсь, потому что порой задевает, когда в чем-то несправедливо уличают, неправильно понимают. С другой стороны, знаю: я делаю то, что правильно, что завтра-послезавтра принесет определенные плоды для моего государства и моего народа. Поэтому-то я счастлива.

"СЫН, УЧИВШИЙСЯ В АНГЛИИ, ЗАЯВИЛ МНЕ ПО ТЕЛЕФОНУ: "МАМА, Я ДОЛЖЕН БЫТЬ РЯДОМ С МОИМ НАРОДОМ". Я ЕМУ: ПРИЕЗЖАЙ", А ОН: "Я УЖЕ В АЭРОПОРТУ"

- Просто не представляю, как вам удается руководить гордыми и горячими грузинскими мужчинами...

- Сложно, ой сложно, но пока получается...

- Бывало ли, что ситуация выходила из-под контроля и фактически уже ничего не помогало, даже мудрое слово женщины?

- Бывало, но редко. О-ч-чень редко! В принципе, фактор женщины мужчин сдерживает, особенно в Грузии, поэтому, когда веду парламентское заседание или иное важное мероприятие, каких-то особых распрей не наблюдается, все происходит цивилизованно.

- Я неоднократно беседовал с крупными политиками, лидерами мирового масштаба, и они признавались, что хоть раз, но обязательно в их жизни была ситуация, когда подступал совершенно животный страх, становились липкими ладони, когда было непонятно, что делать, и все висело на волоске. В вашей жизни, в вашей практике действующего политика такое случалось?

- Ну, не совсем так, как вы описали, но... конечно, страх присутствовал. Безусловно!

- С чем это было связано?

- У меня возникало несколько подобных моментов - начиная с того дня, 10 ноября 2001 года, когда я была избрана председателем парламента. Вернее, когда мне предложили занять этот пост и убедили, что другого выхода нет и права отказаться я не имею.

Я чрезвычайно боялась, что могу подвести людей, которые от моей деятельности в должности спикера ожидали перелома в событиях. Потом, конечно, было очень много совсем непростых дней и недель. Особенно трудно, безумно тяжело приходилось во время революции.

100 тысяч человек перед Домом правительства - по грузинским масштабам это огромная масса людей! Они смотрели на тебя с надеждой в глазах, ждали, что ты сделаешь правильные шаги. Не говорили об этом, но верили, что ты не допустишь крови и применения силы. Ситуация осложнялась тем, что на площади стояло очень много молодежи.

- Горячей молодежи...

- Дело даже не в этом, просто как политик и как мать я чувствовала двойную ответственность - не только перед этими детьми, но и перед их родителями. В это время мой старший сын Анзор находился в Англии - учился в Оксфорде, и мне приходилось еще тяжелее, потому что я знала: мой сын в безопасности, а чужие дети стоят на площади. Днем и ночью каждые полтора часа я спускалась к митингующим - следила, чтобы, не дай Бог, ничего не случилось. Три недели не выезжала из здания парламента...

"Когда началась революция, я считала, что сил у меня уже нет, но откуда-то они взялись"

Конечно, я была очень горда, когда во время кульминации этих событий Анзор позвонил мне и заявил: "Мама, я должен быть рядом с моим народом". Я ему: "Приезжай", а он: "Я уже в аэропорту".

...Знаете, я успокоилась. Когда он встал рядом со мной, с его сверстниками, как ни странно, мне стало легче...

Разумеется, был и страх, и огромная ответственность, и напряжение, когда я исполняла обязанности президента. Никогда в жизни не забуду те два совершенно жутких месяца - постоянная тревога, что ситуация выйдет из-под контроля, что я не смогу удержать стабильность в стране, что случится какая-нибудь провокация...

Помню новогодние дни (декабрь 2003-го - начало января 2004-го). Окна открыты - в здании было достаточно жарко, особенно в бывшем кабинете президента Шеварднадзе, который очень любил тепло, - и дети, игравшие на улице с хлопушками и петардами, естественно, не знали, что я вздрагивала от каждого резкого звука, от мысли: не дай Бог где-то что-нибудь взорвалось.

Тем не менее, несмотря на такие переживания, я понимала: мне нужно сделать то, что необходимо, и люди не должны заметить в моих глазах страх. Как бы ни было сложно, они хотят видеть сильного, уверенного в себе, улыбающегося человека.

"Я СКАЗАЛА ШЕВАРДНАДЗЕ: "В НАРОДЕ ВСПОМИНАЮТ АНЕКДОТ О ТОМ, ЧТО БОГ СОБРАЛ НА ОДНОМ СУДНЕ ВСЕХ, КОГО ХОТЕЛ УТОПИТЬ..."

- Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе был (а может, и сейчас остается, не знаю) близким другом вашего отца. Насколько мне известно, маленькую Нино Бурджанадзе он качал на коленях, а когда вы выросли, выдвигал в депутаты и опекал, был с вами в доверительных отношениях и, я думаю, относился к вам как к своей дочери. Потом ситуация поменялась, и сегодня Шеварднадзе в большой политике нет. Были ли у вас накануне его отставки сложные разговоры, встречаетесь ли вы с ним сейчас, изменились ли отношения между вами и Шеварднадзе, между Эдуардом Амвросиевичем и вашим отцом?

- Что ж, у отца действительно были добрые отношения с Шеварднадзе, но не настолько близкие, как вы описали. Да, была дружба, но семьями мы особо не дружили, хотя я, естественно, с детства его знала, очень любила и уважала. Я думала, особенно в 92-м году, когда наш парламент избрал Шеварднадзе главой государства и он вернулся в Грузию, что Эдуард Амвросиевич поставит страну на ноги и, если использует свой международный авторитет, Грузия займет совершенно другое, достойное место в цивилизованном мире.

Кстати, выдвигал меня в депутаты не президент Шеварднадзе, и я бы не сказала, что он особенно меня опекал, хотя с самого начала очень доброжелательно ко мне относился. Достаточно резко наши отношения изменились в 2000 году, когда я оставила партию "Союз Граждан Грузии", созданную в начале 90-х под Шеварднадзе. Это было вызвано тем, что я уже заявляла президенту: мне не нравится, как и куда мы идем, сколько допускаем ошибок. Я говорила это за закрытыми дверьми...

- В частных беседах?

- Не только в частных, но и на заседаниях руководящего состава партии, совета парламента.

Особенно наши отношения осложнились во время моего появления на арене совсем уже большой политики - после избрания спикером парламента. Не скрою, очень трудно было такие осложнения принять, и мне до сих пор жаль, что с Шеварднадзе произошло то, что произошло. Имя этого человека могло навеки остаться вписанным в историю Грузии золотыми буквами, и это было бы благом не только для него, но и для страны, для всех нас. Поверьте, я искренне хотела, чтобы Эдуард Амвросиевич не допускал ошибок, которые, увы, допустил. Я высказывала ему все очень откровенно, но чем откровеннее с ним говорила, тем холоднее становились наши отношения.

- Это правда, что ближе к развязке революционных событий он даже не снимал телефонную трубку, когда вы ему звонили?

- В последние дни - да... Когда он начал формировать блок из политиков, которых никто в Грузии не уважал (просто удивительно было, зачем он собрал вокруг себя людей, чей рейтинг был ниже нуля)...

-...типичная ошибка...

-...абсолютно... Так вот, обычно я не даю себе волю, но тогда сказала Шеварднадзе: "В народе вспоминают анекдот о том, что Бог собрал на одном судне всех, кого хотел утопить...".

Я спросила: "Может, вы это делаете, потому что хотите всех их одновременно убрать из грузинской политики?". Я предупредила: "Если вы будете фальсифицировать выборы, получите революцию, - я знаю настроения людей". Этот разговор состоялся в апреле 2003 года...

- Он обиделся на вас, когда вы это сказали?

- Обиделся и... не поверил. Конечно, я не могла предсказать революцию в точном смысле этого слова...

-...этого никто не мог предсказать...

-...но понимала, что возмущение народа будет действительно очень большим. В конце пребывания Шеварднадзе у власти я неоднократно ему звонила - это было обговорено, естественно, и с нынешним президентом Михаилом Саакашвили, и с господином Жвания, ныне покойным (мы все обсуждали вместе). Я набирала номер Шеварднадзе по три-четыре раза в день - хотела дать ему понять, что он еще может спасти ситуацию. Чтобы не дошло до народного возмущения и, не дай Бог, до кровопролития, нужно было одно его слово: что выборы действительно сфальсифицированы. Увы, Шеварднадзе был абсолютно оторван от реальности и совершенно не хотел слышать то, что мы ему говорили...

- Сейчас вы встречаетесь?

- Нет - мы виделись только на похоронах его супруги Нанули, которая скончалась в октябре прошлого года, - я считала своим долгом туда прийти.

Честно говоря, у меня нет никакого желания с ним общаться. Читая его последние интервью, слушая его выступления по телевидению, я осознала: он и сейчас не понимает, что все, некогда мною сказанное, было правдой.

Если бы Шеварднадзе услышал хотя бы половину из того, что я ему говорила, многое было бы совершенно по-другому. К сожалению, он до сих пор не смог оценить, что единственным человеком из его окружения, который говорил ему правду (ну, может, не единственным, но одним из очень немногих), была я.

"ПОТЕРЯВ В ВОЙНЕ С ГРУЗИЕЙ СВОЕГО ПЛЕМЯННИКА БЕСИКА, АБХАЗКА СПАСЛА ЕГО ТЕЗКУ - ГРУЗИНСКОГО РЕБЕНКА"

- Еще ребенком вместе с родителями я отдыхал в Гагре и до сих пор не могу забыть эту потрясающую природу, удивительный город, теплое море, сладкие мандарины, инжир, хурму, ресторан "Гагрипш" и песню, которая звучала тогда из всех радиоточек: "О море в Гаграх, о пальмы в Гаграх - кто побывал, тот не забудет никогда...". Сегодня больно видеть по телевизору, что произошло с Гагрой, Сухуми, Пицундой... Скажите, проблема Абхазии и Южной Осетии будет в ближайшее время решена или эта рана так и останется гноящейся, незаживающей?

- Более чем уверена, что проблема благополучно разрешится, - знаю это абсолютно точно. Хотя, конечно, будет сложно, потому что наш северный сосед - Россия - играет здесь, увы, чрезвычайно отрицательную роль.

С самого начала этот конфликт инспирировали российские спецслужбы. К сожалению, у нас не хватило ума - ни у грузин, ни у абхазцев, ни у осетин - не поддаваться на подобные провокации, и случилась трагедия, о которой мы сейчас говорим...

Буквально на днях я встречалась с грузинской семьей, которая 10 лет искала сына. Их мальчик, которому сейчас 18 лет, пропал во время вооруженного конфликта в Сухуми. Оказывается, во время войны его подобрала абхазская женщина и вырастила как собственного ребенка. Она не переставала искать его родителей, нашла их, в конце концов, и привезла мальчика в Тбилиси, где он встретился с настоящими папой и мамой.

Эта простая абхазка рассказала совершенно потрясающую историю: от страха ребенок не помнил даже своего имени - вообще ничего, но когда подошел к ней, сказал: "Ты - моя мама, а я Бесик". Женщина плакала, вспоминая: "Я просто онемела, потому что на днях в этой бойне погиб мой племянник - ему было 23 года, и его тоже звали Бесик...".

Представляете, потеряв своего племянника в войне с Грузией, можно сказать, с грузинами (хотя это был не конфликт между абхазцами и грузинами, а противостояние всех нас российским спецслужбам), абхазка подобрала грузинского ребенка и спасла его!

Такие примеры лишь подтверждают: добро сильнее зла, и поэтому наши народы найдут в себе мужество перешагнуть через провокации, через трагедию, которая обязывает нас больше не проливать кровь. Веками мы жили в мире и дружбе и никогда не воевали - до тех пор, пока Российская империя не появилась на нашей земле. У нас есть что предложить и абхазцам, и осетинам - мирные инициативы рассчитаны на то, чтобы они чувствовали себя рядом с грузинами достойно. Уверена, мы найдем выход...

"Я очень хотела открыть в истории Грузии новую страницу". Между Саакашвили и Жвания

- Вы встречались и о чем-то беседовали с глазу на глаз с Путиным - не только президентом России, но и представителем этих самых спецслужб, которые разыграли, по-вашим словам, грузино-абхазскую карту. Скажите, потрясающая прямолинейность российской внешней политики исходит лично от Путина или это все та же имперская традиция, отрыжка, так сказать, мрачного прошлого?

- В определенном смысле, конечно, традиция, которая, собственно, и обуславливает мышление политиков.

Меня несколько удивило, что у президента Путина была неправильная информация (и, соответственно, неадекватная реакция) о том, что же все-таки на самом деле в Грузии происходит.

- Я понимаю, Россия - большая страна, и ее президент не может лично вникать в проблемы маленькой Грузии, но спецслужбы подают ему, видимо, информацию так, как хотят подать. Наверное, стоило бы президенту Путину больше интересоваться нашими событиями, стоило бы просто дать знак, что для России важнее иметь в лице Грузии мирного, по-доброму настроенного соседа, а не раздробленную и озлобленную страну у своих границ.

Думаю, что в российских интересах окружить себя демократическими стабильными государствами, которые хотят с Россией дружить, а не территориями, страдающими от постоянных проблем с Российской Федерацией и двойных стандартов, очень часто присущих российской политике. На нашем примере это прекрасно видно: российская сторона заявляет, что выступает за территориальную целостность Грузии, и в то же время поддерживает южно-осетинских и абхазских сепаратистов и ничего не предпринимает для того, чтобы как посредник выполнять свои обещания.

Вообще, очень интересно, как президент Путин был информирован о "революции роз". Когда я ему сказала: "Это не так", он возразил: "Вы просто не в курсе. Вам, наверное, не все говорили, но я знаю, сценарий готовили американцы, - это они диктовали вам, что делать".

Путин, по-моему, до сих пор убежден, что все было детально расписано в Вашингтоне. Мне от подобных утверждений президента России было, честно говоря, и грустно, и немного смешно: ну как можно в таком быть уверенным...

- На самом деле это совсем не смешно...

- Ничуть не смешно, конечно... Я-то была в эпицентре событий и знаю, как все начиналось, как развивалось. Очень часто за несколько минут до принятия решения мы еще не знали, как целесообразнее поступить. Перед захватом парламента мы - несколько человек - сидели в кабинете и смотрели на экран телевизора. Неожиданно началась сессия, определяться, что делать, пришлось на ходу...

-...и никаких американцев с их планами не было...

-...естественно...

- Сложно было вести с Путиным переговоры?

- Что легко, я бы так не сказала...

- Атмосфера была напряженной?

- Разумеется, я волновалась. Очень хотела, чтобы новую страницу в наших отношениях мы открыли именно теперь, когда у Грузии появилось новое руководство...

Конечно, я чрезвычайно позитивно оценила сам факт того, что президент Путин меня пригласил, потому что, в принципе, такое в большой в политике не происходит - я ведь исполняла обязанности президента, то есть занимала этот высокий пост временно. Все мы - я, президент Путин, политики всего мира - прекрасно знали, что через месяц пройдут выборы, да я и сама поддерживала кандидатуру другого претендента - Михаила Саакашвили. Тем не менее Путин этот шаг сделал - предложил встречу на высшем уровне. Вместо запланированных 45 минут мы беседовали, наверное, более полутора часов...

- Это была протокольная беседа или чисто человеческая?

- Не протокольная и достаточно эмоциональная. Я сказала президенту Путину всю правду - то, что считала правдой, потому что была максимально свободна от определенных дипломатических ограничений как временный президент и могла высказывать наболевшее. Мне не нужно было лукавить, выставлять проблему в другом ракурсе...

Я лишена сверхамбициозных претензий: мол, то, что говорю, есть истина в последней инстанции, но тогда четко обозначила свою позицию - освещаю ситуацию так, как вижу эту проблему со стороны грузинского руководства, лидеров нашей страны.

Мне показалось, Путин искренне удивлялся некоторым вещам, о которых я ему говорила: чему-то верил, чему-то - нет...

"КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНОЙ Я СЕБЯ НЕ СЧИТАЮ"

- Рискну провести параллель между Грузией и Украиной. В Грузии спикер парламента - женщина, президент - мужчина, у нас тоже Президент - мужчина, а премьер-министром была женщина. К сожалению, у нас отношения Президента и премьер-министра не сложились. Как это происходит в Грузии, нет ли каких-то подводных рифов в вашем с Михаилом Саакашвили сотрудничестве?

- Прежде всего, хочу сказать, что я с очень большой, искренней симпатией отношусь к вашему Президенту. Мы с Виктором Андреевичем знакомы давно (еще с тех пор, когда он был премьер-министром), и уже тогда у нас возникли теплые дружеские отношения. Я искренне за него болею, переживаю, чтобы все у него получилось. Это очень важно для нас не только чисто эмоционально и по-человечески, но даже в прагматическом плане успех Украины для Грузии крайне важен.

Очень хорошо отношусь я и к Юлии Тимошенко. Не хочу ничего предрекать, но, может, даст Бог, в их отношениях с Виктором Андреевичем все еще уладится. Жаль, что все так произошло, но со стороны очень сложно судить - наверное, были какие-то серьезные препятствия, преодолеть которые эти два лидера не смогли...

- Две сильные личности - видимо, от этого все проблемы...

- Да, пожалуй... Правда, никто не знает, что может произойти завтра, - может, у них опять получится работать вместе...

- У вас с Михаилом Саакашвили подобных трений нет?

- Непреодолимых препятствий, к счастью, не было, хотя сложности, конечно, случались. Мы спорили (иногда и сейчас спорим), отстаивая свои - различные - взгляды. Может, поэтому наши споры иногда даже очень эмоциональны, но чаще всего в итоге друг с другом мы соглашаемся. Слава Богу, пока у нас получается - надеюсь, что так будет и впредь.

- Помимо того, что вы очень умны и политически грамотны, вы еще очень красивы...

- Благодарю за комплимент, хотя красивой женщиной я себя никогда не считала и не считаю... Правда, не считаю и некрасивой...

- В общем, вдобавок вы еще и скромная женщина...

- Ну, не настолько скромная (улыбается) - просто очень реалистично отношусь к своей внешности. Тем более что мама у меня была красавица, обе бабушки - тоже, и рядом с ними у меня не было никаких шансов считаться красивой. Нет, я привыкла трезво себя оценивать, хотя, не скрою, слышать такие слова приятно...

- Для семьи - мужа и двух сыновей - вы потерянный человек или нет?

- Несмотря на то, что у меня практически не остается времени на уик-энды, вообще на досуг, я не считаю себя потерянным для семьи человеком, потому что любую свободную минутку стараюсь провести с близкими.

Я постоянно в курсе дел всех членов моей семьи, контролирую своих детей, и нет дня, чтобы по нескольку раз мы не общались с мужем. Нет, ни о какой "семейной потерянности" не может быть и речи...

- Пресса сообщала, что после революции вы не выходили из своего кабинета сутками...

- Да, это правда.

- Что говорил по этому поводу ваш супруг, не проклинал ту минуту, когда с вами познакомился?

- Нет, ну что вы? Мне очень повезло, что рядом со мной - настоящий друг, и я постоянно чувствую его плечо, его руку. Если бы не Бадри, не его поддержка, я бы, конечно, не смогла сделать то, что сделала...

Когда началась революция, я поехала в загородную резиденцию, где мы живем, сложила чемоданы, вернулась на работу и три недели оттуда практически не выезжала. Вернее, не практически, а вообще не выезжала - спала прямо в кресле. Даже не на диване...

Нино Бурджанадзе - Дмитрию Гордону: "Я очень хочу, чтобы после того, как уйду из политики, люди меня уважали"

- Романтика...

- Ну, не скажите... Боясь крепко заснуть, я устанавливала на мобильном телефоне будильник и ночью каждые полтора часа выходила к людям - обязательно накрашенной, чтобы не показывать усталости или страха. Муж между тем, переодевшись в военную форму, вместе со своими друзьями выполнял множество ролей - охранника, советчика, члена штаба революции, поэтому практически всегда был рядом со мной...

- Он же у вас прокурор...

- Был главным военным прокурором, потом - первым замом генерального прокурора Грузии. Как только началась революция, Бадри подал в отставку.

- Интересно, вы понимали тогда, что вершите судьбу страны?

- Конечно!

- Было ли у вас ощущение реальности, которая становится историей?

- Честно говоря, я осознавала всю ответственность за ситуацию, понимала, какие могут быть последствия - в том или ином случае развития событий.

Многое из происходившего восстанавливаю в деталях только сейчас. Тогда все шло почти в автоматическом режиме: я работала, как компьютер, - не помню, когда, например, ела или пила кофе...

Были моменты, которые я просто забыла - они выпали у меня из памяти, - а сейчас все это вспоминается, особенно когда вижу какие-то кадры по телевизору...

"СЫН НАПИСАЛ МНЕ: "КМАРА, НИНО, КМАРА!". МОЛ, ХВАТИТ, НИНО, ХВАТИТ - ИЛИ ПРИХОДИ ДОМОЙ ВОВРЕМЯ, ИЛИ ДАЙ МНЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ТЕБЯ ДОЖДАТЬСЯ"

- Известно, что престарелых членов Политбюро ЦК КПСС пичкали допингом - так называемыми "кремлевским таблетками", специальными уколами. Откуда у вас в то время силы брались?

- Не знаю... Видимо, настолько большой была ответственность...

Возьмите предвыборный марафон - это давалось с таким трудом! Год был очень тяжелый - я же руководила парламентом, а сама была в оппозиции. Нас, оппозиционеров, насчитывалось всего 38 человек из 235 депутатов - это невероятно сложно! Помню даже случай, когда заседание парламента продлилось с 11-ти часов дня до пяти утра (!) следующего дня. Я не выходила из зала практически сутки - в общем, огромное напряжение...

Потом я стала считать дни, как на космодроме, - в обратном порядке. Во всех избирательных кампаниях есть обратный отсчет: "До выборов осталось столько-то дней...". Вот и я знала, что силы рассчитаны у меня на 10 дней, потом - на восемь, наконец, на три дня - и все!

Я чувствовала, что если нужно будет продолжить кампанию, просто не смогу это сделать - длительное время приходилось выезжать из дому в семь утра, а возвращаться после двух-трех часов ночи...

В те дни, не дождавшись меня, перед тем как лечь спать, младший сын написал мне...

-...записку?

- Записку протеста. Помните, тогда в Грузии была "Кмара"?

- Да, конечно, - молодежная организация, аналог нашей "Поры", название которой с грузинского переводится "Хватит!"...

Да, так вот, 10-летний тогда Резо написал мне: "Кмара, Нино, кмара!". Мол, хватит, Нино, хватит - или приходи домой вовремя, или дай мне возможность тебя дождаться! Ой, в восемь лет он вообще со слезами на глазах заявил, что вовсе необязательно иметь маму - спикера парламента...

Короче говоря, началась революция, и хотя я считала, что сил у меня уже нет, откуда-то они все же взялись...

- Прославленный легкоатлет Валерий Борзов, на Олимпийских играх

72-го года в Мюнхене прервавший многолетнюю гегемонию чернокожих американцев в спринте, признался мне, что когда взошел на олимпийский пьедестал почета и увидел взметнувшийся ввысь флаг Советского Союза, вдруг задал себе сакраментальный вопрос: "Неужели я это сделал? Неужели это было так просто?!". У вас не возникали подобные мысли, когда революция закончилась и цели, которые вы ставили (а может, даже и не ставили), были достигнуты?

- Нет, честно, нет.... Прежде всего, я не считаю, что мы уже на пьедестале, - думаю, нам очень много еще предстоит сделать. Да, революция закончилась, но...

-...работа лишь началась...

- Именно так. Никогда в жизни я не забуду второй день после отставки Шеварднадзе, когда в зале, где заседает бюро парламента, я собрала Совет национальной безопасности и обратилась в основном к силовикам - попросила, чтобы они сохраняли порядок и стабильность в стране. Меня просто потрясли слова тогдашнего министра обороны, который сказал: "Имейте в виду, еды у военных осталось всего на два дня, и то сухим пайком". А в бюджете запасов - ноль... Я хорошо помню свои ощущения - думала, в лучшем случае сейчас умру...

- Вы взяли американский план, сверились с ним...

- (Смеется)...а там ничего подобного не было... Тогда я сказала то, что раньше не произнесла бы никогда: "Меня ничего не интересует - должно быть сделано все, что нужно, иначе...". И дальше - в столь же приказном тоне. Я поняла, что должна требовать жестко.

Те дни были для меня тяжелейшими, важно было провести выборы справедливо, нормально, чтобы не произошло никаких провокаций и мы не потеряли бы свой авторитет в глазах мирового сообщества.

- Так же жестко, как вы со своим министром обороны, общалась с английскими шахтерами, протестующим против закрытия убыточных угольных месторождений, Маргарет Тэтчер - ваш кумир в политике. Вы с ней, кстати, встречались?

- К великому моему сожалению, нет... Недавно (точнее, в начале июня прошлого года) у нас с бывшим премьер-министром Великобритании была назначена встреча, но, к сожалению, в то время умер экс-президент Соединенных Штатов Рональд Рейган, который с госпожой Тэтчер дружил, и она срочно вылетела на его похороны...

Встреча не состоялась, но та, кого по-прежнему называют Железной Леди, прислала мне свою фотографию с очень теплой надписью и книгу - также с сердечным автографом... Я это очень ценю.

- Как вы думаете, за счет чего ей, женщине, удалось столько продержаться на политическом Олимпе Великобритании?

- Она знала, чего хотела, и знала, что была права в том, что делает, а это самое важное.

- Вы знаете, чего хотите? Вы знаете, что вы правы?

- Безусловно, знаю, чего хочу, и знаю, что права!

"ХОЧУ, ЧТОБЫ МОИ ДЕТИ НЕ СТЫДИЛИСЬ МОИХ ПОСТУПКОВ"

- Задам вам не очень хороший, наверное, вопрос, который предполагает откровенный ответ. Если хотите, можете на него не отвечать...

- Мне к подобным вопросам не привыкать... (Улыбается).

- Жизнь - это выбор. Если сегодня вам скажут: "Или политика, или семья", что вы выберете?

- Надеюсь, этого не произойдет. Не знаю, кто может мне так сказать или как этот вопрос может встать вообще, но, на мой взгляд, если человек хочет преуспеть в политике, у него должна быть нормальная семья, особенно у женщины. Если женщина не может иметь счастливую семью, не в силах воспитать достойных граждан своего государства, ничего хорошего она не сможет сделать и для политики. Поэтому, конечно, первейшим своим долгом я считаю необходимость вырастить собственных детей - чтобы они были хорошими и достойными людьми. В то же время надеюсь, что смогу совместить две важнейшие для меня сферы.

- Франсуа Миттеран сказал о Маргарет Тэтчер так: "У нее глаза Калигулы, а губы Мэрилин Монро". У вас очень хорошие глаза - им веришь. Скажите, в политике сегодня много лжи - в той политике, в которой работаете вы? Много предательства, трусости, низости?

- Все это есть... Не хочу оценивать, много или мало, но больше, чем хотелось бы... А особенно меня возмущает, что люди сознательно лгут.

Я совершенно нормально отношусь к человеку, который сегодня во что-то верит, а завтра вдруг понимает, что ошибался, или осознает: получается не так, как он хотел бы... Но изначально лгать, зная, что на самом деле все по-другому, - для меня это неприемлемо.

Я не лгу, хотя есть случаи, когда лучше промолчать, чем сказать правду, которая может навредить. Это тоже часть не только политики, но и жизни. Не думаю, что было бы правильным, если бы во времена революции я рассказала людям обо всем, чего так боялась.... Например, один раз я просто бегом спустилась по лестнице - мы получили сигнал, что будут выведены танки... Вероятность штурма была велика, но естественно, я бы не стала говорить об этом на площади - все равно никто бы не ушел. Я должна была сделать все, чтобы люди не впали в панику и не поддались на провокацию.

С другой стороны, нужно было постоянно держать ситуацию под контролем, чтобы не случилось то, что могло, если бы против революционеров использовали войска и танки... Поэтому, чтобы не лгать, иногда лучше не говорить ничего.

Сознательную ложь я не произнесу никогда, если внутренне не буду считать: эта ложь оправдана государственными интересами и может проститься. Хотя нет, все-таки я предпочту промолчать...

- Виталий Коротич, о котором в начале нашего сегодняшнего разговора мы вспоминали, рассказывал мне, что в 60-70-е годы, когда было модно писать друг на друга доносы, подписывать против кого-либо коллективные письма и вообще совершать поступки, за которые в приличных домах родители не пускают детей за стол, он сумел всего этого избежать. Наверное, благодаря воспитанию и какому-то внутреннему стержню. Скажите, что позволяет вам чистыми руками проводить политику в вашей родной стране?

- Господи, да это же так просто, и я удивляюсь, как люди этого не понимают. Всю жизнь на каком-либо посту не пробудешь, в одном кресле - лучшем или худшем - не усидишь. Важно, гуляя по улице, видеть, что тебя уважают.

Я очень хочу, чтобы после того, как уйду из политики, люди относились ко мне с уважением. Чтобы понимали, что я не лукавила, не лгала, не кривила душой. Хочу, чтобы мои дети не стыдились моих поступков, - вот и все...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter